***
Тюрьма располагалась за чертой города, по всем правилам огороженная высоким бетонным забором, увенчанным высоковольтными проводами. Три этажа в высоту, она казалась серой избитой временем крепостью, нависающей над пропитанной мерзлотой землей, и люди выглядели яркими крохотными пятнами на фоне грозного тюремного замка. — Постарайся ни с кем не общаться и поменьше вертеть головой, — Джин захлопнул дверь машины и выпустил изо рта облако пара. Чимин кивнул и направился за доктором, усиленно соображая, что он будет спрашивать у Лиджона. В голове столько мыслей, сталкивающихся друг с другом или исчезающих временами. Запутался. Еще и побывав в поле зрения знакомых с детства глаз Тэхена, Пак не знал, то ли захотелось бороться сильнее, то ли просто натворить глупостей и молча умереть под глазастой луной, отражающей солнечный свет на потолке их с Юнги комнаты. Джин шел впереди, то и дело, здороваясь с проходящими мимо людьми, а Пак плелся сзади, исподтишка разглядывая выкрашенные в черный цвет стены со встроенными в них круглыми лампами, холодный свет которых навевал тоску и мысли о не блещущих изыском государственных учреждениях. Они прошли пару длинных коридоров, вдоль которых располагались общие камеры. Чимин ожидал решетчатые стены и свору бешеных убийц, обнажающих гнилые зубы и кровоточащие десна и тянущие замызганные руки к проходящим мимо людям. Но, как оказалось, все камеры являются скрытыми от глаз помещениями с толстыми оцинкованными дверями, литыми из инопланетных материалов, закрывающимися как на электронные замки, так и на прочные засовы. Пак, вопреки словам Джина, крутил головой во все стороны и был поражен, ведь ни разу в жизни не был в тюрьмах, только слышал о них. — Здесь очень жутко, — пальцы заскользили по шершавой стене, — Все такое мрачное. — Эту тюрьму построили взамен старой. Использовали в основном металлы и вещества, привезенные из космических походов, — Джин открыл обычную деревянную дверь, — А это кабинет нашего психолога. Он не часто здесь бывает, но свое местечко имеет. А вот и он, кстати. Чимин уже успел прошмыгнуть в кабинет и оглядеться, пока мужчины переговаривались в коридоре. Кабинет был абсолютной противоположностью того мрака, что он видел по пути сюда, словно располагался в параллельной вселенной. Огромный письменный стол с резными ножками, кожаное бежевое кресло, пара высоких шкафов, набитых книгами и папками. Но больше всего Паку понравились растения в горшках, которые стояли повсюду: на столе, в шкафу, на отдельных полках и даже на полу. — Чимин, — Джин вошел в кабинет, и указал большим пальцем себе за спину, — Знакомься, это… — Чимини? — прозвучало звонко, а глаза выдавали замешательство вкупе с безграничной радостью. Ничто не могло опустить его плеч, этот человек всегда держал марку. Чимин замер, не смея даже слова произнести, он просто впитывал в себя привычный образ, облаченный в белую, идеально выглаженную рубашку, черные узкие брюки и лаковые туфли с металлическим обрамлением на носках. — Вы знакомы? — доктор поочередно ткнул указательным пальцем в сторону каждого, — Тогда это упрощает дело. Намджун-щи, поможешь Чимину поговорить с Кан Лиджоном? — Какого черта ты здесь делаешь? — Ким, не обращая внимания на Джина, который попытался вернуть психолога к теме разговора, двинулся на Пака. — А ты? — Чимин сделал шаг назад, не зная, как себя вести. Он ощущал счастливый трепет от этой встречи. Скучал, потому что. Но не забыл, как ушел тогда из коттеджа вместе с Юнги, бросив Джуна, пришедшего, чтобы помочь, спасти. Намджун рисковал ради Чимина, а тот просто сбежал. Стыдно. — Я здесь работаю, — Ким расстегнул верхние пуговицы на рубашке и попытался улыбнуться, тоже не понимая, как себя вести и что сделать такого, чтобы тонсен снова не сбежал. Как не отпустить в этот раз. — Я вас оставлю, — сдался доктор, — Только время ограничено. Чимин? — Да-да, хён, — проблеял Пак, перемещая взгляд с треугольника оголенной кожи между ключицами Намджуна на его шею, где пульсировала вена. — Как ты? Что он с тобой сделал? — как только за Джином закрылась дверь, Ким в пару шагов преодолел расстояние между ними и встряхнул Пака за плечи, переманивая взгляд. — Все хорошо, правда! — воскликнул Чимин и ухватился пальцами за накрахмаленный ворот рубашки, — Он ничего мне не сделал. Прости меня, Джуни. — Да о чём ты, — Ким смотрел как никогда нежно, участливо, словно Чимин его найденный спустя года родственник. А потом притянул к себе и сжал в ладони, порядком отросшие волосы тонсена, дыша им по привычке, не замечая, как Чимин расслабляется и припадает губами к высмотренной ранее венке на шее и словно распадается на тысячи атомов, наполняя себя любимыми запахами. — Задушишь меня, — рассмеялся Пак, надеясь, что Намджун не придал значение его губам на своей шее. Хотелось крутить этот момент на повторе. Чимин даже успел забыть, какими уютными могут быть объятия старшего Кима. — Потерпи, — веселился Ким, мечтающий вернуть себе самообладание и обычный сердечный ритм, после мягких губ и касаний кончиков ресниц на своей коже. Но у них это вроде как обычно. Все эти тактильные контакты и ласковые поглаживания. Только поцелуй, такой невесомый, влажный, раскаленными губами в чувствительную шею — это нечто новое и хочется навесить на подобный жест табличку: «Внимание! Не пробуйте это повторить! Опасно!». — Так ты и есть психолог? — ладони надавили на грудь Кима, в немой просьбе отодвинуться, — Ты правда заведуешь выдачей оружия нуллам? — Разочарован во мне? — грустно усмехнулся Намджун, подходя к шкафу и выуживая оттуда бутылку, наверняка многолетнего, вина и высокий бокал. — Я пока еще не понял, — Чимин остановил Кима, намеревающегося закрыть шкаф и, достал оттуда еще один бокал, — Я тоже буду. — Был виски, но вчера приезжал мой начальник и допил остатки, — Ким грузно упал в кресло, указывая Паку на кресло, стоявшее напротив, — Садись, выпьем. — Отведи меня к Лиджону, — вино разлилось в пустом желудке, даря приятную слабость, — Он многое знает о камне судьбы и нуллах. Я должен его об этом спросить. — Почему ты ушел тогда? — Намджун проигнорировал бокал и принялся пить из горла, роняя алые капли на белую рубашку, — Почему отвернулся от меня и пошёл за ним? — Так всем проще, хён, — обида Кима была обоснованной, вполне ожидаемой. Чимин вновь чувствовал себя предателем. — Что он тебе пообещал? — деваться было некуда, глаза Намджуна блестели в искусственном свете, а лицо выглядело напряженным, чуть перекошенным. Губы сжаты в тонкую линию, смягчая весь образ глубокими ямочками на щеках, — Он ведь пообещал что-то, да? — Ты должен понять меня, — стало не по себе, муторно, — Он не желает мне зла. Не сделает плохо. — Чимини, — отрезвляюще громко позвал Намджун, вскакивая с места, — Он бесчувственный шакал, убийца. Думаешь, нуллы не способны врать? — Он не врал, — Пак нагнулся чуть вперед, не выдерживая напора тела сзади. Намджун нависал над сидящим тонсеном со спины и дышал тяжело, прижимаясь своей щекой к его вспотевшему виску. — Нуллы могут соврать, если посчитают это ложью во благо. Чимини, — Ким подхватил тонсена под руки и поднял вверх, рывком отодвигая кресло в сторону и усаживая Пака на стол, — Я не позволю ему сделать тебе больно. Не позволю. — Джун-а, — свести ноги вместе не вышло, потому что Намджун среагировал сразу же и встал между ними, укладывая силой Чимина на деревянную поверхность, — Хён, перестань. — Не бойся меня, — послышался звук замка, и куртка Чимина полетела в сторону. Куртка, подаренная Юнги совсем недавно. Он сказал тогда, что она спасет Чимина от холода. Но жаль, что не спасет от рук человека, которого восхвалял с детства, — Пожалуйста, только не бойся. Слишком слаб. Чимину бы питаться лучше, чтобы не елозить вот так, худой задницей по столу, в попытке увернуться от губ, о которых когда-то мечтали все девчонки с их улицы. От рук, которые всегда обнимали трепетно и прижимали сильнее, готовые оградить ото всего на свете. Намджун целовал отверженно, оставляя мокрые метки на шее и ключицах, оттягивая ворот кофты. Крепкие бедра, возбужденно терлись о бедра Чимина, а руки трогали повсюду, задирая кофту, проходясь по ребрам подушечками пальцев, спускаясь ниже на втянувшийся живот, царапая. Столько чувств противоречивых вспыхивало и погибало в Чимине. Может быть, еще месяц назад он бы ответил на поцелуй Намджуна. Такого потрясающего, милого, сильного. И поддался бы на ласки, приоткрыл рот, пропуская вылизывающий его губы язык. Но не теперь. Пак заболел. В нем вирус. Смертельный, безжалостный, но ужасно сладкий, доводящий до слабости. В нём — Мин Юнги. Самое противоречивое существо на планете. — Джуна, — заскулил Пак, обхватывая мощную шею хёна и прижимая к себе насколько мог сильно, — Спасибо за всё. Пальцы закончили свой путь на ширинке джинсов, так и не расстегнув её. Намджун обмяк и обнял в ответ, проводя носом по чиминовой шее и легко целуя в щеку. — Что он тебе пообещал? Чимин улыбнулся, вспомнив шепот Юнги, хриплое обещание на ушко и его руки на своём теле, холодные, властные. — Что подберет самую красивую пластину на мою шею.***
Звуки шагов отражались от потолка и эхом проносились по длинному коридору, стены которого были исполосованы тонкими следами воды, стекающей вниз. — Здесь холоднее, чем там, в той половине здания, где мы были, — голос Намджуна сливался с другими звуками и до Чимина, идущего рядом, доходили лишь отдельные слоги, — Здесь много лет не делали ремонт. — Одиночные камеры? — Пак указал пальцем на одну из титановых дверей, — Этого помещения точно не коснулись внеземные технологии. Намджун остановился возле одной из десятков таких дверей и с тревогой посмотрел на тонсена, подбирая слова. — У тебя есть максимум десять минут на разговор, — он посмотрел исподлобья, — Спрашивай самое важное. И побыстрее. Если до правителя дойдут слухи, что с его братом кто-то говорил — нас всех вздёрнут. — С братом? — и как Пак об этом сразу не подумал. Ведь Джин говорил о том, что Кан Лиджон является сыном прошлого Правителя, при котором Азия была цельной, не делённой на Патриэмы. — Верно, — Ким достал длинный ключ с круглым отверстием на конце. Внутренний замок громко лязгнул, провоцируя другие механизмы, образующие целую систему за толстой пуленепробиваемой поверхностью. Намджун открыл дверь, пропуская Чимина внутрь. — Я буду рядом, стучи, если что. Дверь шумно закрылась за спиной и, Паку стало не по себе в плохо освещенной камере. На глаза по очередности попались: унитаз, грязный и покрытый слоем желтоватого налета, обшарпанный стол у дальней стенки и такого же вида стул, а справа, из стены выпирала широкая, длинная полка, застеленная темно-синим покрывалом, поверх которого лежала груда серой тюремной одежды. Чимин потоптался на месте, соображая, что делать дальше и где найти Лиджона, но краем глаза заметил, как куча одежды заходила ходуном, ворочаясь на кровати. Пак ахнул и прислонился спиной к входной двери, вглядываясь в нечто лохматое и невнятное, показавшееся наружу из блеклой массы. — Ты кто? — старческим голосом заговорило «нечто», постепенно приобретая облик человека, лежащего на нарах. — Простите, — тонким голоском отозвался Пак, подходя чуть ближе, — Вы Лиджон? Кан Лиджон? — Кхм, — человек откашлялся и уселся на полке, свесив босые ноги вниз, — Да, это я. — Мой господин, — Чимин упал на колени, ударяясь лбом о пол, — Меня зовут Пак Чимин, я — солит, а мой предназначенный — нулл. Я пришел к вам, чтобы спросить о кое-чем важном для меня. — Ребенок, — хрипло рассмеялся мужчина, потрясая длинной седой бородой, — Я не Правитель, чтобы передо мной кланяться и уже давно не имею никакой власти. Лиджон покопался под подушкой, выудил оттуда растянутую резинку и собрал длинные волосы, доходившие ему до лопаток, в низкий хвост. — Вы поговорите со мной? — Чимин поднялся и следуя жесту мужчины, сел на хлипкий стул, разместив его напротив нар, — Почему вы здесь? Почему не участвовали в разделении Азии, как ваши братья? — Разве не слышал? — его голос не имел никаких красок, звуча глухо, — Я хотел убить своего отца. Но не думаю, что это твое дело. Тебя специально ко мне заслали? — Нет-нет, — перепугался Пак, — Мне больше не к кому пойти. Камень судьбы выбрал мне в мужья нулла, а Правитель не желает отпускать начальника своей гвардии, поэтому меня убьют прямо на церемонии бракосочетания. Меня должен застрелить мой нулл. Но он, — Чимин замялся и замолчал. — Но он предложил тебе что-то другое, что спасёт жизнь тебе и твоим родным, а заодно и сам нулл сможет держать свою слабость рядом с собой, — отчеканил Лиджон, внимательно наблюдая за парнем, — Например, стать нуллом. Себе подобным. — Откуда вы знаете? — для Чимина это значило, что не он один столкнулся с подобным. Значит ли это, что возможен другой выход? — Ты собрался задавать вопросы, — мужчина смотрел недоверчиво, — Так задавай. А я решу, стоит ли на них отвечать. — Это правда, что вы были нуллом и смогли, — Пак не знал какое слово подобрать, — Стать прежним? — Наши истории похожи, — его плечи затряслись в беззвучном смехе, — Я расскажу. В этих стенах даже не с кем по душам поболтать. Не знаю, смогу ли помочь тебе, ребенок, но свою историю поведаю. Он замолчал, понурив голову и Чимину показалось, что старик уснул. Но тот, словно прочитав его мысли, вскинул голову и заговорил, растягивая слова. — Я всегда был учёным, хранителем, — он прикрыл глаза и стукнулся затылком о бетонную стену, — Никогда не интересовался политикой. Но очень заинтересовался технологией создания нуллов. Настолько сильно, что захотел опробовать на себе. А потом появилась она. Прекрасная Хани, которая заботилась обо мне и лечила мои телесные раны. Она была кроткой и доброй, понимающей. Работала врачом в доме нуллов. Кто же знал, что нулла можно полюбить? А оказалось, что можно. — Она стала вашей предназначенной? — с замиранием сердца спросил Чимин, разинув рот. Их истории действительно похожи. — Что? — вновь рассмеялся старик, — Нет. Она в меня влюбилась. — Ясно, — Чимин бездумно кивнул, — Камень судьбы показал ваши имена? — Камень судьбы? Вы все еще живете в этой сказке? — старик замер, прищуриваясь, — Водишь меня за нос, мальчишка? — О чем вы? — под испытующим взглядом хотелось сжаться, стать невидимым. — Идиоты, — его гогот ураганом промчался по сырой камере, напуская пронизывающий до костей ужас, — Камня судьбы не существует! Вам лгут десятилетиями. — Как? Вы сейчас серьезно? — вся жизнь отныне, словно на весах. Огромных, решающих всё. И неизвестно в какую сторону эти весы опустятся. — Этот камень, — Лиджон вытер слёзы, выступившие от смеха, и его лицо снова обрело прежнее спокойствие, — Как тонометр, только вот измеряет он не давление, а людское влечение на огромном расстоянии. В пределах той области, куда распространяется влияние Правителя. — Влечение? — Оно самое, — старик поднялся с нар, обошел их и приложил руки к стене, нервно перебирая пальцами, словно псих, запертый навечно в полюбившейся палате, — Как только два человека влюбляются. Сильно. Без памяти. То их имена отпечатываются на камне. Лиджон прислонился щекой к влажной стене и удовлетворенно зажмурился. — А как же судьба, предназначение? — Чимин разозлился. На всех. На Правителя, экспедитов и глупых солитов, живущих легендами и враньем, — Как же все это? — Чушь! — сморщенный указательный палец взметнулся вверх, — Камень-лишь игрушка. Инопланетная забавная игрушка. — Не может быть, — побледнел Чимин. — Когда ты увидел имя своего нулла рядом со своим, с чего ты решил, что это именно он? — старик усмехнулся, — Или у него настолько редкое имя, что во всем мире другого не сыщется? — Потому что я знал только одного Мин Юнги, — Ты влюбился в него, поэтому он тот, кто первый обозначился в твоих мыслях. И даже Правитель не повелел идти и искать по белому свету всех людей с таким именем, верно? Это еще раз говорит о том, что камень сообщает нечто очевидное, и Правитель это знает. — Вы сказали, что два человека должны влюбиться. Но как же нуллы? — стул был удачно опрокинут. Ноги вмиг ослабли и Пак удивительным образом не свалился на грязный пол, — Они же не могут влюбиться! У них ведь нет души! — Много ли ты знаешь о нуллах? — заключенный ступал запыленными ногами, приближаясь к парню, сверкая невменяемым взглядом, — С чего ты взял, что у них нет души? — Расскажите мне, — собственное дыхание казалось раскаленным, — Он может стать человеком? — Он и есть человек, — прокряхтел Лиджон. Послышался звук открываемой двери и в проеме появился Намджун, — Если камень отобразил его имя рядом с твоим, то его чувства отозвались, проснулись. Они рвутся наружу, мучая его. И если ты не высвободишь их, то нулл погибнет. — Чимин, на выход, — Ким поманил Пака рукой, всматриваясь в пустой коридор. — Джуни, одну минуту, пожалуйста, — парень спешно подошел к Лиджону, вопрошающе заглядывая в глаза, — Мой господин, как мне освободить их? Это навредит ему? — Под пластиной, которая находится на его шее, — старик вцепился в локоть своего гостя, сотрясаясь всем телом, словно его наказывали из вне за рассказанную тайну, — Ты найдешь его там. — Кого «его»? — ладонь Пака легла поверх морщинистой ладони. — Чимин, нам надо уходить! — Ким повысил голос. — Узнай его историю, почему он стал нуллом, — как одержимый, шептал Лиджон, — Если в прошлом у него тяжелый крест, то он умрет, как только две жизни соединятся. — Я не понимаю, — голосовые связки напрягались до предела, он не заметил, как перешел на крик, — Объясните! Заключенный что-то говорил, кривя лицо, выбивая кулаком ритм на собственной груди, а Чимин просто обмяк в руках Намджуна, позволяя вывести себя из камеры.