Душехранитель

      - Просыпайся, мальчишка, сколько можно валяться? Иди, готовь завтрак, – раздался, словно циркулярная пила, мерзкий голос. И тут же ему вторит другой.       - А ну выметайся из чулана, урод, пока я тебя сам оттуда не вытащил. И третий детский голосок так мерзостно хихикает.       Твою дивизию, что происходит? Где я? Где – то на краю сознания вертится какая - то неправильность. Никак не могу ухватить смысл происходящего. И тут меня словно громом поразило, голоса, голоса говорили на английском. И я, блин, все понимаю. Не может быть. Не может быть, потому что не может быть, я не говорю на инглише. Так знаю с десяток выражений вроде: «fuck you» или «fuck your mother». Научили друзья-товарищи, они частенько скажем так по «заграничным командировкам» с пиндосами пересекаются, вот и уважительно друг другу слали приветствия из разных окопов. Марья Петровна, учительница по английскому, была бы довольна, я мало того прекрасно понимаю язык Шекспира, но и вроде, как и могу чего то говорить. Но откуда? Наверно память прошлого реципиента проснулась. Может еще чего ни будь вспомню, например кто я теперь, и где нахожусь? Порассуждаем логически: я в стране, где говорят на языке «потенциальных друзей» (лишь бы не Пендосия), дальше рыжая красотка говорила что то, а вот вспомнил «попадешь в мальчика и даже в мир с магией», и теперь эти вопли голодающих. Паззл сложился: «Бля! Приехали… Поттериана». И я в тушке Гарика Потного. А за стенкой обретают Дурсли. И я в чулане, раз темно и пыльно, а это значит, я еще не учусь в Хогварсе. И буду ли вообще? Может, у меня и магии никакой и нет? Или есть? Непонятно пока, будем решать проблемы по мере их поступления. Ну ладно, нечего разлёживается, попробуем встать. Попробовали и упали снова на свою многострадальную пятую точку. Ух, какая слабость и желудок пробурчал. Когда Гарик ел в последний раз? Встать со второй попытки получилось, хоть и с трудом. Теперь откроем дверь от моей жилплощади. «Бляя…». Яркий свет резанул по глазам, так что я временно ослеп. Проморгавшись и привыкнув к свету, осторожно осмотрелся вокруг. Что первое бросается в глаза, так это стерильная чистота помещения в котором я находился. Далее можно было увидеть входную дверь с щелью для писем, из чего можно сделать вывод, что я в прихожей, или ка там называется у лимонников. Ну и посреди этой картины стоит она – лошадь. Любимая тетушка – Петунья Дурсль. Высокая, с каштановыми волосами, одетая в домашний халат и с мордой как у лошади. Нет, я, конечно, понимаю, что о людях нельзя судить по внешности, и, что нужно помнить о том, что природа вообще отыгралась на большинстве европейцев (будем помнить о столетиях святой инквизиции). Но у этой конкретной особи рожа действительно лошадиная, вон какие зубы, только морковку грызть.       А тем временем «любимая» тетушка рассматривала меня, и видимо ей, что то не нравилось во мне, вон как губы кривятся. А, что не так? Рассмотрим себя по внимательней: весь в засохшей крови, в огромном свитере и штанах, явно не по-моему, размеру. Стоп! Весь в крови! Это, что же с тобой малыш такое сделали, что видимо это и послужило причиной моего переноса в твое тело, и твоей смерти. «Твари, не прощу!».       И тут мою голову пронзила боль, и воспоминания реципиента потекли в меня нескончаемым потоком. Вся его недолгая жизнь, до последнего дня, когда его дядя, жирный боров, до смерти запинал маленького мальчика. Надеюсь, малыш, тебе на том свете будет лучше, чем при такой жизни.       «Не угадал», - где то на краю сознания я снова услышал этот прекрасный голос.       Как не угадал? А куда же попал малец? Уж не в мое тело же, посреди сирийской войны. Вот будет прикольно, когда летеха Хорошавин будет бегать по развалинам Пальмиры с криками «мама» на английском языке.       «Всему свое время», - опять произнес этот голосок, явно с издевкой. Она, что мои мысли подслушивает? Так, Илюха, соберись и перестань думать о всяких пошлостях с этой рыжей красоткой. Все же вроде как босс наш. Уволит еще, пикнуть не успеешь. А нам ой как жить хочется, пусть и в теле семилетнего ребенка. Ладно хоть с возрастом и это проходит. Чего унывать, ты потенциальный волшебник, аристократ, миллионер и надеюсь гаремодержатель. Каюсь, фиками немного увлекался.       Весь эти мысли быстро пронеслись в моей голове, а тем временем марлезонский балет продолжается. Тетушка продолжала на меня смотреть и поджимать губы, и наконец, она произнесла.       - Иди и прими душ, а я принесу тебе чистой одежды, не хватало, что бы тебя соседи увидели в таком виде.       И это все? Все, что вас беспокоит любимая тетушка? Мнение соседей вам больше важно, чем то, что ваш единственный племянник, все, что осталось от вашей сестры, стоит перед вами весь в крови. Моему возмущению не было предела. Разумеется весь этот обличительный монолог происходил в моей голове, не хватало еще метать бисер перед этими свиньями. Я просто посмотрел на тетушку укоризненным взглядом (ну я просто на это надеюсь) и молча горделивым шагом (с кряхтеньем поковылял) отправился в ванную. Благо она находилась на первом этаже, сил преодолевать ступеньки не было.       В ванной первым делом напился воды, ибо при нехватки крови надо усиленно пить. А потом я взглянул на себя в зеркало. Ну, что можно сказать про нового себя. Полный пиздец! В зеркале на меня смотрел узник Бухенвальда. Тощий маленький мальчик лет пяти, и это в семь лет то. Черные, словно смоль, волосы, уже с заметной сединой. Твари! Лицо со следами крови на щеке и лбу, было бледным, опять же не хватка крови в организме. Нос был прямым с легкой горбинкой, чувствовалась порода. И на всем этом великолепии зеленные глазища, глядящие на мир с явной усталостью. Вот это глазища! Вырасту, все девки моими будут. Сам бы в себя влюбился, благо не нарцисс и гендерно полноценный. Стоп! А где знаменитые очки «лисапеды»? Вижу все четко. И где шрам? Я точно в Гарике? Точно, вне всяких сомнений, и в воспоминаниях мальца присутствуют и очки, и шрам «оставленный в автокатастрофе по вине пьянчужки отца». А как же кусочек души Володькин? Неужели исчез? Это, что же получается я исцелился даже в этом. Круть! Все, больше нету каноного шрамоголового очкарика в стиле «а ля берия». На сцене появился новый Гарик, или все же Гарольд? Нужно выяснить. Красавчик, миллионер, филантроп и гаремодержатель (я все же надеюсь). Прям Тони Старк в обносках. Ладно хватит рассматриваться, потом нагляжусь, надо принимать душ.       Искупался я знатно, и потерся мочалкой тетушки и помылся шампунем дядюшки. Своего то нету, так чему добру пропадать, они не обеднеют. Выйдя из душа, я увидел стопкой сложенные чистые вещи, ранее мною не наблюдаемые. Видимо тетушка принесла, пока я мылся. Свои пожитки бросил в корзину с грязным бельем, а сам переоделся в чистое. Вещи явно моего «дорогого кузена», на мне болтаются словно парашют на березе. Ну, а теперь время поесть. Я словно на вражеской территории, почему словно, я на ней и есть, по-тихому крался на кухню. Не дойдя до искомого помещения, я услышал прелюбопытнейший диалог.       - Вернон, это уже слишком, ты себя в это раз вообще не сдерживал. Он весь в крови. Что сказали бы соседи, если б они его увидели в таком виде? Они итак на нас косятся из-за него. Видите ли «почему ваш племянник носит обноски Дадли?», что я должна ответить? Что «он малолетний бандит, и все рано даже эти вещи порвет». Ну чего ты молчишь, Вернон? – голос мерзкий явно тетушкин.       - Отстань, Петунья, голова болит. Перебрал я вчера не много. Ты же знаешь дела не клеятся в фирме последнее время. А вчера еще и аудиторская проверка нагрянула, все нервы вымотали. Вот я перебрал бренди в «У Пита». Вот этот засранец и попался вчера под руку. Он еще и вазу разбил, которую Марджерин подарила, вот я и не сдержался. – А этот визгливый басок явно «моржа», дядюшки. - Эту уродливую вазу, от твоей сестры? Я уж голову ломала, куда ее деть, чтоб твоя сестра не спрашивала о ней. И вообще ее Дадлик разбил, я уже все выяснила. Бедный мальчик, испугался, что мы его ругаться будем из-за нее, вот он и свалил все на этого уродца. Ах вот кому я обязан своему попаданию, спасибо кузен, еще сочтемся. А тем временем диалог продолжался. - Вот еще! Ругался бы я на своего сына из-за какой-то вазы. Ну, разбил и разбил, Мардж еще подарит. А вот этому сученку так и надо было, давно пора было его наказать. На нем все рано как на собаке все заживает. Одним словом – урод! И вообще не трепи мне нервы с утра, женщина. Так я на работу опаздываю. - Иди, и не смей так еще напиваться. Итак наша репутация из-за «этого» ни к черту. Кстати пора бы ему уже выходить, хватит воду уже тратить. Так пора бы уже явится уже перед светлы очи родственничков. Я постарался придать своему лицу более виноватое и испуганное лицо, и вошел в кухню. И тотчас на меня уставились два взгляда. Один тетушкин с презрением, другой дядюшкин со злостью. Ну что можно сказать о дядюшки. Морж он и в Африке морж. Высокий и толстый мужик в твидовом костюме, и висящими густыми усами темно-русого цвета. На голове лысина зачесанная волосами, явно выращенными с одного края больше другого, явно для этих целей. Из под густых бровей на меня смотрели два маленьких поросячьих голубых глаза. - Вот, явился, уродец, - морж встал из-за стола, и направился ко мне. Подошел и схватил меня за грудки и поднял на уровень своего лица и прошипел мне прямо в лицо, - А теперь слушай меня сюда, крысеныш, чтоб я не слышал сегодня на тебя жалобы. Ты меня понял? А то будешь снова наказан. - Хорошо, дядюшка, - прохрипел я. А, что я должен сказать? Слишком разные еще у нас весовые категории. Но не печальтесь, я все запомнил, и записал в «черную книжечку» сразу же после того ублюдка, взорвавшего меня. Жаль, что не добраться мне до него никогда. Но вот до этого жирного борова дело еще дойдет. А морж, особо не церемонясь о моем здоровье, разжал руку, и я шлепнулся на ноги. И не удержавшись, шлепнулся на мою задницу. Вернон, развернулся и направился видимо на пресловутую работу. А тетушка сказала мне. - Иди, ешь, и посуду потом за нами помой. Потом прополешь цветы в саду. И, чтоб ни одного сорняка не было. Приду, проверю. - А как же школа? - вспомнил я, что сегодня вроде как рабочая неделя, и я как бы еще в школу пошел в этом году. - В школу ты сегодня не пойдешь. Не хватало еще, чтоб тебя видели в таком виде, - слово «таком» она выразила видимо весь мой болезненный вид молодого вампира, - Еще в органы опеки нажалуются, что мы тебя голодом морим. А завтра суббота и в школе выходной. Миссис Уилкокс я позвоню и предупрежу, что ты приболел. - Хорошо, тетушка. - И последнее, мне нужно съездить в торговый центр за горшками, а затем я заберу Дадли из школы. Ты останешься один в доме. Чтоб ни дай бог, никаких выходок, твоих не нормальных. Ты меня понял? - Да, тетушка, - еще более невинное выражение лица. Есть! Дааа! Один дома, как же я устал от этих «родственничков», и как Гарик с ними уживался? Бедный мальчик.       И тетушка отправилась звонить пресловутой миссис Уилкокс (дал же бог ей фамилию), а после звонка вышла из дома. И я остался один.