Taricha granulosa

— Так что же такого нашёл в вас Альбус Дамблдор? — спросил мужчина напротив, Грейвз, и впился пристальным взглядом в лицо. Ньют встретился с ним глазами и провалился в воспоминания быстрее, чем сообразил, что у допрашивающего нет в руках палочки. — Тебе-то проще всех сдавать будет, ты ж Тритон! — Дашь зелья списать?! — Ты привёз чешую? Ты обещал, ты помнишь? — Думайте об экзаменах, мистер Скамандер. — Опять на стол слизней пялишься? Ничего тебе не светит, дурачок. Призрачные полуразмытые лица и силуэты кружились по Большому Залу, мельтеша, завывая, выкрикивая, подначивая. Вспыхивали росчерки заклятий и раскаты смеха. Потом Большой Зал сменился кабинетом декана. Высокая тень приблизилась почти вплотную и обрела цвет, прорисовалась до мельчайших деталей, до лучиков морщин в уголках глаз, до тонких проблесков серебряных паутинок в огненной шевелюре. — Ну здравствуйте, Ньютон. Как же так получилось, а? Рассказывайте. — Это несчастный случай, Альб..! Простите, сэр. Она неопасна и никогда не напала бы первой, сэр, — зачастил тот наивный мальчишка, которым он когда-то был. Ньют не видел сейчас со стороны, но помнил собственное стеснение неловкими тонкими, будто паучьими конечностями, пухлыми губами широкого грандилоуного рта, ржавыми пятнами веснушек, даже отрастающими, несмотря на все парикмахерские заклятия, красными лохмами. — У неё сейчас линька, поэтому она перебралась в сумку — там теплее. Это просто нелепая случайность. — Вы же понимаете, что ваша невнимательность поставила под удар не только вас, — грустно произнёс Дамблдор, и Ньюта, как и тогда, в далёком четырнадцатом году, залил стыд. — Ваша наперсница тоже лишилась значка, и прямо сейчас обсуждается вопрос снятия вашего декана. — Я не знал. Я не хотел, сэр. — Альбус, — мягко поправил его Дамблдор. — Не лишайте меня этой малости. — Я не хотел, Альбус. Простите меня. — Не у меня вам надо просить прощения. Не плачьте, мальчик мой. Вот, возьмите леденец. Простое успокоительное, даже не волшебное. — Как это, неволшебное? — теперь Ньют знал, что лекарства могут не быть зельями. Что что-то может не нести на себе ни следа магии, но в то же время быть абсолютным чудом. Но тогда он, как и многие дети из магических семей, верил в то, что магглы — злобные бесполезные существа, вроде боггартов, только с вилами и факелами. — Ну, может, самую малость. Успокоились? А теперь слушайте меня внимательно, — улыбка Дамблдора побледнела, истончилась, почти пропала, уйдя из глаз и оставшись лишь вежливой гримасой в уголках губ. Как мог Ньют не заметить этого тогда? — Я приложу все усилия, но моё слово ещё слишком незначительно. Но даже если вас сегодня выгонят из школы, это не конец. Не буду говорить, что Хогварц — не единственная в мире школа чародейства, потому что на континенте сейчас довольно неспокойно, а для путешествия через океан вы ещё недостаточно самостоятельны. Но никто не отберёт у вас блестящие результаты СОВ. Вы можете хоть завтра устроиться на работу. Вас с радостью возьмут, невзирая на поднявшийся шум. — Но? — Вы правы. Всегда есть «но», — Дамблдор вздохнул. — С одной стороны хорошо, что вы больше не будете моим учеником, с другой… Все предсказатели сходятся в одном — будет война, и скоро. Не позднее грядущего лета. Так что, боюсь, следующая наша встреча будет нескоро. — Альбус! — отчаяние и мольба в голосе сейчас звучали много явственнее, чем он помнил. — Учитесь, Ньютон, работайте, наслаждайтесь жизнью. Как-нибудь после войны я найду вас, мы разопьём с вами бутылку-другую сливочного пива и вы расскажете мне о своих похождениях. — Я понял вас, Альбус. — Крепитесь, мой мальчик, — на лице Дамблдора снова была улыбка, но Ньют уже давно не верил ей. Он почти ощутил тёплое прикосновение сухих губ ко лбу и моргнул, разрывая зрительный контакт.