Not gonna die

– Не спишь? – Вергилий подошёл к сидящему на подоконнике брату. – Ты тоже не спишь, – Данте прикрыл глаза и прислонился к нему затылком. На его коленях лежал тщательно начищенный Ребеллион, близнец извёл на него три часа драгоценного времени. Весь день и вечер прошёл в бесполезной подготовке к вылазке. Бесполезной потому, что они точно не знали, к чему готовиться. В отличие от предыдущей попытки, у них не было ни чёткого плана, ни знаний о врагах. На этот раз они шли в неизвестность. – Слишком многое на кону. Завтра нам придётся победить или погибнуть. – Нет, брат, – Данте открыл глаза и теперь смотрел на него снизу вверх. – Только победить. И, возможно, не пережить этого. Но мы должны избавить город от подонка. Думаю, этого хотели наши родители. – Они хотели, чтобы мы жили. – Намекаешь, что я впутал тебя в это, потому что не был осторожен? – Нет, – Вергилий положил руки ему на плечи. – Я сам впутался в это, потому что ты мой брат. И я буду на твоей стороне, что бы ни случилось. – Верг, ты опять разговариваешь, как в мелодраме. Тебя точно не били по голове? Вергилий привычно потянулся отвесить ему подзатыльник, Данте так же привычно увернулся, растягивая губы в ухмылке. Это был тёплый домашний ритуал, который делал связь между ними невероятно чувствительной, отметая потребность в словах и деля эмоции на двоих. – Не дрожи. Мы справимся, – Данте ободряюще сжал его руку. Не было желания насмешничать или преуменьшать опасность. Они оба слишком хорошо знали, что у них осталась только одна попытка. Вергилий передвинул руку, зарывая пальцы в волосы брата, но тот вдруг встрепенулся, прислушался к чему-то в глубине квартиры, выругался и кинулся в спальню. Вергилий закрыл глаза и медленно выдохнул. Кэт снова начинала его раздражать. Когда он пришёл в спальню, брат уже сидел на краю кровати, бережно прижимая к себе всхлипывающую девушку, и что-то шептал ей в волосы. «Не смей ревновать, придурок, – ворчливо отозвался Данте в его мыслях, вслух не меняя тихой успокаивающей интонации. – Она мне друг. И она напугана. А ты мой брат, и твоё место никто не займёт. Иди сюда и помоги мне.» Только опустившись с другого края кровати, Вергилий смог расслышать в тихом шёпоте отдельные слова. – Кэтти, солнышко, ну тише, тише. Всё хорошо, мы тебя никогда не бросим. Ничего страшного не случится, я обещаю. Завтра сразу же, как только вернёмся, съедем из этого города, найдём местечко поспокойнее, где не будет демонов. Только не плачь. Вергилий даже не представлял, что брат способен на такие мягкие, едва не воркующие интонации. От него фонило тихой нежностью, предположить наличие которой ещё неделю назад было попросту невозможно. Снова подняла голову ревность. «Ты сам-то веришь в то, что говоришь?» «А ты предлагаешь сказать правду? – мысли Данте были пропитаны сарказмом. – Кэт, детка, завтра мы уйдём и возможно сдохнем там в муках, пока ты будешь сидеть здесь одна и ждать, придут за тобой демоны или полиция. Даже если всё пройдёт, как надо, от демонов так быстро не избавиться, они теперь везде, а значит, твои кошмары всё равно останутся с тобой, куда бы ты ни уехала. Брат, я не верю, что мне надо объяснять тебе значение слова “утешение”. И вообще, сказал бы тоже что-нибудь. Она ведь и тебя ждёт.» «Не думаю, что смогу врать с таким же проникновенным видом.» Сознание обожгло такой горячей яростью, что Вергилий вздрогнул. Слишком неожиданным оказалось то, что его близнец может так злиться на него из-за человеческой девчонки. Данте аккуратно отнял одну руку от плеч медиума и уверенным движением взял его за шкирку. «Мне глубоко плевать на всё, что ты по этому поводу думаешь. Я отлично знаю, что Кэт тебе безразлична. Но если мы её сейчас не успокоим, поспать не сможет никто. Поэтому засунь свою гордость куда подальше и просто скажи то, что она хочет услышать.» Аккуратно высвободившись из хватки близнеца – тот не слишком старался удержать – Вергилий обнял девушку поверх рук брата. Кэт сильно вздрогнула и перестала всхлипывать. Замерла испуганным зверьком, который ещё не знает, ударят его или приласкают. Такая хрупкая и нуждающаяся в защите. Кажется, Данте прав, а он – бесчувственный болван. «Она мне не безразлична.» – Тебе не о чем беспокоиться, Кэт. Мы обязательно вернёмся. – Вы просто хотите меня успокоить, – недовольно буркнула медиум, расслабляясь и начиная потихоньку сползать в сторону подушки. – Конечно, успокоить, – они в четыре руки уложили девушку, и Кэт сразу же вцепилась в обоих, левой рукой в Данте, правой в Вергилия. – Потому что ты нам нужна. – Спокойная, выспавшаяся и верящая в нашу победу. – А теперь спи. Девушка послушно закрыла глаза. Вскоре её дыхание выровнялось, а судорожно сжатые пальцы постепенно разжались. Данте осторожно отвёл от её лица упавшую прядь, стараясь смотреть куда-то в сторону. «Пошли отсюда. Надо поговорить, и я предпочитаю сделать это вслух.» В комнате Данте поднял Ребеллион, упавший, когда он кинулся успокаивать Кэт, прислонил меч к стене и устроился на столе. Поёрзал, по-прежнему глядя куда угодно, но не на родного брата. – Данте, в чём дело? Тот крупно вздрогнул, словно заразившись этим от Кэт. Поняв, что так легко ответа не добьётся, Вергилий подошёл к нему, проигнорировал попытку увернуться и прижал брата к себе. Данте вздохнул и наконец признался. – Извини. Я не собирался на тебя злиться. – Нашёл, за что извиняться. Я в курсе про твой мерзкий характер и несдержанность, – Вергилий привычно почесал брата за ухом, Данте привычно не стал уклоняться от дурацкой ласки. – О чём ты хотел поговорить? – Вот как раз о том, что пугает Кэт. О завтра. – Мы уже обсудили всё, что могли придумать. – Не всё, – тон был на редкость мрачный и серьёзный. От близнеца веяло такой обречённостью, что Вергилий поспешил прижать его к себе покрепче. Почему-то вдруг подумалось, что они двое – всё, что есть друг у друга. И даже человечество вряд ли скажет им спасибо за спасение, потому что просто об этом не узнает. Для людей они оставались опасными преступниками. – Ты ведь понимаешь, что второй раз так не повезёт. Мы опять влезем, испортим ублюдку злодейские планы, и если не убьём, то шансов выжить он нам не оставит. А даже если да… Верг, я ведь не железный. Второй раз я такое не переживу. И не могу позволить, чтобы что-то подобное случилось с тобой. – Данте… – Погоди, дай высказаться. Я тут, можно сказать, завещание начитываю, так что будь добр слушать. Нотариуса, который нас не пошлёт, мы среди ночи вряд ли где найдём. Если что-то пойдёт не так, я выберу сдохнуть, но утащить Мундуса с собой. Пообещай мне, что увезёшь Кэт отсюда. Всё равно как, хоть память ей стирай, если упираться станет. Ей нужна нормальная жизнь. – Она тебе так важна? – Братец, ты задрал со своей ревностью! Разумеется, Кэт мне важна. Она мой друг. И мы ей многим обязаны. “Благодарность”, знаешь такое слово? Так что пообещай устроить её жизнь, если у меня это не получится. – Хорошо, – Вергилий понял, что брат не успокоится, пока не получит с него это обещание. – Я сделаю всё возможное. Кэт будет в порядке. Теперь ты обещай мне кое-что. – Не проси меня выжить. Поверь, я тоже этого хочу. Но может получиться так, что по-другому будет нельзя. – Хорошо, – вздохнув, он прикрыл глаза и прижался виском к виску брата. – Тогда просьба будет другая. – Другую выполню. Обещаю. – Данте. Сегодня, один раз. Потому что завтра мы можем не вернуться... Доверься мне. – Хм. – Потом будет, как захочешь ты. Один раз, позволь мне. – Если не вернёмся, это станет абсолютно неважным, – Данте хмыкнул, а потом мягко рассмеялся, и его ладонь легла на затылок Вергилия, притягивая ближе к нему. – Придурок, – ласковым выдохом. – Ты мог это попросить просто так. Данте закрыл глаза, и Вергилий ощутил, как с усилием расслабляется тело брата. Дикий зверь, не доверяющий чужим рукам, замер в нервном ожидании. Боясь спугнуть его неверным движением, Вергилий осторожно провёл руками по его телу, стягивая майку и откладывая ее в сторону. – Будешь так тормозить – до утра не управимся, – насмешливо фыркнул брат. – Подожди. Он положил ладонь на пресс брата. Данте весь состоял из жёстких мышц и острых костей. Хотелось стереть это вечное напряжение, сделать его мягким, податливым... покорным. Вергилий открылся брату, окуная его в тепло, так необходимое обоим. Данте фыркнул. Он по-прежнему оставался спокоен. То ли просто сдерживался, то ли, придя в себя, уже не так нуждался в постоянном контакте, то ли не находил в этом ничего такого. И этот контраст со вчерашним безумием неожиданно обижал. Но секунду спустя Данте едва пошевелился, и по связи пришёл отклик. Что-то такое ласковое и интимное, что мгновенно снесло рамки самоконтроля. Взрыкнув, Вергилий прижал его запястья к стене, вздёрнув наверх. Его кожа казалась раскалённой, пальцы скользили, очерчивая контуры сильных мышц, прослеживая старые и совсем новые, едва затянувшиеся шрамы. Губы коснулись горла, нервно дёрнувшегося кадыка, скользнули в сторону. Вергилий с трудом сдержал желание впиться клыками там, где под совсем тонкой кожей быстро бежала сладкая родная кровь. Он не сразу сообразил, что нитка пульса под губами бьётся как-то слишком быстро. Осознание словно ледяной водой окатило. Нефилим отстранился, вглядываясь в лицо брата. Выражение, застывшее на нём, казалось незнакомым, неправильным. Лишь долгое мгновение спустя до него дошло, что это – почти детский испуг. Подрагивающие кончики пальцев и зажатые в ладони безвольные запястья. Вергилий быстро отдёрнул руку, осознав, о чём невольно напомнил брату, разум которого сейчас не был затуманен алкоголем и полностью открыт… По телу прошла волна дикой, нечеловеческой боли, не имевшей ничего общего с боевыми ранениями. – Боже, Данте, прости… Я идиот. Помедлив мгновение, брат опустил ладони на его плечи и слабо усмехнулся. Наклонившись, поцеловал в нос. – Ну нет. Ты мой умный брат. А вот это наша общая ошибка. Пойдём-ка, – мягко спрыгнув со стола, Данте потянул его в сторону не совсем доломанного дивана. Уронил на него, толкнув в грудь, и легко оседлал его бёдра, будто не раз это делал. Мозолистые пальцы, привычные к рукояти меча, скользнули вдоль мелких пуговиц на рубашке, расстёгивая их подчёркнуто аккуратно. – Знаешь, у меня была достаточно дерьмовая жизнь, так что доверять я особо не умею. Но для тебя попробую научиться, – он наклонился, щекоча дыханием кожу. Долго выдохнул прямо в губы, будто решаясь, а потом всё-таки накрыл их своими. Обострившаяся связь обожгла желанием, снова сплавляя два разума воедино. – Нет-нет, братик, держи себя в руках. Нам нужны воспоминания об этой ночи. – Данте… – не выдержав, Вергилий сжал его в чересчур сильных объятиях, подминая под себя, на что брат только фыркнул, вновь до крови впиваясь в его спину. Боль подстегнула внутреннего хищника, и следующий поцелуй стал укусом. В рот брызнула горячая кровь. – Мой… Пуговица на джинсах не пожелала поддаваться сразу, и Вергилий раздражённо оборвал её. «И в чём я завтра воевать пойду? В плаще и розовых тапках?» Нефилим зарычал, жалея, что телепатию брата не заткнуть так же просто, как его рот. Он смутно осознавал, что Данте провоцирует его, но сопротивляться ехидному тону было невозможно. Отшвырнув мешающую одежду, он мгновение помедлил, сомневаясь. «Вот не поверю, что ты не знаешь, что делать.» Не задумавшись ни мгновения, Данте обхватил его ногами за пояс, притиснув к себе, зарыл пальцы в затылок, взъерошивая волосы, и Вергилий перестал сомневаться. Желание стать с братом единым целым перекрыло разум, а глухой протяжный стон на ухо и доверчиво выгибающееся под руками сильное тело воспринималось чем-то правильным. «Я не позволю тебе жертвовать собой. Даже забудь об этом.» Он двигался резко, сильно, почти вбивая брата в жалобно трещащий диван. Болезненное шипение, перемежающееся стонами, одно на двоих дыхание, рваное, горячее, влажное. Тепло, соединяющее две слишком долго разлучённые души. – Данте… – Верг… чёрт… у тебя имя… слишком… длинное, – окончание смазано длинным стонущим выдохом. Едва приподняв дрожащую руку, Данте скользнул ей вдоль плеча. Дыхание медленно успокаивалось, но разлучаться пока не хотелось. Диван под ними скрипнул в последний раз и с душераздирающим треском рухнул на пол. Тишину спящей квартиры всколыхнул двухголосый хохот.