Игра в поддавки

      Прохладный ночной воздух приятно освежал и очищал голову от лишних мыслей. Ноги сами несли Гарри в неизвестном направлении, а он все никак не мог избавиться от ощущения неправильности происходящего. Они с Гермионой вообще редко ссорились, имея очень схожие взгляды на жизнь, а в этот раз произошло вообще что-то странное. Гарри был уверен, что принял правильное решение, которое подсказывала его совесть. Но почему Гермиона была против? Почему она просто возражала, а не привела огромное количество обычных логических аргументов, против которых сложно что-либо сказать, как это бывало, когда она в чем-то не соглашалась с ним?       Гарри глубоко вздохнул и по оставшейся со школы привычке взъерошил волосы. Сейчас требовалось успокоиться и прийти в себя. Он вышел на пустырь, где когда-то был крупный обувной завод, а сейчас остался только его безжизненный остов. Вдалеке был слышен едва различимый гул машин, несущихся по своим непонятным делам, а видимый горизонт был окрашен желтым и красным заревом.       Со стороны развалин к нему приближались двое человек в бесформенных куртках. Один из них был на голову выше Гарри, а второй хоть и был невысоким, но зато значительно шире в плечах. Оба держали руки в карманах и направлялись прямо к нему. Оценив свои шансы, Гарри сжал кулаки, жутковато улыбнулся и скинул длинное пальто на землю. Подпустив их поближе, он бесшумно побежал к приближающейся парочке.       Через десять минут нехитрых физических упражнений он осматривал изъятые у неудачливых грабителей складные ножи. Оба нападавших лежали на земле, слабо постанывая, а Гарри мог похвастаться слегка заплывшим глазом и рассеченной губой. Нападения в этом районе были нередки. Гарри с Гермионой обычно предпочитали просто отводить от себя глаза местных, но сейчас хорошая драка прочистила голову Гарри, и он понял, что ему нужно поговорить с человеком, который его обязательно поймет. Еще раз осмотрев нападавших, он напоследок с наслаждением пнул каждого в живот, от чего они хрипло застонали, поднял пальто, прошел в ближайшую темную улочку между домами и аппарировал.       Площадь Гриммо встретила его обычным запустением и тяжелой, давящей атмосферой. Не обращая внимания на начинающий накрапывать дождь, Гарри уверенно направился к промежутку между домами одиннадцать и тринадцать и быстро вошел в появившуюся будто из ниоткуда черную дверь с серебряным молоточком в виде змеи.       За дверью находился длинный, плохо освещенный коридор со следами недавнего, несколько халтурного ремонта. Гарри повесил пальто на вешалку и скользнул взглядом по заколоченному грубыми досками участку стены. Ухмыльнувшись, он вспомнил, как много неудобств доставлял раньше портрет матери Сириуса, особенно в те неспокойные, но быстро прошедшие времена, когда здесь собирался Орден Феникса. Громкие крики и ругань периодически раздавались по всему дому, пока наконец не вывели Гермиону из себя, и она не выбежала на улицу в приступе гнева. Впрочем, вернулась она через полчаса с молотком, гвоздями и досками. Нездорово улыбаясь, она с особым наслаждением заколотила неугомонный портрет, который не смог отделить от стены даже Дамблдор. Идея пришлась по вкусу хозяину дома, и все так и осталось, только теперь на досках красовались несколько не совсем приличных надписей.       Заглянув на кухню, Гарри начал подниматься по лестнице и громко позвал Сириуса. Обычно он ложился поздно, и Гарри не боялся его разбудить. На втором этаже послышались какая-то возня и стук захлопнувшейся двери. В следующую секунду ему навстречу выскочила пышногрудая, почти обнаженная блондинка с отчетливо читающейся паникой на лице. На одних рефлексах Гарри отскочил в сторону, оглушил девушку, подхватил ослабшее тело и прислонил к стене, воспользовавшись вбитым Муди правилом: «Оглуши, а потом разбирайся».       Накинув на себя стандартный комплекс чар, используемых при скрытном проникновении, Гарри бесшумно скользнул по лестнице. На площадке было темно и тихо, комната Сириуса дальше по коридору, из-под полуприкрытой двери струился желтый свет, были видны едва различимые тени. Отведя палочку вниз и в сторону в начальное положение для оглушающего заклятья, Гарри мягко заскользил вдоль стены. Проверять численность противников слишком рискованно, значит, нужно ворваться и положить сразу хотя бы двоих. Гарри потянулся к двери, когда она со скрипом распахнулась.       На пороге стоял Сириус в домашнем халате на голое тело и озабоченно прислушивался к тишине дома. Гарри, успокоившись, выдохнул и для профилактики кинул в крестного жалящее заклятье.       — Ты понимаешь, как я испугался? — упрекнул взвизгнувшего от неожиданности Сириуса Гарри и снял с себя маскировку. — Я уже собрался отбивать тебя у превосходящего противника и переправлять за границу!       — О, Гарри, а что ты здесь делаешь? — беззаботной улыбнулся Сириус. — Я не ждал тебя в такое время и был немного занят.       — Да, я заметил, — Гарри иронично улыбнулся и тепло обнял крестного.       — А где Джулия? То есть Кэтрин. Или Мэри? Не помню…       — Сириус, ты бабник, — Гарри закатил глаза. — Я оглушил ее по пути на всякий случай. Кто бы она ни была, она на первом этаже.       — Замечательно, — просиял Сириус. — А то я уже хотел искать ее в ночи.       —Тогда тебе стоило бы одеться как-то по-другому, ну или хотя бы запахнуться, — усмехнулся Гарри.       — Смотри и завидуй, тебе до такого еще расти и расти, — хмыкнул Сириус, но все-таки поправил халат и отправился вниз по лестнице. Они спустились на первый этаж, и Сириус начал орудовать палочкой над неподвижной девушкой.       — Что вообще случилось? — спросил Гарри. — Это она так меня испугалась что ли?       — Да, опять Винки, — вздохнул Сириус. — После смерти Крауча ей стало немного лучше, но она до сих пор очень рассеяна. Домовики всегда плохо переносят потерю хозяев и редко полностью оправляются после их смерти. В общем, она неожиданно возникла в комнате, и моя гостья немного испугалась.       — Подожди, так она маггла? — Гарри подозрительно посмотрел на уже приходящую в себя девушку. Ее глаза остекленели, лицо приобрело одухотворенное выражение, и она отправилась наверх за своими вещами.       — Ну да, а что такого? Она была здесь полностью по своей воле, а сейчас я поправил ей память. Теперь она спокойно вернется домой в полной уверенности, что хорошо провела вечер в моей компании.       — Ты же понимаешь, что я должен тебя арестовать за злостное нарушение Статута о секретности? — Гарри прищурился и демонстративно потянулся за палочкой.       — Я все равно скрываюсь от правосудия, почему бы немного не согрешить?       — Я беспокоюсь за тебя, крестный, — тяжело вздохнул Гарри и пошел в сторону кухни. — О твоем деле уже давно никто не вспоминает, но я тебя очень прошу: будь осторожен. Что было бы, если бы она тебя узнала?       — Когда мое фото крутили по маггловскому телевидению, ей, наверно, было лет десять, — махнул рукой Сириус, — риск минимален. К тому же жизнь без приключений ничего не стоит. Так зачем ты пожаловал к своему старому крестному посреди ночи?       Они сели за массивный деревянный стол, на котором покоились остатки ужина.       — Мы с Гермионой немного поссорились, и я захотел развеяться, — Гарри махнул палочкой куда-то в сторону, и призрачный олень удалился в стену с сообщением для Гермионы о том, что все в порядке, и он у Сириуса.       — Винки! Два коньяка! — крикнул Сириус и на столе перед ними тут же появились два пузатых бокала с янтарным напитком, а грязная посуда исчезла с легким хлопком. — И что же случилось у второй величайшей пары современности?       — Второй? А кто тогда первая?       — Я и этот бокал, у нас максимально близкие отношения, — Сириус с блаженной улыбкой сделал глоток и развалился в глубоком кресле.       — Удивительно видеть, как представитель Древнейшего и Благороднейшего рода Блэк пьет презренный маггловский напиток. Как еще дом на части не развалился от негодования ворочающихся в гробах предков.       — Они напитывают магией источник в подвале, поэтому, чем быстрее вращаются, тем лучше, — ухмыльнулся Сириус.       Гарри сделал небольшой глоток и покатал на языке обжигающую жидкость, наслаждаясь букетом вкусов и послевкусием, коньяк был чертовски хорош.       — В некоторых ситуациях очень полезно быть последним представителем богатого рода, — удовлетворенно сказал крестный. — И все же, что у вас произошло?       — Сегодня вечером после операции ко мне в кабинет зашла сама Боунс и повысила до старшего аврора, — Сириус отсалютовал бокалом, вызвав улыбку у Гарри. — Вот только в ответ она попросила меня занять место в Визенгамоте, чтобы противостоять Фаджу. Он постоянно сокращает бюджет ДМП, если так продолжится, рано или поздно наши начнут умирать на заданиях. Когда я рассказал об этом Гермионе, она отреагировала как-то не очень адекватно: была резко против, хотя ничего не объяснила, и потом я вспылил и решил, что нужно проветриться.       Сириус стал очень серьезным и глубоко задумался, играя своим бокалом и рассматривая жидкость на свет.       — Знаешь, политика очень непростое дело, еще неизвестно, куда это может тебя завести.       — Но я не могу поступить иначе! Если есть шанс прижать Фаджа, то я должен это сделать!       — Я тебя прекрасно понимаю, и на твоем месте, наверное, поступил бы также. Когда мы с твоим отцом были аврорами, Крауч тоже просил помочь «двух представителей влиятельных семейств», — Сириус скривился от воспоминаний. — Возможно, именно благодаря нашей поддержке он смог преодолеть сопротивление Дамблдора и принять тот пакт, разрешивший применять аврорам непростительные. Не знаю правильно это было или нет, но прошлого уже не вернуть.       Сириус мрачно улыбнулся, и они немного помолчали, думая каждый о своем. В камине уютно потрескивал огонь, бокал приятно тяжелил руку, и Гарри почувствовал, что наконец расслабился после тяжелого вечера.       — Но и ты все-таки пойми Гермиону, — негромко сказал Сириус. — Она волнуется за тебя и, наверное, даже себе не может объяснить, почему именно.       — Да, ты, конечно, прав, — Гарри в который раз за вечер печально вздохнул и кивнул своим мыслям.       — Не переживай, у всех бывают сложные времена, — подбадривающее улыбнулся крестный, увидев, что Гарри погрустнел. — Твои родители вечно ссорились, но это не означает, что они не любили друг друга.       Гарри внимательно на него посмотрел и покачал головой.       — Но мы-то с Гермионой не ссоримся, — будто поняв что-то важное, Гарри подскочил и взъерошил себе волосы. — Я должен увидеть ее…       Он почти побежал к двери, забыв, что может аппарировать из дома. Сириус только хмыкнул, посмотрев ему вслед. Он вспомнил счастливые времена еще до Азкабана, когда Джеймс с точно таким же выражением на лице бежал к своей Лили извиняться за какой-нибудь пустяк, и одним глотком опустошил бокал.       На улице мелкий, едва заметный дождь успел перерасти в полноценный ливень. Гарри тут же вымок до нитки, вода заливалась за шиворот и слепила глаза. Только сейчас он понял, что зря выбежал на улицу, весело рассмеялся в темноту ночи и исчез с негромким хлопком.       Через мгновение Гарри уже бежал по знакомой лестнице, оставляя за собой мокрые грязные следы. Остановился он только перед дверью, но, переведя дух и взяв себя в руки, вошел в квартиру.       Гермиона сидела в кресле, закутавшись в плед, и пыталась читать, буквы плясали перед глазами, а слова не желали складываться в предложения. Она все думала о глупой, глупой ссоре с Гарри, надо было сразу понять, что он никогда не отступится от задуманного, раз уже принял решение, в этом весь он. Но тогда Гермиона была слишком поражена его заявлением и не смогла удержать в себе первые пришедшие в голову мысли. Хорошо, что не сказала большего, а то могли возникнуть совершенно ненужные вопросы. Теперь уже поздно, ей нужно извиниться перед Гарри и как-то жить дальше, пытаясь изменить… Ее мысли были прерваны распахнувшейся дверью и ощущением дождливой сырости и ночной прохлады. В комнату ворвался взъерошенный и вымокший Гарри. Только увидев его, Гермиона счастливо улыбнулась.       Вбежав в комнату, Гарри увидел ее и сразу отметил те мелкие детали, которые сложно заметить постороннему. Следы от ногтей на тонких ладошках, неуверенная и напряженная поза, искусанные губы, упавшая на пол книга, которую она не заметила, когда вскочила. Гарри хотел покаяться во всех грехах мира, но в следующее мгновенье его сжали в таких родных объятьях.       Гарри вспомнил четвертый курс и святочный бал в честь Турнира Трех Волшебников. Гермиона была великолепна в вечернем платье, открывая бал с Крамом. Гарри, как и добрая половина зала, не мог отвести от нее взгляд и перестать улыбаться, сидя рядом с Роном. И когда тот из-за какой-то надуманной причины накричал на подругу, Гарри догнал ее в одном из опустевших коридоров древнего замка. Он не знал, что нужно говорить расстроенным и плачущим девушкам, поэтому выдал первую безумную мысль, пришедшую в голову.       — Ты когда-нибудь танцевала на крыше в свете луны? — спросил он тогда, не совсем понимая зачем.       Гермиона в ответ смогла только отрицательно покачать головой, забыв, что расстроена, и он, развивая успех, потащил ее за собой. Все тогда было очень просто и ничего не имело значения, кроме улыбки Гермионы, пока они медленно и неумело кружились в танце на открытой площадке замка. Лучше всего из этого безумного танца Гарри запомнились ее блестящие от счастья глаза и залитое потусторонним серебристым светом лицо.       Однако, спустя несколько минут им пришлось вернуться под защиту согревающих чар Хогвартса. Именно тогда Гермиона впервые обняла его так, как обнимала сейчас, будто от этого зависела вся ее жизнь, все ее существование. И тогда и сейчас он не мог понять что-либо, только знал, что это безумно важно.       Они простояли обнявшись несколько минут, пока Гермиона не сказала:       — Прости меня, я была не права.       — Нет, это ты меня…       — Я была не права, и я поддержу тебя в любом случае. Всегда знай это, что бы ни произошло.       Остальные слова были бессмысленны и пусты, поэтому Гарри только прижал ее к себе, не сдерживая счастливую улыбку.