Amor caecus

Фриск мучают кошмары о прошлом. Вырезать бы ошмётки этих воспоминаний, таких ненужных и болезненных. Выскрести когтями из-за грудины, а затем выбросить, как ненужный мусор, чтобы ненависть, рыдания, кровь - всё рухнуло в пропасть, забылось раз и навсегда. Чтобы ничего не осталось. Ни-че-го. Такое сладкое словечко... Фриск произносит его нараспев, покачивается из стороны в сторону, точно хмельная. И голос в её голове повторяет с ней в унисон, разжёвывает по слогам и буквам: - Ни-че-го. Взгляд упирается в темный потолок. Девушка хочет думать, что слетела с катушек, но, собирая остатки самообладания, понимает - она бесконечно далека от психушки, от врачей с умными глазами, дающих цветные кругляши таблеток. Она понимает с пугающей ясностью, что этими самыми руками, сейчас лихорадочно сжимающими простынь, убивала своих друзей. Понимает и помнит каждую зазубринку на том злосчастном кинжале. Помнит, как ласкала кончиками пальцев его рукоять, покрытую бурыми пятнами, как небрежно вытирала лезвие о свой полосатый свитер. И это вовсе не пустые кошмары. Не детские выдумки. Может, они не так уж и важны. Может, Фриск смогла бы запихнуть воспоминания подальше. Смогла бы научиться смотреть друзьям в глаза и перестать плакать по ночам, сколько бы времени на это не понадобилось. Но ведь важно, что помнит и Санс. Представляя его взгляд, девушка невольно сжимается в дрожащий комок, обнимает свои острые коленки и повторяет судорожно, как раскаявшийся грешник повторяет молитвы, такое желанное и недостижимое: "Ни-че-го". Но голос не слушается, скрипит и трещит, словно высохший прутик, который со скуки ломают чужие равнодушные пальцы. Она и рада бы остановится, умолкнуть хоть на секундочку, да только звуки сами вытекают беспомощно, сливаясь в монотонное хрипение. Прерываются лишь в ту секунду, когда на плечо опускается чужая рука. - Не надо, - выдыхает кто-то сверху, и девушка замирает пойманным зверем, поворачивает голову очень медленно, поднимает, затравленным взглядом ткнувшись в знакомую до боли улыбку. Санс. Какая неожиданность. - Теперь уже поздно, мелкая. Прошлое не изменишь, знаешь же... Знаешь? Она кивает заторможенно, будто не слушает вовсе или мыслями где-то не здесь. А монстр смотрит на неё очень пристально. Кажется, ожидает чего-то большего - хоть какой-то осмысленной ответной реакции. Бестолку. Зачем он вообще сюда пришел? Зачем пытается что-то объяснить человеку, в глазах которого от здравого смысла оставались только общие, прозрачные, как стрекозиные крылья, контуры? - Прости, - внезапно прохрипела девушка, порывисто ухватив его за запястье, когда скелет со вздохом уже собирался уходить. Кашлянула, вторую ладонь прижав к саднящему горлу и слегка ослабив хватку. Наверное, он мог бы вырваться, если бы хотел. Разве измученная, едва ворочавшая языком девчонка - это преграда? Но вместо этого послушно останавливается, точно примерзает к полу. - Прости... Она говорит очень странно, так, будто других слов не знает и голосом в это короткое "прости" пытается уместить и мольбу, и признание, и какое-то невыразимое тяжкое чувство. Шестеренки в её дурной голове скрипят натужно, почти что ломаются, но всё же девушка находит в себе силы, чтобы добавить едва слышно, изломанно: - И останься... пожалуйста. Санс устало трёт переносицу. Должен поскорее уйти, чтобы не наделать ошибок - понимает спустя мгновение, но уже слишком поздно. Взгляд уже намертво приклеился к человеку. К этой паскудной девчонке, которая растеряла всю свою хвалёную решимость и теперь смотрела на него глазами побитого зверька, настолько жалкого и неуверенного, что нельзя ни отказать, ни узнать в ней ту маньячку, что с улыбкой кромсала монстров, точно зверей на скотобойне. - С тобой просто скелетонна проблем, мелкая, - вяло усмехается скелет, неохотно усаживаясь рядом, поправляя сбитое, измятое в край одеяло. Чувствуя, как убийца его брата, пускай ныне целого и невредимого, упирается лбом в его плечо. - Лучше?.. - Лучше, - отвечает Фриск с небольшой задержкой. Жмурится, когда прохладные костяные пальцы небрежно ерошат спутанные волосы на макушке. И даже позволяет уголкам губ дрогнуть в неком подобии растерянной улыбки. Может, она всё же сумеет... Они всё же сумеют забыть? Не сразу, не так легко, как хотелось бы, но сумеют. Вместе.