Гарри Поттер и Страшное, Ужасное Проклятье

Гарри Поттер, знаменитый Мальчик-Который-Выжил, одолевший Волан-де-Морта, проживал на самой обыкновенной улице — Тисовой, к сведению — в доме №4. Он считал себя достаточно обычным мальчиком для того, кто живёт у ненавистных и ненавидящих его родственников. Но в этом возрасте Гарри уже был достаточно научен опытом, чтоб понимать, что он особенный. И подтверждением тому служили Дурсли, которые, похоже, терпеть не могли всё необычное. Чуть что, так Гарри отправлялся в свой чулан под лестницей. Сегодня был такой же обычный день. — Немедленно марш к себе! — заорал дядя Вернон, чье лицо покраснело, а пальцы-сосиски сжались в кулаки. Тётя Петунья брезгливо смотрела на мальчика в мешковатой одежде, бывший обладатель которой жевал что-то смутно напоминающее шоколадные конфеты, чтоб в будущем отдать Гарри ещё более огромные штаны. Черноволосый, очкастый и зеленоглазый Гарри Поттер жизнерадостно улыбался, сжимая окровавленный палец другой рукой, чтоб кровь не капала на одежду (тётя будет ругаться). — Не могу поверить, что этот щенок опять порезался! Даже посуду не может нормально помыть, бесполезный мальчишка! — бушевал дядя помидорного оттенка, вталкивая племянника в чулан и захлопнув дверь, через которую продолжали доноситься его бешеные вопли и глупое хихиканье Дадли. Гарри откинулся спиной на кровать, смахнув паука, и бережно осмотрел порез, поднеся его к глазам. Жаль, что теперь дядя с тётей не подпустят его к мытью посуды. Дело в том, что около года назад из их с Дадли школы пришло письмо психолога, который настойчиво хотел увидеться с родственниками Гарри Поттера. Напрягшиеся Дурсли, съездив в школу, вернулись настолько злыми и одновременно бледными, что Дадли долго еще веселился, напоминая Гарри, как его тогда отругали. «Похоже, Дадли так и не понял самого важного, » — подумал Гарри, ухмыльнувшись. «Уважаемые мистер и миссис Дурсль! Доводим до вашего сведения результаты медицинского осмотра. <…> Кроме того, ваш племянник, Гарри Поттер, вероятно страдает небольшим расстройством, по поводу которого мы хотели бы переговорить с вами лично. Скорее всего, Гарри будет необходимо пройти курс лечения у психотерапевта.» После разговора с психологом Гарри стали уделять значительно больше внимания, а значит, больше ругать, больше следить за ним и больше запрещать. Конечно, Гарри искренне беспокоился, что теперь Дадли разнесет всем весть, что его племянник сумасшедший, и сторониться его станут ещё больше. А психотерапевт очень хотела помочь Гарри «социализироваться в коллективе» и «взять контроль над своим поведением», но её попытки оказывались безуспешными. Сам же Гарри считал, что он обладает каким-то сверхъестественными способностями. Иначе он не мог объяснить то своё внезапное появление на крыше школы, исчезнувшее в зоопарке (не видать теперь зоопарков!) стекло, и главное — лёгкую переносимость боли. По правде говоря, после беседы с психологом он впервые задумался над тем, что никогда не испытывал настоящей физической боли. Гарри замурлыкал под нос от безделья, дирижируя себе кровоточащей рукой. Он честно старался, чтоб понравиться этой милой женщине, чрезвычайно переживающей по поводу провалов в исправлении Гарри и постоянно пробующей какие-то новые методики. Даже гипноз, который, впрочем, тоже не особо… — Петунья! — взревел дядя Вернон так, что Гарри вскочил, выдернутый из мыслей, и ударился головой о полку. — Петунья, что это?! Судя по торопливым шагам, тётя подошла к входной двери. Гарри бесшумно прильнул к дверце чулана, жадно вслушиваясь. После некоторой паузы он услышал прерывистый вздох и шёпот тети, кажется, что-то читающей. — Это они, Вернон. Они знают, что он здесь. Гарри сначала весь похолодел, а затем его бросило в жар. Он почувствовал доселе невиданный страх в шепоте тёти. Они? Кто? Врачи, которые хотят положить ненормального мальчика-мазохиста в больницу?

***

Дрожа от холода, Гарри доедал свой злосчастный пакетик чипсов. Единственное, что его успокаивало, так это то, что от дикого мороза его ноги начало приятно покалывать. «Разумеется,» — жмурился он, — «как только Дурсли узнают про это, они накинут на меня все одеяла. Ненавижу жару.» Результатом последних дней стало некое письмо, вызывающее у Дурслей ещё больший ужас и злобу, чем поведение Гарри. Последний недоумевал: он так и не успел прочитать даже надпись на конверте, но точно знал, что письмо было адресовано ему. И похоже, это письмо содержит что-то восхитительное, что Дурслям совсем не понравилось, раз они уехали сюда. Объявив отбой, дядя включил свет, кинув в Гарри толстым одеялом. Последний с неохотой поймал его и воззрился на часы спящего Дадли. Он улыбнулся: обычно в его день рождения случалось что-то чрезвычайно приятное. Например, в прошлый раз он уронил себе на ногу сковороду, у которой сломалась ручка и хихикал всю дорогу до травмпункта. БУМ! Сердце Гарри замерло. За первым ударом в дверь последовал последующий, и семья высыпала в коридор, со страхом воззрившись на дверь и отступив подальше. Гарри, напротив, подскочил, но дядя угрожающим взглядом убедил его не подходить поближе к опасности. Когда дверь сломалась, Гарри решил, что он спит. На пороге возник косматый мужчина неприличных размеров и, увидев щуплого мальчика, шагнул к нему и проревел: — А вот и ты, Гарри! Мальчик обмер, воззрившись изумлённым взглядом на великана, и тут же напрочь забыл о страхе. — Вы что, знаете меня? Дальнейшее возмущение полувеликана, а затем и объяснения вызывали у Гарри всё больший и больший шок. Он несколько раз нервно хихикнул, видя, как великан Хагрид злится на дядю с тётей, и рассмеялся в кулак, когда взбешённый Хранитель Ключей наколдовал Дадли поросячий хвост. А чтение долгожданного письма из школы Чародейства и Волшебства вызвало у него слёзы и радостное восклицание. Гарри, кажется, всегда знал, что он волшебник. Последующий день юного мистера Поттера был замечательным. Увидев кучу собственного золота в банке, он почувствовал себя дурно и замахал руками на Хагрида, который сказал, что это всё его. Не считая чрезмерного внимания к своей персоне, от которого Гарри начинал нервно улыбаться и хихикать, стараясь пожать как можно больше рук и как можно меньше разговаривать (иначе его нельзя было остановить), всё было просто великолепным. Даже белобрысый мальчик нисколько не расстроил его своей надутой напыщенностью, тем более что мадам случайно уколола его иглой и уже уходящий Гарри искренне ему посочувствовал, прервав возмущенную тираду собеседника: «лучше бы она уколола меня!». А белоснежная сова вызвала у него дикий восторг, который Гарри ещё долго выражал на всю улицу, стараясь погладить Буклю (та попыталась ущипнуть его за палец и нахохлилась). Хагрид был явно польщён радостью мальчика, от чего его манера речи стала ещё более сбивчивой. Зайдя в лавку волшебных палочек, Гарри даже притих: мистер Олливандер появился из ниоткуда и, назвав имя посетителя, с видом увлечённого эксперта вспомнил о палочках его родителей, а после устремился за палочками для Гарри. Мальчик махал то одной, то другой, успел сломать лампу, споткнуться (Олливандер забеспокоился, увидев, как ударившийся Гарри захихикал), подпалить бороду Хагрида, и вдруг… — О-о-о-о! — зачарованно произнёс продавец. Гарри же почувствовал нечто странное и тёплое, охватившее его руки невидимыми волшебными искрами, и палочка испустила настоящие огоньки золотистого цвета. Задумчивый Олливандер выхватил у Гарри палочку из рук, упаковывая и шепча что-то о занимательности сего действия. — Что? — громко переспросил Гарри, которому надоело бормотание, и испытывающе уставился в серые глаза. Помедлив, Олливандер ответил. Новость о родстве палочек вызывала в Гарри противоречивые чувства. Имя Волан-де-Морта нисколько не пугало его, хоть и вносило смуту в его детский разум (убийца родителе, все-таки!), но было в нём что-то особенное, что-то ужасно неприятное. Он старался расспросить побольше, но мистер Олливандер ограничился только некоторыми уже известными Гарри фактами, и после выпроводил их с Хагридом за двери. Мальчик остался в смятении, всё ещё испытывая неузнаваемое, неизвестное чувство от имени тёмного волшебника.

***

Когда Дурсли с ехидной улыбочкой удалились с платформы, Гарри остался в одиночестве и беспомощно посмотрел на табло платформы номер 9, ожидая от него помощи. Совершив несколько кругов, он было запаниковал и с опаской глянул на смотрителя, уже натянув свою вежливую улыбку до ушей… Но спасло его от позора слово «маглы», доносившееся из заметной толпы людей. Гарри с тяжелой тележкой заспешил туда, едва не влетев прямо в одного из рыжих братьев. — Ох, прости! Извините! — сбивчиво повинился он, и тут же обратился к женщине, которая приветливо улыбнулась. — А как попасть на платформу?.. — …Девять и три четверти, — закончила она. — Всё очень просто. Ты можешь пойти с Роном, он тоже в первый раз. Надо всего лишь пройти через ту стену, и… Мисс Уизли удивленно смотрела, как просиявший Гарри, крикнув слова благодарности, без всякого страха помчался к указанной стене. — Бедный мальчик, совсем разволновался. Но какое бесстрашие! Рон, тебе бы не мешало взять с него пример. Уши Рона покраснели, и он втянул голову в плечи. А вовсе не бедный Гарри, ожидавший какое-то испытание, разочаровался, когда не почувствовал ровным счетом ничего, просто оказавшись по другую сторону стены. Но разочарование быстро сменилось восторгом, когда он увидел дышащий парами поезд с яркой надписью «Хогвартс-Экспресс».