Джей долго не мог понять, послышалось ему или нет. Он не хотел, чтобы Дженсен узнал его. Он не мог ему простить предательство, которое до сих пор отдается болью в груди.
«Как он узнал?» – он повернул голову в сторону Дэйва, а тот слегка улыбался. – «Так это ты рассказал».
Джаред полностью развернулся к двери, в проеме которой стоял тот самый Дженсен и никуда не собирался исчезать. В глазах Эклза он видел, как переливались и горечь, и переживания, и радость от новой встречи.
– Что ж, оставлю вас наедине, – сказал Дэйв, пятясь к двери, – вам есть о чем поговорить.
После того, как Новак ушел, они еще несколько минут стояли и смотрели друг на друга, словно сравнивая образы «до» и «после».
– Привет, – первым нарушил молчание Джаред, чуть не поперхнувшись скопившейся во рту слюной, но продолжил все также стоять, словно вкопанный.
– Привет, – добродушно и наконец улыбнувшись сказал Дженсен.
Казалось, он действительно рад этой встрече, зная, что это тот самый Джаред, встречи с которым он ждал десять лет.
– Я рад тебя видеть.
– Ага, сияешь, как елка в холле, – равнодушно заметил Джей.
– А ты нет? – лицо Дженсена потускнело.
– Абсолютно, – коротко ответил он.
– Почему? – улыбка и вовсе исчезла с лица Дженсена.
– Десять лет назад я ждал тебя... ждал, что раздастся звонок в дверь, а там будешь ты... но ты не пришел... ты бросил меня... ты предал мои чувства, – из каждого слова, из каждого слога буквально сочилась обида и ненависть, которую испытывал Джей к Дженсену; все это он высказывал ему в лицо, слегка приблизившись. – Ты предал меня, – закончил он.
– Я предал? Да ты хоть знаешь, что тогда было?! Ты знаешь, почему я переехал? Почему вынужден был жить там, где я жить вовсе не хотел?!
– Я и знать не желаю, – отрезал Джей, отвернувшись от него и вновь вглядываясь в огни города.
– А я тебе расскажу: однажды, кое-кто, ты его прекрасно знаешь, имел неосторожность придти ко мне домой, когда меня там не было. Не сразу, конечно, но моя мать привела такие доводы, что я уже не смог отвертеться, и вся моя система привираний и недоговорок рухнула, как карточный домик на ветру, – он остановился ненадолго. – А потом меня увезли. Мало того, что к религиозным бабушке и дедушке, так еще и в Техас. А ты знаешь, как там к этому относятся. У меня не было возможности вырваться! – Дженс вновь остановился, после чего продолжил: – Первоначально мне удавалось скрывать это, но городок небольшой. Как только узнали в первый раз, меня уволили с места разносчика пиццы. И дальше эти слухи преследовали меня. Они меня застигали всюду, куда бы я не пришел. Даже то, что я ишачил по несколько смен подряд не спасало. Никто больше не хотел иметь со мной дело. И как только получилось вырваться и вернуться сюда обратно я молил Бога о том, чтобы у меня все получилось с работой и, возможно, вновь вернул того, кто был и все еще дорог моему сердцу – тебя. И Он услышал меня... но, видимо, зря, – по его щеке скатилась слеза, которую он быстро вытер, но Джей заметил ее, смотря на отражение Дженсена в окне.
Джаред просто молча стоял. Он не знал, как реагировать на это. В глубине души он понимал, что Дженсен не виноват в том, что случилось, но обида, мать ее, не позволяла признать это.
– Я не хотел тебя бросать. У меня и в мыслях такого не было. Я любил тебя. И люблю. И все эти десять лет я верил, что встречу тебя. И встретил.
Он замолчал. Видимо, ожидая слова Джареда, но тот продолжал молчать, изводя тем самым и себя, и Дженсена. Какое-то время они так и простояли молча, после чего Дженс вновь заговорил:
– Верно говорят: бойся своих желаний. Простите, что потревожил вас, мистер Падалеки. До свидания, – сказал он и вышел из кабинета, оставляя Джареда одного наедине со своей обидой.
И только после того, как Дженс ушел, Джей все-таки смог произнести, пожалуй, самые важные слова:
– И я тебя люблю.
= = =
Джаред разбирался в ворохе бумаг, которые скопились за новогодние праздники, думая, что хотя бы это отвлечет его от мыслей о Дженсене. Это помогало, но ненадолго. Он не виделся еще с Дэйвом, который уехал справлять Новый год к своей семье. Даже Тара еще не пришла на работу. Может, хотя бы она помогла ему отвлечься.
– Мистер Падалеки, к вам Дженсен Эклз, – раздалось голосовое сообщение секретаря.
«И что ему надо в такую рань?» – подумал Джей, ответив секретарю «Пусть войдет».
Для Джареда все «рань», что раньше полудня.
Дженсен уверено и собрано зашел в кабинет, также прошел к столу Падалеки и положил на его стол лист бумаги, прижав его рукой.
– Подписывайте, – чуть ли не приказал он, убрав руку с листа.
– Что это? – Джей покосился на лист, на котором было что-то написано от руки.
– Это мое заявление об увольнении, мистер Падалеки, – уже он выделил его фамилию.
– Оу, ваше заявление об увольнении... – Джей медленно взял его в руки и, смотря Дженсену в глаза невинным взглядом, начал разрывать лист бумаги; выбросив бумажки в урну, закончил: – Нет заявления об увольнении.
Дженсен остался непоколебим в желании уволиться и, сев за стол, он взял одну из ручек, которые были на столе Падалеки, откуда-то откопал еще один чистый лист бумаги и начал заново писать заявление.
– Можете себя не утруждать, мистер Эклз, его ждет та же участь.
– Ничего, рано или поздно вы подпишите, мистер Падалеки, – Дженсен явно был настроен решительно и отступать не собирался.
Джаред встал из-за стола, обогнул его, в одно движение выхватил лист и разорвал его, на этот раз разбрасывая клочки бумаги над Дженсеном. Эклз же вновь упорно потянулся за очередным листом бумаги. Джаред в это время убрал все остальные ручки со стола и выхватил еще одну из рук Дженсена, оставляя того с обычным листом бумаги.
– Мистер Падалеки, – не желая продолжать эту «игру», начал Дженс, – я не желаю работать в вашей компании, а потому хотите вы или нет, но я уйду.
– Вы никуда не уйдете, мистер Эклз, – твердо сказал Джей.
Видимо, это уже начинало раздражать Дженсена, потому он поднялся со стула и попытался выхватить ручку из огромных лапищ Джея, который находил это действо забавным. И он, кстати, тоже не собирался отступать. Падалеки использовал свое преимущество в росте и длине рук, не давая Дженсу ни единого шанса забрать ручку.
Однако Джареду хотелось не только этой «игры», а кое-чего большего. Например, прижать к себе этого несчастного, побитого судьбой Дженсена и вновь ощутить тепло его тела, вновь почувствовать мягкость его губ и грубость кожи. И, выждав подходящий момент, он обхватил Дженсена за талию, прижал к себе и поцеловал. Дженс сделал несколько слабых попыток вырваться, но потом оставил эту затею. Он положил руки на плечи Джареда и крепко обнял его.
Они еще долго целовались, обнимали и ласкали друг друга, ведь слова были излишни. Каждый из них твердо верил в то, что теперь они будут вместе несмотря ни на что. И что не готовила б им судьба, они все преодолеют и больше никогда друг друга не отпустят.
Спустя некоторое время
«Злодеи существуют, потому что не была рассказана их история». Это на самом деле так. Не зная, что стало причиной для того или иного поступка, действия, решения, мы стремимся сразу же повесить клеймо «Виновен». Нам так легче, но помяните мое слово, иногда это может сыграть с вами злую шутку, и вы можете потерять человека, для которого вы были рождены. В конце концов, я чуть не потерял его. Можете считать меня безнадежным романтиком, но я верю в благоразумность тех людей, которые дорожат мной и которыми дорожу я.
– Привет, что делаешь? – спросил Дженсен, подходя ближе к Джареду, который что-то записывал.
– Да так, – отмахнулся Джей.
– Очередную свою историю пишешь? – поинтересовался Дженс.
– Не мою историю... – ответил Джаред, нежно поцеловав Дженсена. – Нашу.
