***
После неудавшейся беседы якобы с подругой детства, я быстро вышел из её комнаты, застыв перед захлопнутой белой дверью — на ней висела длинная надпись, украшенная самодельными цветами: «Не входить без особой причины, не то разбудите спящую принцессу». Тут меня осенило — сны у Аюдзавы, должно быть, красочные, а на полке у неё полно книг, причём в жанре фэнтези. Интересно, если я предъявлю желание прочесть для неё свои книги, она хоть немного потеплеет по отношению ко мне? Нет. Ни за что на свете. Я не спеша зашагал по длинному, гулкому коридору в сторону лестницы. Эти блёкло-зелёные стены отвлекали от мыслей об Аюдзаве хоть на минуту. С чего это я вдруг решил читать ей книжки, о которых она и слышать на захочет. Скорее всего она выбросит их в окно, нежели позволит остаться со мной наедине. Эти стены. Везде блёкло-зелёные… Как будто кого-то вытошнило, гадство. У родителей девчонки действительно нет вкуса. Обследовав весь вполне уютный дом, порядком подустав, я глянул на время. Цифры на циферблате показывали 8:02. Я приехал сюда 47 минут назад. Аюдзава ни разу меня не позвала и наверняка сидит там с голоду помирает. Заглянув на идеально-убранную, чистую кухню, я перерыл все шкафчики и изучил всё содержимое в холодильнике, раздумывая, что лучше приготовить. Выбор пал на обычное бэнто. Во время изнурительной готовки я, не переставая, спрашивал себя: «Почему я это делаю? Почему стою на кухне в полном одиночестве, усердно нарезая овощи для салата?». Кому-либо мне готовить никогда не приходилось, да и готовкой в доме занимаются слуги. Заправив салат соевым соусом, положив бэнто на тарелку и налив сок в стакан, я поместил всю эту вкусноту на поднос. Что же, выглядит неплохо. — Пора ням-ням, Аюдзава-а-а. Постучавшись, я зашёл в комнату, положил поднос на столик рядом с кроватью и сел перед ней на стул. Она нахмурила брови, на четвереньках, не слезая с кровати, подползла к столику и стала забавно шмыгать носиком, улавливая каждый запах. Я беззвучно засмеялся. — Не бойся, это съедобно. — Будешь кормить меня с ложечки? — её голос стал до неузнаваемости удивлённым. — Какие-то проблемы? Эта девчонка определённо не настроена кушать еду, приготовленную моими руками. — Я не хочу, — она отвернулась, прижав к себе большую подушку, будто выстроив стену между нами. — Мне всё равно, — я взял палочками кусочек салата и поднёс к её рту. — Ешь. Скажи: «Ааа». Аюдзава в свою очередь больно ударила меня по руке, прошипев: — Смеёшься, да? Я тебя ненавижу. — Не беспокойся. Это чувство взаимно.***
После прихода госпожи Аюдзавы я первым же делом отправился в школу Сэйки. Это учебное заведение ничем не отличается от других. Там учатся дети из самых обыкновенных семей, что, впрочем, намного облегчает жизнь. Вот только мне до сих пор не понятно о чём думал отец, зачисляя меня в обычную школу. Машина притормозила за углом школьного двора в тридцати метрах от главных ворот, чтобы не вызвать подозрений, кого приволокло в Сэйку в дорогой тачке. Выбравшись из машины, я последовал по прямой тропинке, с двух сторон расположились деревья сакуры. Скоро цветы должны были созреть, приближалось празднование Ханами. И день моего рождения. «Ты моё весеннее счастье, Такуми, и всегда им будешь». Эти слова, этот голос до сих пор не забываются. Сердце странно бьётся, и я автоматически рыщу глазами в поисках кого-то знакомого. В итоге не ошибся… У входа, неестественно сжавшись, стояла девушка, робко вглядываясь внутрь школы. Её звали Асахина Аюми. Внутри моей души тотчас образовалась тёмная дыра, сметая проявившиеся чувства. Я, словно робот, нуждающийся в починке, на негнущихся ногах зашагал к дверям. Пройти мимо неё было гуманным решением, но не успел я вовремя увернуться от карих глаз девушки и машинально поднял руку в знак приветствия, произнеся первое, что крутилось в голове: — С возвращением, Асахина. Она в ответ лишь приоткрыв рот, выдохнула, будто до этого хотела что-то сказать. Я не стал особо крутиться рядом с ней, потому зашёл в фойе и остановился напротив своего шкафчика, достав оттуда сменную обувь. — Что? Откуда Усуи-кун знаком с этой малявкой? Услышав краем уха свою фамилию, я искоса глянул на группу девушек, бурно обсуждающих мою жизнь. — Ты не слышала? Они же встречались ещё со средней школы. У них была любовь подобно сказке. — Да-да, потом что-то произошло у неё в семье, и она уехала, ничего ему не сказав. — А мне говорили, что Асахина залетела. От Усуи-куна. — Быть того не может! В общем, у меня определённая репутация. Эти грязные, лживые слухи никогда меня не задевали, но, когда речь шла об Аюми, я буквально теряюсь в воспоминаниях. Прошёл год с тех пор, как мы расстались. Казалось бы, не так уж много, да и наше расставание случилось отнюдь не как в драматических фильмах. Не было излишних слёз с моей стороны, объятий или скандальных ссор. В тот самый день было чертовски холодно, несмотря на лето, мы стояли на набережной, ждали закат. Аюми всё говорила без умолку, словно печатала на клавиатуре, излагая мысли, но, услышав звук, извещающий об смс, неожиданно заплакала. Как позже выяснилось, сообщение пришло от некоего Игараси Торы с которым она познакомилась ещё весной. Он, по её словам, несколько недель притворялся её парнем, пока я был в отъезде по приказу отца. Зачем она так поступила, мне до сих пор неясно. — Такуми, прости. Пожалуйста, прости, — Аюми без конца плакала, а я просто слушал её частые всхлипы, глядя на закат без толики злости или ненависти. Я вообще ничего не чувствовал. С того момента мы перестали общаться, буквально старались не замечать друг друга. Вскоре она вовсе уехала, оставив на моём сердце рану с размером в гору. Я был уверен, что наши пути с ней не пересекутся. Наивный идиот. — Привет, Такуми, — беззаботно поздоровалась Аюми, переступая через порог на крышу. — Привет. Знаете, это как фейерверк. Вроде стоишь на твёрдой земле, ждёшь чуда, пока крохотный огонёк летит высоко в небо. Стоишь, ждёшь и ничего вокруг не происходит. Но когда огонёк, достигнув своего пика, взрывается, красочно разлетаясь на кусочки, ты уже забываешь обо всём, и земля под ногами перестаёт существовать. Тебе хочется только одного — чтобы этот миг никогда не заканчивался. Такое у меня случается, когда я вижу Аюми. — Так и знала, что ты здесь. Она торопливо подходит и садится рядом со мной, соприкасаясь с моим плечом, поджав коленки к груди. Как будто не расставались ни разу. Но сейчас чувства были совсем другими. Я медленно повернул голову в сторону Аюми. На её лице красовалась едва различимая полуулыбка, в карих глазах застыла та давняя грусть. Её тёплая рука неожиданно накрыла мою ладонь, что я дрогнул и поспешил нарушить молчание. — Тебе что-то нужно? Она смотрела на плывущие облака, вдохнула и тихо ответила: — Уже нет, ведь я встретилась с тобой. Это стало последней каплей. Я рывком поднялся на ноги, отцепил руку от хватки Аюми, и ушёл прочь с крыши, но она последовала следом. — Постой! Не уходи. Расскажи, как ты? Как у тебя дела? — А как твой Игараси Тора, Аюми, — съязвил я, продолжая спускаться по лестнице. — Не говори так. Ты ведь не знаешь, что произошло тогда. — Мне и не интересно. Аюми обогнала меня и перегородила дорогу. — Прошу тебя, выслушай. Я равнодушно глядел на неё, всё же родную к сердцу, всем своим видом показывая, что разговаривать нам не о чем. К счастью, наша беседа, если можно так назвать, прервалась с неожиданным появлением той розоволосой школьницы. Она встала между нами, заслонив от меня Аюми. — Усуи, верно? Я прекрасно знаю, что у тебя нет времени, чтобы присматривать за Мисой-тян. Ты думаешь, что она станет для тебя не иначе, как помехой. Она очень ранимая, принимает всё близко к сердцу, но никогда не признается в том, что ей плохо. После школы я поеду к ней. И если я замечу хоть одну мелкую грустинку в её глазах, я приду по твою душу. Так и знай. — Вот как. Утром я приготовил ей бэнто. Хотел покормить с ложечки, но она ударила меня по руке, видишь покраснение? — усмехнувшись, я вытянул ладонь. — Вызвал у неё кучу разных эмоций, но ни на секунду не заставил её загрустить, — небольшая пауза и взгляд сосредоточился на озадаченную Аюми. На мгновение я резко ощутил детскую обиду, что слова ненароком слетели: — Ханадзоно, да? Можешь сегодня не ехать к Аюдзаве. Я позабочусь о ней.