I See You

      После того, как Усуи Такуми ушёл в свой реальный мир, наверное, настал покой. Я так думала, но на самом деле обманывала себя, упорно утверждая в уме, что он не мог за такой короткий промежуток времени запасть мне в душу. В это трудно поверить. Такого не могло произойти. Определённо.       Если меня спросят, одиноко ли мне? Я бездумно отвечу — да. Мне всегда одиноко, будь то в шумных местах или в кругу семьи. Я чувствую себя чужой, где бы я ни находилась. А если меня спросят, есть ли тот, с кем мне не одиноко? Я скажу — появился. Такой человек существует. Он есть.       Я осознала это только что, сидя на кровати, в тишине, до сих пор чувствуя привкус того вкусного бэнто во рту. Теперь я жду его с трепещущим сердцем, безрассудно рассчитывая на дружбу с ним. Пускай я никогда не увижу его лица, не прочитаю по его задумчивому взгляду его скрытую тревогу или радость. Возможно, никогда не смогу ходить с ним бок о бок, обсуждая выход какого-нибудь нового фильма или куда лучше пойти поесть после очередного утомительного дня в школе. Но…       Сакура мне однажды сказала, что со мной бывает порою одиноко. Наверное, для других прозвучало бы это несколько иначе. Ведь одиночество, по сути, никто не любит. Никто и никогда, какое бы паршивое настроение у него не было, не пожелает остаться в одиночестве всю жизнь. И всё же, слова Сакуры тогда поразили меня настолько, что я впервые почувствовала себя не бременем, не обузой, а неким источником для близких мне людей. Сакура сказала: «Миса-тян, одиночество — это уют. Временами, человеку нужно собраться с мыслями, выговориться, посидеть в молчании. Это нормально. Всем необходима та самая трещина из одиночества, чтобы отбросить прошлые обиды, изгнать из души ту боль, что съедает изнутри».       Я поняла, что, если со мной одиноко, это не страшно. Я ведь могу таким образом исцелить их раненые сердца. Меня настолько унесло в прошлое, в тот разговор с Сакурой, что я не ощутила вошедшего Усуи.       — Йо. Услышав его довольный голос, затем почувствовав его ладонь, расположившуюся на моей макушке, мне стало спокойней. Неужели его прикосновения так на меня влияют? Это становится странным. Он садится рядом. Я знаю, что сейчас Усуи пристально смотрит на меня, улыбается, и, наверное, даже заметил моё смущение.       — Я хочу узнать о тебе получше. Слова вырвались прежде, чем я успела сообразить. Не стоило ничего говорить, но я слышу, как Такуми смеётся. И снова моё сердцебиение затмевает весь остальной шум.       — Хм, заманчиво. Начнём с внешности? Я блондин. Глаза зелёного цвета. Я поднимаю руку, чтобы он на секунду замолчал и добавляю:       — Как свежая трава после летнего дождя.       — Трава… — он вновь засмеялся. — Я бы сказал, как два изумруда. Краси-и-вые такие. Уловив неподдельный сарказм в его голосе, я решила просто забить на цвет его глаз и вообще на внешность, так как предполагаю, что за шутки он затевает.       — Дальше.       — Рост 180, про вес не в курсе, но скажем так, ты не расшибёшься в лепёшку, лёжа подо мной. Не раздумывая, я сильно пихнула его в бок локтем и услышала что-то вроде «ай» сквозь его заразный смех. Вот же паршивец.       — Что ещё расскажешь о себе.       — С детства занимался айкидо, тхэквондо, каратэ. Первый в списке лучших студентов, при этом не люблю учиться. Могу сыграть в любой вид спорта, но не состою ни в каких клубах. Из всего услышанного во мне проснулось дикое желание побывать в школе. Там, должно быть, весело, хотя по словам Сакуры такого не скажешь. Для неё это камера пыток. Усуи, видимо, не любит подобные мероприятия, как школьный фестиваль.       — Тебе нужно хоть иногда принимать участие в жизни школы.       — С чего бы? Подобные развлечения лишь способ избавиться от скуки. Не знаю, почему, но его фраза, сказанная с полным отвращением, вызвала у меня бурю отрицательных эмоций. Мои руки неосознанно сомкнулись в кулаки, внутри души, будто образовалась чёрная дыра.       — Ты когда-нибудь задумывался над тем, что делаешь? Ходишь, ешь, слушаешь, видишь, — я посмотрела на Усуи. Я знаю, он наблюдает за мной и внимательно слушает. — Большинство людей живут, как муравьи. Для них добывать деньги, всё равно, что для муравьёв находить еду.       — Это правильно. Без денег в этом мире не выжить, знаешь ли.       — Да. Верно. Но люди не замечают того, что делают. Если оторвать муравью конечности, как думаешь, он будет ползти, чтобы достать еду? Он задержал с ответом. На несколько секунд угнетающая тишина овладела всем на свете, а затем его изумлённый вопрос долетел до моих ушей.       — Что ты несёшь?       — Усуи, ты сейчас смотришь на меня, слышишь мой голос, а некоторым не суждено выполнять те же действия. Когда я говорила, мне становилось больнее после каждого слова, будто острыми стрелами пронзали сердце. Я боялась, что вот-вот из моих глаз нахлынут слёзы. Мне не хотелось плакать перед ним, чтобы потом выслушивать его жалостливые утешения. Я едва держалась, сжимая кулаки так, что ногти впились в мякоть ладоней. Надо быть сильной. Быть сильной. Усуи вдруг бережно взял мои руки в свои, насильно разжал мои пальцы и поднёс к влажным губам. Мне стало дурно. Я даже забыла, что надо дышать.       — Я понял. Он изучал мою ладонь, смотрел на красные полумесяцы, оставленные минуту назад, провёл пальцами по моей руке и наклонив голову, поцеловал мою ладонь. Я тут же хотела выдернуть руки, но Такуми держал их крепко.       — Что ты делаешь? — прошипела я, стараясь унять бешеное сердцебиение.       — Выйдем ненадолго. Тебе надо подышать и избавиться от философских мыслей. Усуи помог мне спуститься вниз, открыл входную дверь и вывел меня на веранду. Ветер приятно коснулся моих пунцовых щёк. Он до сих пор держал меня за руку и молча стоял рядом.       — Ты о себе не всё рассказал, — заявила я, чтобы Такуми не догадался о моём бушующем волнении.       — Если выдам всё сейчас, вскоре ты перестанешь расспрашивать о моей жизни. А я хочу слышать твой голос каждую минуту. Сглотнув, я максимально пыталась выглядеть естественно.       — Столько болтать даже у меня не хватит сил.       — А ты попытайся. Ради меня, — последнее слово он шепнул, наклонившись к моему уху. Кровь толчками застучала у меня в висках, затуманивая мой разум. Я точно была уверена в том, что Усуи наслаждался произведённым эффектом. Эта неловкость прервалась звонком его телефона. Я наконец-то была свободна.