I See You

      Если меня спросят, на какой улице стоит ближайший супермаркет или, как я представляю закат после проливного осеннего дождя, нарисую ли что-нибудь, сидя за мольбертом, охваченная приливом вдохновения. Покуда встаёт рассвет, пурпурно-оранжевый иль красный? А трава под ногами по-осеннему желтеет?       По рассказам людей — летом яркая зелень бьёт за окном, зимою вода подо льдом замерзает, цветущая сакура весной раскрывается, а осенью в душе запевает грусть. Самая одинокая, неизбежная и такая привычная, глубоко засевшая во мне... Грусть.       Когда меня спросят, вижу ли я всю красоту величественного моря, стоя на набережной и беспричинно радуясь холодному ветру, я отвечу совсем короткое: «Не знаю».       Я не знаю.       Загорится зелёный свет на светофоре — я застыну на месте.       Всё моё окружение, перед моими янтарного цвета, по словам Сакуры, глазами, не несло за собой особой важности.       Мне не понять, какого это, сидеть за круглым столиком в кафетерии, читая богатое меню, воображая, насколько вкусными будут выглядеть блюда. Мне никогда не понять, какого это, смотреть в тёмное небо, когда сверху большими крупицами, как сахарная вата, падают снежинки.       Никак не связанные между собой обыденные, житейские «представления» в моём уставшем уме возникают всё чаще. Несмотря на мой «мелкий» недостаток, я вполне счастлива.       Ощущая, как бурлящие волны щекотали мои лодыжки, мне до дурости захотелось поплескаться в воде, и не важно, что сейчас она ледяная.       — Миса-тян, — грозный, не лишённый сострадания, Голос, приземляет меня с небес на землю. А рука, мягко сжимающая меня за запястье, не даёт сдвинуться вперёд.       — Похоже, дождь собирается, Миса-тян, — продолжает Сакура настойчиво, уводя меня из этого удивительного места. — Нам пора.       — Всего пару минут, — верещу я, притормаживаю и поворачиваюсь к морю. Совершенно не важно, вижу ли я её, проблёскивают ли на ней лучи солнца, какое оно — спокойное, тревожное… Это всё совершенно не имеет для меня значения.       — Что для нас ливень, не растаем же, — подруга, почти что сестра, звонко смеётся. Я почувствовала, как она садится на песок и тянет меня за руку. Последовав её примеру, я плюхнулась рядом с ней. Мы сидели в успокаивающем молчании. Я прислушивалась к каждому шороху, к каждому гулу проезжающих машин, затем произнесла:       — Сакура, можно задать вопрос?       — Валяй. С волнением прикусив нижнюю губу, я стала скользить ладонью по влажной поверхности песка, вместе с тем размышляя, что он противно прилипает к коже.       — Любишь ли ты… свою жизнь?       — Люблю ли я свою жизнь? — изумлённо переспросила Сакура местами хихикая. — Честно, Миса-тян, понятия не имею, — и торопливо добавляет: — Нам всего по семнадцать лет. Рано ещё о таких вещах думать.       — Мне шестнадцать, — поправляю я с ехидством на что Ханадзоно пихнула меня в бок локтем. Хотя, она права. Нам ведь всего по семнадцать.

***

      Когда Мисаки спросила о жизни, о том, люблю ли я её, мне не хватило смелости сказать в открытую. Да, Миса-тян, на свою жизнь мне жаловаться не приходилось.       В последнее время, она стала чаще спрашивать о мире вокруг, тогда как раньше и знать о нём не желала. Каждый раз приходя к ней домой, мне приходится лишь наблюдать за её нескрываемым порывом пойти изучить местность рядом с домом. Одной. Без сопровождающих. Я вижу, как ей не хватает свободы, как она всё чаще задыхается, сидя в четырёх стенах. Но самое гнусное в этой ситуации то, что я ничем не могу ей помочь.       Дождь за окном страшно усиливался.       — Грохочет гром и сверкает молния, — описываю я подруге всё, что происходило на улице, сквозь серые, сгущающиеся тучи. После чего оглядываюсь. Она сидела в кресле, поджав коленки к груди, упорно пытаясь казаться не напуганной. В такие ужасающие, тёмные моменты, я всегда читаю ей какую-нибудь сказку. В моих руках сейчас находилась книга о королевствах, доблестных рыцарях, в общем, эпоха средневековья.       — Миса-тян, вот, послушай, тебе эта история понравится. Получив положительный кивок, я открываю первую страницу и начинаю читать, насколько это возможно, выразительно, чтобы передать ей ощущения, которые испытывают герои в данной книге.       — Значит, принцесса Софи отказалась от трона, оставшись с Кейном? — удивлённым, полон недопонимания, тоном спросила Мисаки, когда история подошла к своему счастливому концу.       — А разве не здорово? Когда придёт время ты тоже выберешь любовь. Определённо.       — Перестань, Сакура, — она категорически помотала головой. — Не собираюсь я влюбляться. К тому же, настоящая любовь существует только в сказках.

***

      Дождь, наконец, прекратился. Судя по тому, что солнечный свет грел мои щёки, на небе тучи рассеялись, с листьев дерева капала вода, трава постепенно желтела, приобретая свежесть, а мокрый асфальт заблестел. Нарисовав осенний пейзаж перед глазами, я встала с кресла, подошла к окну и блаженно подставила лицо солнечному свету. Это незабываемое чувство лёгкости, будто во мне запорхали тысячи бабочек.       — Миса-тян, к дому подъехала чья-то машина, — доложила мне Сакура, пристроившись с боку от меня. — Оттуда вышли двое. Мужчина средних лет и, кажется, его сын. Блондин. Вроде симпатичный.       — Сакура, — прошипела я вместе с тем строя предположения, почему же они пришли к нам домой.       — А что? Это же не преступление оценивать его внешность.       — Мне абсолютно не нужны все подробности, касающиеся того блондина, кем бы он ни был. Вопрос в другом — почему они здесь.       — Ну, может, по работе. Твой же отец владеет фирмой, а те пришли заключить с ним контракт, — Сакура хмыкнула, пожав плечами.       — Ну, скорее всего, так и есть. Через минуту к нам неожиданно присоединилась моя мама, деликатно попросив Ханадзоно выйти, чтобы поговорить со мной наедине. Тут мне стало страшно.       — Мисаки, я хочу тебя познакомить кое с кем. Уверена, ты найдёшь с ним общий язык, — сообщила мама, перейдя сразу к делу, застав меня врасплох, но я не растерялась, с вызовом в голосе спросив:       — С кем это?       — Его зовут Усуи Такуми. Вы в детстве ещё играли вместе.       — А-а… Ясно. Посмотрим, что из этого получится.

***

      Выйдя из комнаты Мисы-тян, и спустившись вниз по лестнице, я встретилась в коридоре с тем блондином. То, что я была ослеплена его неописуемой красотой выбило меня из колеи. Он стоял в нескольких шагах, разглядывая картины, которые безвкусно висели на стене. Но мне хватило одного его равнодушного, столь холодного взгляда, чтобы потерять дар речи. Он смотрел в мою сторону слишком долго, слишком пронзительно своими хищными, изумрудного цвета, как у пантеры, глазами. Я напрочь забыла, где находилась, о чём хотела сказать прежде, чем замереть, подобно скульптуре. И тут с его уст слетели весьма жёсткие слова:       — Не отойдёшь?       — Что? — всё, что удалось мне пискнуть. Он ровно, будто сдерживая гнев, вздыхает и жестом показывает мне оглянуться назад. С большим усилием повернув голову, я останавливаю потупивший взор на Минако с Мисаки и только сейчас осознаю, кому был обращён его сосредоточенный взгляд.