Лагерь у моря

      Ночь. Лагерь накрыла темнота, звезды и луну заволокли тяжелые темные тучи. За окном бушевала стихия, ветер размазывал капли о стекло с такой силой, что их дробный стук отдавался эхом по небольшому кабинету. Окна дрожали, свист воздуха и шум прибоя создавали своеобразную атмосферу. Оказаться на улице в такое время не хотелось бы. Вовремя мы все-таки добрались до корпуса. Внезапно я почувствовал, как вдалеке, казалось бы, за много километров от лагеря, что-то задрожало, словно сама земля колыхалась под воздействием неведомой силы. Впрочем, это скоро прошло. Опять подало голос то странное чувство, которое подсказало, что за мной следят. Хватит на сегодня необычного. Пусть на улице лютый писец, но здесь и сейчас…       В кабинете была настоящая идиллия. Присутствие рыжей братии поднимало мне настроение, при этом не было абсолютно никакого дискомфорта, к коему уже привык в присутствии посторонних людей. Хотя, стоит признаться себе, что я уже давно не считаю этих очаровательных девушек посторонними. И счастье Павла, что он обидел Ульянку до того, как я узнал её поближе. Случись это сейчас, то, как минимум, пару переломов я бы уроду обеспечил.       «А я говорил, бей по почкам! Так нет же, мы добрые», — напомнил шиза.       — Эй, девчата! — бодро обратился я к рыжим: — Как насчет горячих водных процедур перед сном?       — Мы бы с радостью, Док, вот только закрыты уже наши душевые, поздно, — ответила Алиса, поглаживая по голове сидевшую с ней на кушетке Ульяну. Последняя сомлела от тепла и ласк, да и утомилась, видимо, бегая по корпусу, неудивительно, что она задремала.       Вместо ответа я просто потряс перед ней связкой ключей от вожатских душевых.       — О, совсем забываю, что ты же у нас взрослый, — шутливо прикрыла рот ладошкой Алиса.       — Взрослый, хм, — я наклонился к Алисе и тихо в ушко прошептал, стараясь не задеть и не разбудить мелкую: — Хочешь секрет? Взрослых вообще-то нет, мы все просто искренне притворяемся.       — Да ладно?! — подыграла мне рыжая: — А я-то думала.       Попробовав разбудить Ульянку, мы наткнулись на отчаянное сопротивление. Идти из теплой постели и лезть в МОКРУЮ (!) воду, какой бы она температуры не была, мелкая до утра категорически отказывалась.       — Может, хоть в нашу комнату пойдешь, тут же кушетка неудобная, — сказал я ей.       — Тебе да, неудобная, — Ульянка оглядела меня с ног до головы, оценивая большой рост и комплекцию, — а мне очень даже. Вы же вернетесь сюда ещё? Ты мне вкусное обещал, помнишь? Или вы там надооооолго, а, Док?       Ульянка, хитро прищурившись, смотрела поочередно то на Алису, то на меня. Видимо, пыталась состроить серьезную мину, но получалась только дико-умилительная и милая физиономия. Алиса не отвела взгляд и плавно отвесила мелкой слабый щелбан.       — Много будешь задавать вопросов — станешь вредной и страшной, как Женя.       — А кто такая Женя? — поинтересовался я у Алисы.       — Да в отряде с нами, на первый взгляд симпатичная, а стерва почище меня будет, — улыбнулась рыжая.       — Ты самая добрая и красивая девушка в этом лагере, — не удержавшись, приобнял я её.       — Вторая самая добрая и красивая, — возмутилась мелкая бандитка из-под покрывала. Ульянка уже легла и начала обустраивать себе мини-гнездышко из постельного белья — ну точно суслик себе лежанку делает!       — Ха, и кто же первая тогда? — задала риторический вопрос Алиса.       — Я, конечно! — ответила Ульяна с таким видом, словно это нечто само собой разумеющееся, будто спросили, правда ли трава зеленая.       «Ну, в общем-то, чувак, не вся трава бывает зеленой, есть разнотравье, сухие поля и…»       «Так, шиза, — осадил я внутренний голос, — дежурный зануда у нас в тандеме я, попрошу не кататься на чужих фразах».       Алиса напоследок потрепала мелкую по голове, отчего та в притворном недовольстве заерзала на кушетке, и мы со старшей рыжей покинули кабинет. Возле выхода мы разделились: Алиса пошла за банными принадлежностями, а я отправился ждать её возле душевых. На моё предложение пойти вместе с ней за вещами она покраснела и замахала руками. Услышавшая это Ульянка прокричала что-то про дикий бардак в их комнате. Рыжие живут вдвоем? Или с ними ещё кто-то? А черт его знает, я не особо вникал в то, как тут распределяют отдыхающих.       Спустившись к душевым, я убедился, что тут нет никого из вожатых.       «Хотя Славю лично я был бы не против увидеть ещё раз, как тогда, го-лы-шом. Зрелище было — ух!» — размечтался внутренний вуайерист.       Когда я достал свои банные принадлежности, появилась и Алиса. Купальник она оставила, но в пакете принесла свой спортивный костюм, чтобы переодеться после ванны, не запачкав вещи солью моря. Предусмотрительная, однако.       — Это что, Док? — спросила она, глядя на мою щетку для купания. — Устройство для пыток?       — Конечно, а ты не знала? Я жуткий БДСМщик! — приблизился я к ней, расставив руки со щеткой так, словно собирался её схватить.       — О нет! — в притворном испуге сжалась Алиса: — С кем я связалась!       Спустя мгновение я обнял Алису и игриво куснул её за ушко. Насколько я запомнил, рыжей это понравилось тогда. Она меня не разочаровала: стройное тело дрогнуло, и её ноги немного подкосились, однако я держал её крепко, уберегая от падения. И, воспользовавшись её замешательством, я впился губами в незащищенную нежную шею. Как она застонала! Негромко, но так искренне, удивленно, этот грудной стон вызвал у меня волну мурашек по спине. Если я и пытался себя контролировать до этого момента, то сейчас башню сорвало капитально, как сказал бы один мой воображаемый друг.       Я буквально сорвал с Алисы верх от купальника, судя по тому, с какой скоростью моя майка, влекомая настойчивыми руками рыжей, оказалась на полу, чердак снесло не только у меня. Она прижалась ко мне и, повторив мой маневр, оставила чувственный засос на шее. Мы встретились взглядом: янтарные глаза этой девушки были словно пламя, не жгущими, какими я видел их в первую встречу, не просто теплыми, каким взглядом она смотрела на Ульянку, нет. Сейчас в них плескалась расплавленная медь, желание, и, могу ли я надеяться на это… любовь?       Одной рукой я придерживал её за талию, вторую положил Алисе на грудь и слегка, стараясь ни в коем случае не причинить ей боль, сжал ладони. Грудь у Алисы была немаленькая, очень упругая и горячая, а поцелуй, последовавший за этим, был сладким. Именно сладким, он дарил невероятное ощущение. Раньше читал про такие вот сладкие поцелуи в романах, — каюсь, грешен, я изредка читал любовные романы, как старая домохозяйка. Какая сладость в ротовой полости? Там же не выделяется глюкоза. Но сейчас — именно сладость, сладкая предвкушающая дрожь и волнение распространились по моему телу, хотелось просто стоять тут и наслаждаться чудом в моих руках, создать себе локальный рай, вне времени и пространства.       Когда я добрался до бикини, а Алиса уже вовсю занималась изъятием моего ремня, судьба вновь внесла свои коррективы. В корпусе лагеря раздалась аварийная сирена. Твою ж… Причем, это не учения — о них бы меня как дежурного врача предупредили заранее, железно!       «АААААААА. НЕНАВИЖУ. НЕ-НА-ВИ-ЖУ!! — завопила шиза. — ЧУВАК, Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ГЕРОЕМ ДЕШЕВОГО ГАРЕМНИКА! НУ ЧТО ТАМ СТРЯСЛОСЬ?! ЦУНАМИ?! ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ?! И ТО, И ДРУГОЕ?!»       Противный вой сирены отдавался гулом в ушах и бесил вдвойне оттого, что, если бы не эта долбанная тревога, я бы, возможно, уже сейчас с Алисой… Чёрт. Если это учения, я найду того что нажал на кнопку и…       «И оторвешь ему яйца!» — кровожадно проворчала шиза.       «А если это будет девушка?»       «… — задумался внутренний голос, — один хрен, нет, ты представляешь, какой кайф обломали!»       О да, представлял. Достаточно вспомнить, с каким трудом мы с рыжей оторвались друг от друга. Пока одевались, я прожигал тело девушки таким взглядом, что мы чуть было не забросили всё, дабы продолжить наше уединение. Но, с трудом преодолев соблазны, Алиса отправилась за мелкой, а я — узнать, что, блин, стряслось! В лагере было шумно, туда-сюда сновали дети и редкие вожатые. Все были встревожены, звонили куда-то, кричали, некоторые даже плакали.       — Внимание всем отдыхающим, — раздался безжизненный голос с динамиков на стенах, которые обычно служили будильником и лагерным радио, — к лагерю приближается большая волна, просим всех сохранять спокойствие и проследовать за вожатыми к автобусной остановке для дальнейшей эвакуации. Помните: без паники, — закончил неведомый спикер свою речь. А грамотно он обошел слово «цунами», вот только вряд ли это уменьшит страх. Человек бывает не готов к встрече с катастрофой, встрече лицом к лицу, а не у экрана телевизора. Я вот тоже храбрюсь, а ноги-то трясутся!       «Сейчас начнется! Знаешь, Док, после чего начинается самый эпичный пиздец? — начал шиза: — А начинается он после этой вот фразы — „без паники“!»       И — как в воду глядел: все начали толкаться, причем и вожатые, забыв, что должны, в общем-то, сохранять порядок, самыми первыми ломанулись к автобусам. В начавшемся хаосе островком спокойствия выделялась собирающая детишек помладше в шеренги Славя. Несмотря на панику, она сохраняла недюжинное самообладание, при этом умудряясь помогать не только своему отряду. А вот за вожатых было стыдно: большинство, просто растолкав детей, сели на личные авто и уехали. Водители автобусов снаружи нервно газовали, а сама эта пародия на эвакуацию затруднялась разыгравшейся не на шутку бурей. В других корпусах творилось то же самое, я почти уверен. А те, кто отдыхает в корпусе у самого пирса? У них сейчас, наверное, вакханалия почище будет.       Кроме того, в холле первого этажа, на скамейке, сидела одинокая девочка с темными волосами. Девочка тихо сидела и что-то писала в телефоне, из глаз за стеклами очков капали блестящие слезы. Одета она была в строгую темную юбку до колен и белую рубашку, одна непослушная прядь волос выбивалась из общей прически, создавая эдакий чубчик.       — Эй, давай к остальным, — попробовал я её растормошить, — где автобус вашего отряда?       — Тебе какое дело! — на первый взгляд, довольно грубо сказала девушка, хотя было видно что она не просто напугана, нет —  она в отчаянии! — Цунами — это никакая не «волна», — смахнула злые слезы девочка, явно передразнивая диктора из динамиков, — тряслась земля недавно, почувствовал? Землетрясение, вызвавшее волну, было недалеко, понимаешь, и было неслабым, даже мебель, говорят, падала, — продолжила она, — а значит, мы не успеем уехать, просто не успеем…       А она довольно умна. Вот только своим большим умом она загнала себя в тупик, и нельзя её там отставлять. Что случилось, я выяснил, теперь сперва поможем ей и займемся решением проблемы: большинство поддались панике, Славя далеко, и помочь бедной девочке сейчас никто не сможет, все заняты собой. Можно было попросить моего друга-вожатого, но он в другом корпусе, спасает своих подопечных, в нем я уверен.       «Люди, большая часть, стоит лишь задымиться шкурке, стремятся спасать себя, бросая тех, кому вчера ещё клялись в вечной дружбе и любви. В такие вот моменты все образы смыты, маски сброшены. Смотри, Док, смотри. Вот она — обнаженная сущность людей».       И я видел, видел копошащихся, толкающих друг друга у выхода детей — взрослые уже разбежались по своим авто и, не дожидаясь никого, уехали.       «Вот только ты не совсем прав, шиза», — улыбнулся я глядя на Славю, закидывавшую мелкого пацана в автобус, взяв того за шкирку, глядя, как один мальчик подавал руку, помогая встать упавшей, совсем ещё маленькой девчушке. Да и пара вожатых всё же выполняла свой долг, рассаживая детей по машинам, не сбежали, не дрогнули — настоящие мужики, и плевать, что обе — женщины.       Надо приводить её в чувство, быстро и бесцеремонно.       — Ну-ка, взяла себя в руки, — я поднял возмущенно пискнувшую девочку, и глядя ей в глаза произнес, — не сдавайся, человек может всё: цунами, буран, пожар — без разницы, ты не проиграла, пока не сдашься! Руки в ноги — и бегом в автобус, — я развернул девушки в сторону автобуса и придал ей ускорение шлепком по попе. Думаю, мне простят это, делая скидку на стрессовую ситуацию.       Сделав пару шагов, она удивленно развернулась, глаза широкие широкие, рот раскрыт. Не, не простила.       — Ты! Ты чего себе позволяешь, гад! — вспыхнула она.       — Вот, вот это настроение, боевое, так держать! — подбодрил я очкастую.       — Я тебе это припомню! — и она, развернувшись ко мне недавно шлепнутой попкой, побежала к автобусу.       — Вот завтра и припомнишь, когда выберемся.       Девушка так спешила, что забыла мобильник, на ещё не потухшем экране было всего несколько строк, отправленных в чат: «Я вас люблю, очень сильно, простите.»       Вот блин, горе от ума, она уже перешла из стадии «паника» в стадию «мы все умреееем», вовремя я пробегал мимо! Телефон отдам ей потом, закинул гаджет в карман джинс.       ПРОБЕГАЛ МИМО! У меня тут дела, между прочим! Но что я могу? Я ещё не восстановился после прошлых использований ускорения. Да и как остановить волну высотой в несколько метров, используя только скорость? И только ли скорость есть в моем арсенале? Я вспомнил ударную волну, снесшую передо мной кучу песка. Давай, Док, думай. Думай!       Должен быть выход. Окружающий шум мешал сосредоточиться: меня никто не трогал — всем было не до этого, — но орут-то как!       Надо решать проблему: как я и сказал той вихрастой девчонке, человек — он всё может, ко всему адаптируется. Я найду выход, тем более, в ускорении думается намного проще, даже если просто сидеть в этом режиме, мысли носятся как бешеные.       Хаос, хаос вокруг мешал сосредоточиться. Но обмозговать ситуацию надо.       — Шифт.       Время для меня замедлило свой ход. Носящиеся туда-сюда в панике люди застыли в нелепых позах, звуки затихли и слышался лишь легкий гул за спиной. Очень напоминает тот, на пляже. Давай, башка, выручай! Без лишних движений я просто сел на пол, сложив ноги под себя. Во всем мире эту позу называют позой лотоса, а у меня в селе — «не выеживайся, сядь нормально». Эх, хочу домой, но с Алисой! Я могу столько мест ей показать, столько чувств испытать… Но для начала надо решить проблему стихии.       Закрыть глаза.       Что мы имеем:       1) Лагерь, с не успевающими эвакуироваться людьми.       2) Меня, умеющего ускоряться.       3) Большую, ебучую волну, которая идет прямо на нас!       Не знаю, сколько я так просидел: мгновение? час? вечность? В голове носились тысячи вариантов, я перебрал и смоделировал ситуацию со всех сторон. Уйти самому? Я успею, запросто, без особых усилий. И до конца моих дней буду вспоминать улыбки детишек, которых тут брошу, их крики… Нет! этот вариант отпадает! Дальше! Пробежаться по поверхности цунами? Даже если получится, мне не хватит сил его сбить, это не простая штормовая волна. Запустить чем-нибудь в нее, как тогда камнем на пляже? Ускорение превратит любой снаряд в пушечный выстрел, но, опять-таки — недостаточно!       Когда отчаяние уже почти захлестнуло меня, наступило озарение. Может быть, благодаря ясности ума, даруемого ускорением, ко мне в голову пришел нереальный, безумный план. И именно он мог сработать.       — Шифт!       Время вернулось в свое русло, а вместе с ним —  и какофония звуков. Я поднялся с пола и пошел к черному входу. По пути мимо меня пробегали паникующие дети, хотя, какие дети — подростки, молодое поколение человечества 21 века. Они никогда не станут прежними: сегодня, на волосок от гибели, у большинства произойдет переоценка жизненных приоритетов и пирамиды ценностей. Какая разница, насколько дорогие твои шмотки, если ты тонешь в них? Какая разница, насколько ты крут, если захлебываешься в толще воды? Какая разница, сколько у тебя денег, если смертельный холод уже сжал на тебе тиски, а конец твоего существования навис Дамокловым мечом?       «Док, я тут посмотрел мельком у нас в мыслях, что ты задумал, — сказала шиза, без тени эмоций. — Это билет в один конец. Даже не будь ты истощен той историей на пляже, тело не выдержит. Это ведь твое кредо? Жить! Главное выжить, держаться, так ты говорил? Ты же эгоист, осторожный рассудительный эгоист, беги. Просто давай убежим!»       «Да, я эгоист. И не хочу мучиться до конца своих дней чувством вины. Прорвемся, друг ты мой шизанутый!»       «Эх, сам ведь не веришь в то, что говоришь, — смирился внутренний Я, — все равно не планировал до пенсии дожить, ты колу литрами глушишь! Не сейчас, так от панкреатита помрем!»       Уже приближаясь к выходу, я столкнулся с рыжими. Алиса и Ульянка, две рыжие кометы, два чуда, которых я повстречал, бегом спускались с верхнего этажа по лестнице. Чуть не столкнувшись со старшей лбами, мы пару мгновений смотрели друг другу в глаза. Просто так не хочу уходить.       — Алиса, у меня очень важное дело, — тихо сказал я рыжей, шум из основного коридора тут не мешал, почти.       — Док, не время, надо бежать! — сказала она.       — Точно-точно. Пошли к автобусам! — потянула меня за рукав майки Ульянка.       И было в этом жесте что-то, не могу объяснить. Это чувство, когда кому-то не всё равно, когда кто-то переживает, думает о тебе. Я погладил по головам обеих. Пушистые красно-рыжие и медно-рыжие волосы, как приятно. Глаза защипало, блин!       Достав из кармана свой телефон, я быстро напечатал пару строк в блокнот «Я обязательно вернусь к тебе», и вынес ссылку на экран.       — Держи, — протянул я гаджет старшей, — заберу потом, а то намокнет, да и номерами мы не обменялись, такое упущение. — Давайте-давайте! К автобусам! Потом на своей машине вас догоню! — с трудом прогнал я рыжих, и то с помощью Слави, пробегавшей в поисках потеряшек. Она без лишних слов взяла рыжих за руки и увлекла за собой.       Последнее, что я запомнил, прежде чем выйти на улицу, — это взволнованные глаза Алисы, потерянный и обеспокоенный взгляд Ульянки, — всё-таки она ещё ребенок, — и внимательный, словно просвечивающий тебя насквозь, чистый взор Слави. Ей бы прокурором работать, — а что, побуравила взглядом и — хоп! — чистосердечное признание. Когда девочки скрылись из вида, я проскользнул наружу с помощью столько раз выручавшей связки ключей.       Я шел по пустым тропинкам лагеря. Совсем недавно тут кипела жизнь, играли ребята, светило солнце, бегала Славя в своем спортивном костюмчике, споря с солнцем, кто из них сияет ярче. Лена читала на крыше книжку, а ветер, тогда такой ласковый, играл с её мягкими локонами. Ульянка устраивала мелкие и не очень мелкие, безобидные пакости, не чтоб кого-то обидеть, нет, скорее — просто из любви к искусству и жажды анархии. И Алиса — рыжий ангел, который дал мне напоследок ощутить неведомые до этого чувства. И, глядя в стальное небо сейчас, когда холод дождя и ветра пробирал насквозь, а темнота ночи уже вступала в свои законные права, я не боялся — сомнений больше не было, будь что будет, я выбрал путь и готов его принять.       Двигаясь по тропинкам подальше от автобусов, я незамеченным добрался до пляжа и замер: вода отошла, словно случился невероятный по масштабу отлив — там, где раньше глубина была более сотни метров, сейчас гулял ветер.       «Шиза, я, конечно, не геолог, а разве цунами — это не только океанское явление?»       «А мне откуда знать? Человек, бегающий со скоростью звука, говорит о странностях, мда?»       «Знаешь, что бы сейчас ни произошло — я считал тебя другом, именно другом, а не просто назойливым голосом на задворках сознания».       Не знаю, почему я это сказал, но шиза не ответил. Да и не до этого было, за пеленой дождя уже виднелось НЕЧТО. Огромная, титаническая волна, она казалась высотой в небоскреб, даже выше, и стремительным ревущим потоком неслась сюда. ЭТО сметет всё на своем пути, деревья, здания, людей, на много километров опустошив берег, соберет кровавую жатву, и отступит обратно в море. На машине от такого не уехать, та девочка в очках была права: не успеть, просто не успеть.       «Предлагаю сказать что-нибудь пафосное напоследок», — подал голос шиза.       Ничего не приходит в голову, да и не услышит никто тут, хотяяяяя…       Я слегка согнул ноги в коленях, принимая более устойчивое положение, вдох-выдох, а ноги всё же немного дрожат, словно крича «давай хозяин, уноси нас отсюда, не глупи!». Но нет, сейчас всё закончится, не будет больше ни боли, ни страха, ни одиночества.       — Я НЕ ДРОГНУ! НЕ ПОБЕГУ! И ЕСЛИ ТАКОВА МОЯ СУДЬБА — Я ПРИНИМАЮ ЕЁ! — прокричал я в наступающее море. — ШИФТ!       Мир содрогнулся и замер, гул за спиной перерос в настоящий шквал, словно я не стоял на земле, а падал, падал спиной вперед в бесконечность. Волна, ударная волна, возникающая за моей спиной в момент наивысшей точки ускорения, она станет моим спасением, моим оружием и моим же концом: вряд ли тело человека способно выдержать такой откат. Волна против волны, вода против потока энергии и воздуха — я всё поставлю на кон, выложусь до конца, и даже если не остановлю несущуюся прямо на нас катастрофу, то не буду сожалеть о том, что не попытался.       Поток за моей спиной нарастал, а я усиливал его, сосредотачиваясь на состоянии ускорения, до тех пор пока от яростного напора не затрещали кости. Резко взмахнув руками в сторону моря, я отправил этот поток вперед, в него я вложил всё что мог. Майку на спине разорвало, кажется, даже с кожей. Созданный поток энергии рванул вперед, сметая песок и камни, словно бумажные декорации. Отдачей меня отбросило к кромке пляжа, ощущения —  словно по телу проехал самосвал, дважды! Я даже слышал, как хрустят ребра, но, лежа на земле, все же нашел в себе силы взглянуть сторону моря. А посмотреть было на что.       Цунами словно налетело на невидимую стену, далеко — от горизонта до горизонта, всюду, куда доставал взгляд, — волна взметнулась к небесам, словно стремясь омыть собой облака, и, застыв высоко в воздухе, отхлынула. Точнее, не так — её отбросило! Со страшным грохотом и шипением падающей воды волна рухнула обратно в море, создав волну намного меньше, которая добралась до берега, подхватила меня и потащила за собой с пляжа. Сил не было даже, чтоб двинуть пальцем, сердце билось все медленней, мир вокруг расплывался, может — от угасающего сознания, может — от слез, дышать становилось все труднее… Дождя больше не было: ударная волна получилась настолько чудовищной мощности, что разверзла небеса, создав в облаках четко видимую линию, сквозь которую свет звезд и полной луны освещали пляж.       Получилось.       Последнее, о чем я подумал, — это горячие губы и дыхание Алисы, её теплый взгляд и нежные волосы.