Выбор за тобой

Нью-Йорк встретил свою дочь сильным ветром, проливным дождём и кричащими заголовками свежих газет. Сильные порывы трепали листы, загибали и надрывали уголки страниц, но вот тёмные пятна, оставляемые каплями дождя, с бумаги исчезали почти мгновенно. Ещё никогда в жизни Хизер так не жалела о том, что магические чернила с добавлением пера болтрушайки невозможно размыть обычной водой. «Директор департамента защиты Магического правопорядка предал МАКУСА». Нет... «Президент Пиквери отказывается от комментариев, что ясно даёт понять...». Нет. «Грин-де-Вальд пойман, но о судьбе его сообщников ничего не известно». Нет, нет, нет. «А был ли аврор?» Нет! С колдографии на первой полосе на девушку смотрел Персиваль, с его вечной настороженной морщинкой между бровей, а спустя мгновение его лицо сменилось лицом больной лабораторной крысы-альбиноса Грин-де-Вальда, и Хизер почувствовала, как газета выскользнула у неё из рук, а в горле намертво встал скользкий комок. Секунду спустя раздался влажный звук падения, и мир девушки начал сужаться до одного фрагмента, за которым пустота, горизонт событий и точка невозврата. Только не так и только не он! Предать Магическое Сообщество, помогать Тёмному Лорду и натравить обскура на не-магов мог кто угодно, но только не мистер Грейвс («Серафина, уровень моих подчинённых определяется их компетентностью, не тебе упрекать других в плохих манерах»), не Персиваль («Если опустить ненормативную лексику, то она промолчала. Роджер, сделай, пожалуйста, так, чтобы больше, мне при её молчании присутствовать не пришлось»), и уж точно не Перси («А что ты хотела? Навык поедания лапши циркулем и рейсфедером годами вырабатывается»). Как добралась до Центрального офиса, Хизер не помнила, да и пришла в себя окончательно она только в главном холле. И, о Мерлин, лучше бы возможность адекватно воспринимать реальность вернулась к ней чуть позже. Взгляды. Они были повсюду: жалостливо-сочувственные, всепрощающе-понимающие, недовольные, подозревающие, скептически настроенные и ещё много-много других. Девушке, до дрожи в коленях, хотелось умыться ледяной водой и прополоскать рот, в надежде избавиться от тошнотворного кислого привкуса. Казалось, что каждый, кому Хизер на протяжении последних четырёх лет с удостоверением перед носом доказывала, что да — она аврор, нет — не помощник аврора, а именно аврор. Да — она закончила Ильверморни экстерном в пятнадцать, а после два года проходила стажировку в британском Аврорате и ещё год числилась соискателем на должность в американском. И да, Мордред и Моргана вас всех залюби, если Кассандра учила её быть вежливой, нежной, культурной и красивой, то это вовсе не значит, что она не могла врезать ногой в глаз, как её учил Персиваль!.. Так вот, абсолютно каждый считал, что ему совершенно необходимо задержать на ней многозначительный взгляд, а после, в спину, прошептать собеседнику, что мол, это та самая, из двадцать первой, где начальником был Сам-Понял-Кто. Как она сдержалась и не ляпнула что-то вроде — «Ещё у нас работает человек, который всем (включая Госпожу президента) даёт прозвища, связанные с хлебобулочными изделиями, а эксперт-криминалист вообще, длинноногая голубоглазая блондинка, так что не пойти бы вам...» — девушка не знала. У кабинета Серафины Пиквери Хизер постаралась успокоиться и перестать, до побелевших пальцев, стискивать выловленную из лужи газету. Девушка была готова к тому, что её не пустят на порог, не станут слушать, сославшись на прибытие очередной проверяющей делегации из Международной Конфедерации, скрутят, отберут волшебную палочку и оттащат в допросную. Но к чему она точно не была готова, так это к тому, что собственно до порога она даже не дойдёт. Стоило Хизер постучаться и взяться за дверную ручку, как её буквально смело с места выскочившим из кабинета человеком. «Сильная, но лёгкая», — ехидно заметила критическая сторона сознания голосом Роджера, прежде чем девушка свалилась на пол звучно бряцнув всеми своими двумястами шестью костями.