Голубая кровь. Книга 1. Каждому дьяволу положен свой ангел

Боль прошлого никогда не уйдет. Она может утихнуть на время, но все равно будет напоминать о себе, когда меньше всего этого ждешь Ледяной воздух холодными иглами впивался в легкие, заставляя задыхаться. Я едва перебирала окаменевшими ногами, пока по обеим сторонам со скоростью света проносились пестрые лавки. Следом за нами неслись несколько неизвестных, вот-вот готовых выпустить пули в наши спины. Было чувство, что я по мановению волшебной палочки злого колдуна попала в дешевый боевик. Заметив, что я начинаю отставать, Громов схватил меня за руку, плотно смыкая длинные пальцы на тонком запястье. Я подумала, что парень стал для меня чем-то вроде спасательного круга, который толчками пытался вытащить со дна тяжелый якорь. В голову лезли по-настоящему бредовые мысли. — Еще немного, — стараясь перекричать стоящий стеной гул, рыкнул мой горе-преподаватель. Но боль уже настолько затмила мой разум, что его мотивация показалась мне хреновой. Мышцы натягивались, словно хрупкие канатики, изнывая и лопаясь от накатившего давления. Перехватив мою талию свободной рукой, Женя проволок мое тело еще несколько метров, после чего благополучно засунул в подъехавшую машину. Откуда могло взяться столько сил в худощавом теле оставалось большой загадкой. Нужно будет просто сказать ему «спасибо», что не бросил под град свистящих пуль. Но эта маленькая благодарность тут же отошла на задний план: стоило лишь приземлиться на мягкое сиденье, как меня напополам согнул дикий кашель. — Какая ты хилая, Пелагея, — небрежно фыркнул водитель, лицо которого я могла узнать из тысячи. Едва не подавившись собственной слюной, я во все глаза уставилась на Киселева. — Какого… — только и сорвалось с губ, пока меня не вывернул новый приступ. Уличный воздух слишком сильно охладил мои легкие, лишая возможности нормально дышать. В салоне наоборот было тепло, пахло мужским парфюмом и легкой ноткой сигарет, позволяя моему организму прийти в норму. Но глазам я до сих пор не верила. Было проще скинуть все на разыгравшееся воображение, вот только я никогда раньше не сталкивалась с проблемами такого рода. — Я тоже безумно рад тебя видеть, — очаровательно улыбнулся Дима, выезжая на прямую дорогу. Набирая скорость, парень настороженно поглядывал в зеркало заднего вида. Чтобы Киселев дружил с ним? Что здесь происходит? — Потом обменяетесь любезностями, — напомнил о своем существовании Женя. Его голос звучал насмешливо и наигранно спокойно, вот только нотки тревоги и страха он все равно не смог скрыть. Только не от меня. — Без проблем, пристегни ремень, детка. — Кис пожал плечами, подмигивая мне через зеркало. Отражающиеся в ровной поверхности глаза вперили в меня насмешливый взгляд, после чего сузились, становясь холодными и сосредоточенными. Я сделала судорожный вдох, когда машина вновь перешла на извилистую дорогу. Дрожащими руками нащупав ремень, я пыталась пристегнуться, пока мое тело мотало из стороны в сторону. Наконец, мне это удалось. И все, казалось бы, пришло в норму, но… то чертово «но», заставляющее сердце раненой птицей забиться о ребра. Женя открыл окно, высовываясь в него почти по пояс. Я боялась сделать вдох. Я боялась просто пошевелиться, когда в машину позади нас посыпались его пули. Каждый выстрел оглушал, заставляя дергаться. — Веди ровнее, твою мать! — не сдержавшись, крикнул Громов, которого толчком закинуло обратно в машину. — Это лишнее, придурок, — не остался в долгу Кис. — Хочешь получить пулю в лоб, пожалуйста! Но не в моей машине! Кис еще много чего говорил, но разговаривал, будто сам с собой, пытаясь успокоиться. Тихо материл Громова за его дурацкие идеи. Мы свернули в переулок, снося по пути несколько мусорных баков. Наверное, в любой другой момент я бы зажимала уши, лишь бы не слышать этого чудовищного рева тормозов, закрывала бы глаза, надеясь перестать видеть проносящиеся мимо здания, будто в перемотке, и орала во всю мощь своих легких. Но сейчас все было иначе. Страх настолько отшиб способность чувствовать, что даже сердце, казалось, на секунду замерло и продолжило свой ход после окончательной остановки транспорта. — Такс, а вот и наши каскадеры, — с облегчением выдохнул Дима, заворачивая в открывающийся подъезд. Стоило машине сделать это, как вдруг мимо пронеслась другая, точная копия нашей. Механическая дверь с несвойственной ей быстротой захлопнулась. Грохот, стоящий после резкого хлопка, эхом зазвенел в уставших ушах. Я слышала лишь его и собственное, прерывистое дыхание. Можно было подумать, слияние этих звуков может свести с ума, потому я была несказанно благодарна Киселеву, когда он с глупой улыбкой обернулся ко мне: — Приехали, красавица. Шумно выдохнув, я перевела взгляд с его улыбающегося лица на Громова. Поняв меня без слов, Дима толкнул друга в плечо: — Она требует объяснений. И, — брюнет снова покосился в мою сторону. — знаешь, мне кажется, допрос будет с пристрастием. Решив пропустить его шутки мимо ушей, я нащупала во внутреннем кармане купленный сегодня глок. Пистолет услужливо оставался на месте. Моргнув, я оглянулась, замечая просторную стоянку, где кроме нашей машины был еще десяток чужих. Кис с ноги выбил заклинившую дверь, выругался, и помог мне вылезти. Придерживая меня за талию, пока я старалась твердо встать на ватные ноги, парень нажал на кнопочку замка и машина послушно мигнула. — Кто те люди? Я не узнала в тихом шепоте собственного голоса. Цепляясь за плечи Киселева будто за спасательный круг, я сверлила взглядом спину идущего впереди Жени. Он знал, что обращаюсь я именно к нему. — Она имеет право знать, по сути, — Дима выгнул бровь, забавно морща лоб. Громов впереди остановился, оборачиваясь к нам через плечо. — Наследница, как никак. Тон Киселева явно не нравился моему горе-преподавателю, но он лишь клацнул зубами, согласно кивнув. Я снова выдохнула. Но на этот раз едва слышно, протяжно и осторожно, будто боясь разбудить дикого зверя в его берлоге. Инстинкт самосохранения, наконец, соизволил проснуться с огромным опозданием. Выйдя со стоянки, мы зашли в лифт. Обретя способность вновь стоять самостоятельно, я стояла в противоположном от парней углу и нетерпеливо ждала, когда лифт достигнет двадцатого этажа. — Дамы вперед, — Киселев отворил одну из немногочисленных дверей в широком коридоре, пропуская меня внутрь. Следом двинулся Евгений Александрович. Последний угрюмо ударил кулаком по выключателю, и комната озарилась тусклым светом настенных ламп. Оглядев богато обставленный интерьер, я осторожно опустилась на черный, мягкий диван, стараясь расслабить ноющие плечи. — Было очень неправильно с твоей стороны находиться там без охраны, — первым заговорил Громов, и его тон мне очень не понравился. Напоминал отца, который отчитывал свою дочь за то, что она позволила мальчику из параллельного класса поцеловать себя в щечку. — Почему? — Потому что ты — Скорикова, — хохотнул Дима, снимая с себя куртку и швыряя ее на кресло. — Я сделаю кофе, — Кис уже было хотел развернуться и уйти в соседнюю комнату, как ему в спину врезалось недовольное: — Я ненавижу кофе. — О, Господи, ты же знаешь, что мне плевать! — с неприкрытым сарказмом крикнул Киселев. В итоге, парень оказался через стенку от нас, и можно было представить, что мы остались одни. Тишина давящим грузом опустилась на наши плечи, прерываемая лишь храпом включенного, электрического чайника. Я была в шоке, чтобы задавать вопросы, а Громов не спешил мне в этом помогать. Засунув руки в карманы, он остановился у огромного, во всю стену, окна. Задумчиво глядя в даль, на бурлящий жизнью ночной город, Женя курил прямо в помещении, несильно заботясь о том, что кто-то может это запретить. Он просто наслаждался, снимая стресс с каждой затяжкой. Докурив свою сигарету, которую он смаковал около минуты, парень открыл форточку и выбросил окурок. Легкий порыв ветра, забравшийся в комнату, разбавил застоявшийся, спертый воздух, насквозь пропитанный едким дымом. — Может, сам мне все расскажешь? Он вздрогнул. Совсем немного, почти незаметно, почти сумев убедить меня в том, что этого не было. Выпрямил спину, перебирая в голове всевозможные варианты ответа. — Все не так просто, как ты думаешь, — Громов опустился в кресло напротив дивана. — Такое тяжело объяснить. Из моей груди вырвался нервный смешок. Всю мою чертову жизнь сложно объяснить. — Знаешь, я вполне толковая девочка, чтобы ты мог сказать все напрямую, не подбирая нужных слов. Женя поднял на меня уставшие, голубые глаза, в которых я могла прочитать недоверие. А точнее, ту самую стадию, когда человек решает, что можно сказать, и что можно опустить. Взвесив все «за» и «против», Громов все-таки заговорил. — Ты слышала об альянсе четырех семей? — Альянс? О каких семьях ты говоришь? Женя вскинул голову, шумно вздыхая. Видимо, он надеялся на другой ответ. — Давно предки четырех семей заключили альянс. Фадеевы, Грозные, Дроздовы и Скориковы. При упоминании своей фамилии я вздрогнула, удивленно моргая. Но еще страшнее стало, когда из его уст зловещим шепотом слетела фамилия Дроздовых. Отец рассказывал мне о своих старых друзьях, которых… зверски убили в собственном доме. — Эти семьи считались самыми влиятельными в числе аристократии, четыре нерушимых, стойких дома. В их жилах текла голубая кровь, а в руках глав было столько власти и ядерного оружия, что они могли свергнуть правительство и своим влиянием достигнуть мирового господства. Но им это было не нужно. Но если лидеры великих домов были такого мнения, многие более мелкие аристократы хотели заполучить оружие и шантажировать тех, кто вставал на их пути. Первыми от их руки пали Дроздовы, — в этом месте его голос дрогнул. Будто Громов предался воспоминаниям, увидел слишком свежие картинки, борясь с внутренней болью. На лбу залегли несколько складок, парень хмурился, до крови закусывая нижнюю губу. Но эта слабость длилась не больше секунды. Ему хватило такого минимума, чтобы запечатать эмоции и натянуть на лицо отстраненное выражение. Жаль, вот только горящие болью глаза лгать не умели. — Их тела вскрыли. Дело в том, что семьи запечатали ядерное оружие в специальном хранилище, боясь, что оно попадет в злые руки. Чтобы открыть своеобразный сейф, нужно было собрать ключ, состоящий из четырех частей. Эти части путем хирургии вживляли в одного из членов семьи. Следовательно, нападающие искали часть общего пазла. После нападения на Дроздовых все улучшили охрану и стали сильнее защищать тех, кто носил в себе ключ. До аристократии дошли слухи, что носителями были именно наследники. Времена менялись, когда носители умирали или становились лидерами домов, часть ключа переносили другому. — Живое хранилище, — в ужасе прошептала я, наблюдая за тем, как веселый Кис ставил на журнальный столик чашки кофе. Пар над ними вздымался сизой дымкой, рассеиваясь в полумраке. — Занятная история, да? — Дима подмигнул мне, но уже без наигранной радости и позитива. Карие глаза снова стали холодными и серьезными. — Поэтому, пока мы это не подтвердили, не гуляй одна. Кстати, — брюнет ткнул в мою сторону указательным пальцем. — Сергей Скориков уже весь город на уши поднял, тебя ищут. — Черт, — невольно сорвалось с моих губ. Это было глобальной проблемой, но услышанное минуту назад волновало меня куда больше. Нахмурившись, я перевела взгляд обратно на Громова. — И? С чего ты взял, что дела давно минувших дней так и остались открытыми? — Недавно было совершено нападение на твоего брата, разве Никита ничего тебе не сказал? От его последней фразы все внутри меня похолодело. Брат действительно выглядел взвинченным в нашу последнюю встречу, но я услужливо списала это на волнение о Даше. Тут же вспомнилась его просьба быть осторожной и нервная усмешка, когда он шутил о том, что его сестра всю ночь нюхала наркотики. — Моего брата пытались порезать? — я в ужасе закрыла рот руками. — А мама? Ее тоже могли убить из-за этого? — Вполне, — сухо кивнул Киселев. — Сегодня мы собирались встретиться с человеком, который работал на Грозных. У него что-то было, что-то очень важное. Но когда Женя пришел туда, его встретили наши преследователи. Скорее всего, они прослушали телефонный разговор и того чувака пришили. Избавляются от посвященных. — Мы пытаемся узнать лидера мелких аристократов, чтобы знать главного врага, — Громов поднялся со стула, снова возвращаясь к окну. — Но как это относится к вам? — я моргнула, пытаясь не думать о том, что Ник не рассказал мне о такой важной вещи. Я не была готова принять недоверие любимого брата. — Мою семью вынуждали присоединиться к остальным искателям ключа, но мы отказались, в итоге оказавшись предателями, — Кис пожал плечами, протягивая мне кофе и делая глоток из собственной кружки. — А у Жени… — Личные мотивы, — отрезал Громов, перебивая своего чересчур болтливого друга. — Пелагея, твоя семья тоже может оказаться под ударом, поэтому будь бдительна. Мы с Димой постараемся выведать больше и закончить это, твоя задача просто позаботиться о себе. — Нет, — слетело с губ прежде, чем я успела подумать. Из груди Громова вырвался недовольный рык. Неподчинение его бесило. Но это уже мало волновало. Боль, тщательно скрываемая от других, вновь застучала внутри, напоминая о своем существовании. Перед внутренним взором показались картинки минувших дней: личная трагедия семьи Скориковых. — Несколько лет назад моя мать погибла при странных обстоятельствах. Если в этом замешана мелкая аристократия, то я уничтожу каждого, кто был причастен к ее смерти. К тому же я могу помочь. Голос дрожал, и я кляла себя за это. Было тошно от собственной слабости. Кружка кофе мелко задрожала в ослабевающих руках, и я торопливо поставила ее на стол. Воздуха катастрофически не хватало. Женя преодолел расстояние от окна до меня в несколько стремительных шагов. Припечатав меня к спинке дивана одним взглядом, он наклонился так близко, что я могла чувствовать его дыхание у себя на лице. Глаза пылали злостью, гневом и легкой ноткой беспокойства, которое тонуло в море из более сильных, негативных эмоций. Когда он заговорил, мне хотелось сжаться до состояния молекулы. Слишком уж тихим и угрожающим был его голос. — Если ты думаешь, что все это дерьмо огромная площадка для твоих игр, то ты ошибаешься! Тебе не хватило сегодняшней погони? Чувства риска?! Не корчи из себя героиню, я посвятил тебя во все это лишь для того, чтобы ты закрылась в своем гребаном доме на сто замков и не рыпалась! Если ты часть пазла, то за тобой начнется охота! Поэтому, черт побери, просто послушай меня и не высовывайся… Я не дала ему договорить. Все произошло слишком быстро. Почувствовав угрозу, я не смогла сдержать внутренних инстинктов, воспитанных давно, с самого детства. Наружу рвалась моя вторая сущность, требующая, чтобы этот наглец напротив поубавил свой пыл. Одним легким движением достав из внутреннего кармана пальто глок, я приставила дуло к горлу Громова. Сердце пропустило удар. Но он даже не шелохнулся, лишь сильнее впился пальцами в обивку дивана, не отрывая от меня взгляда. В комнате повисла тишина. Но в этот раз она длилась всего около нескольких секунд, пока Киселев не сделал глоток кофе из своей кружки. Мы оба против воли обернулись к нему, на что парень расслабленно пожал плечами, совершенно не смущаясь сложившейся ситуации. — Не указывай мне, что делать, — прошипела я в лицо Жени, снова фокусируя на себе все его внимание. — Я тебе не сопливая первоклассница, которая до сих пор писает в штаны. Если в этом дерьме замешана моя семья, это значит, что я тоже работаю с вами. Мой отец влиятелен, у него куча связей, но и у меня есть свои люди, которые могут помочь со всем этим. Так что не думай, будто я бесполезна и ни на что не способна. Уж прости, но сидеть на жопе ровно явно не в моем характере. — Она тебя уделала! — прыснул Дима, смеясь подобно свистящему чайнику. Смерив Громова холодным взглядом, я убрала глок, нехотя признаваясь самой себе: у меня тряслись руки. И если речи не вызывали сомнения, тело выдавало с потрохами. Но сейчас это не имело значения. Просто, мать его, не имело. — Делай, что хочешь, но если тебя убьют, это будет не на моей совести, — шумно выдохнул Женя, не глядя на меня. — Собирайся, отвезу тебя домой и постараюсь отмазать от Сергея. — Не стоит, — я встала с дивана, глядя на часы, мирно тикающие около небольшого аквариума с рыбками. — Отец не захочет ссориться сегодня. Часы показывали двенадцать. — Почему? — Дима встал с кресла, осторожно заглядывая в мои глаза. Лицо вмиг стало хмурым, губы исказила кривая ухмылка. Говорить ничего не хотелось, но я все же выдавила едва слышное: — Прошло три года со смерти мамы. Сегодня. В помещении повисла тишина. Благо, Громов как всегда был слишком бестактен, чтобы долго молчать. Звякнув ключами, он открыл дверь, приглашая меня выйти. Попрощавшись с Димой, я вышла в коридор. Меньше всего мне сейчас хотелось соболезнований или дурацких вопросов. Но Громов ничего не говорил, лишь быстро шел совершенно иной дорогой. Видимо, чтобы не нарваться на кого-нибудь еще. Перебирая пальцами по сенсору телефона, я перепрыгивала через ступеньку, на выдохе прошептав печальную дату, будто самой себе: — Шестнадцатое декабря. Тут же захотелось прибить себя за несдержанность, а его за чуткий слух. — Мне жаль твою мать. Я сухо кивнула, решив оставить реплику Жени без комментариев. Ужасно хотелось домой. В холодный особняк Скориковых, который я уже давно перестала считать родным местом.