На той стороне света.

Хеледир - калека. - Каждый раз, покидая мои покои, будь внимателен, - подробно напутствовал Комендант своего слугу, царапая пером в своей очередной бумажке, в последние пару дней он активно занимался исключительно канцелярской работой. – Где ни попадя по крепости не шляйся, - строго добавил он, - исполнишь свое поручение и живо назад. - Это почему? – сразу уточнил синда, взглянуть на эту крепость поподробней ему давно уже хотелось очень сильно. - Так ведь сожрут в темном углу такую милую милашку, - майа белозубо, широко улыбнулся своей острой волчьей улыбкой, вроде шутит, как обычно, правда, Хеледир уже понял, что за каждой его шуткой почти всегда скрывается нечто совершенно противоположное ей. - Хорошо, я постараюсь, - ответил он. - Умница какая, - бросил тот, снова взявшись за внимательное чтение очередного документа. Хеледиру было поручено отнести какой-то его список главному келарю, майа, покусывая перо, сосредоточенно составлял его весь предыдущий день, что-то невнятно бормоча себе под нос про моченые яблоки, запасы солонины и, кажется, даже вел про себя подсчет мешков ржаного и фуражного зерна для травоядных. Это раньше Хеледир думал, что он в силу своего статуса и положения подобными мелочами не обеспокоен, но это было вовсе не так. Как выяснялось, он живо интересовался всем, вплоть до того, что ест на обед самый последний дворовый орчонок. Надо отдать ему должное, управлять он умел, распоряжался он всегда довольно грамотно и четко. И если бы не явная бестолковость некоторых исполнителей, то внутренняя жизнь крепости была бы отлажена, словно часовой механизм. Впрочем, бестолковые исполнители бывали быстро наказаны и либо так же быстро исправлялись, либо смещались путем четвертования, крайне жуткая на деле казнь, если хоть раз ее воочию увидеть. Поэтому среди уруков, не всегда склонных к дисциплине, царил максимальный для них порядок. - Идти недалеко, подняться уровнем выше и все время направо до намалеванного на стене поросенка на вертеле, следующий за этим знаком поворот приводит к нужным тебе дверям, - пояснил Комендант, что-то мелким почерком приписывая внизу бумаги, запечатывать которую не стал. – Бочки с солониной - это не ужасная военная тайна, - пояснил он, отвечая на вопрос Хеледира об этом и пожимая плечами. - Как знать, - заметил тот с легкой улыбкой. - Некоторые войны проигрывают и из-за меньших мелочей. - Ну и где ты этого набрался, у себя на стройке, что ли? - вставил майа, бросив на него короткий взгляд. Обычно всю свою корреспонденцию он заливал ярко-алым сургучом и тиснил там голову волка. Волк этот щерился и явно улыбался и чуточку показывал язык. А может, синда это, как обычно, все казалось. Вала, тот запечатывал чем-то черным, лаково–блестящим, секрет этого варева никому, кроме Лангона был неизвестен. Владыка судеб Арды ставил оттиск непонятного, малоприятного, но по-своему изящного чешуйчатого создания, печать была огромная и весила, наверно, целый килограмм. - Это кто? - как-то оторопело спросил Хеледир, с большим недоумением рассматривая эту высочайшую печать, ненадолго попавшую в его руки. - Крокодил, - нахально улыбаясь, ответил Комендант Ангбанда. - Крокодил, - беспомощно повторил за ним синда неизвестное ему новое слово. - Что еще за крокодил? - Обыкновенный такой себе рептилоид, обитает в Амане преимущественно в теплых речных водах, - с ходу продолжил тот свое нахальное вранье. - В Амане, - Хеледир с сомнением посмотрел на четкий оттиск зубастой пасти этого создания, - а что же он там ест, в Амане, такими зубками, сей рептилоид? - Поинтересуйся лучше у Лангона, он тебе подробно и охотно, я уверен, объяснит, обычно он их отливает, он очень увлечен геральдикой, это вообще его конек. - Нет, я, пожалуй, воздержусь, - коротко ответил Хеледир, потому что Лангон всякий раз при встрече в темном притворе покоев господина Коменданта смотрел так, ну, в общем, не хуже все того же Морэнорто и пасть у него была сильно похожая, уж зубами так это точно. – В Амане не может быть никаких крокодилов, - убежденно заявил он, качая головой. - Почему это? – майа явно изготовился его разубеждать, это было видно по глазам. - Потому что все крокодилы давно уже здесь! – Хеледир коротко кивнул на него подбородком. - Вот оно что, значит, безобразный крокодил, - протянул Комендант, складывая руки на груди, явно обобщая это высказывание с предыдущим их разговором. "Сейчас он меня наконец-то на самом деле прикончит", - пронеслось в этот момент в голове у эльфа, который инстинктивно сделал маленький шажок назад. Но тот расхохотался через полсекунды. - Как тут меня уже не обзывали синдар, но признаюсь, что ты, каменотес, всех переплюнул! - он даже всхлипнул. Хеледир на это скромно поклонился. - Всегда к вашим услугам, как у нас говорят. - Ты самый наглый синда из тех, что я вообще видал до этих пор. Безобразный крокодил, - он вновь покачал головой. - Сгинь с глаз моих сейчас же! - махнул он на него рукой. Хеледир почел за благо очень быстро удалиться в угол потемнее. - Главное, чтоб это Косомоко ненароком не услышал, - пробормотал майа, когда остался один, - не то, не дай мне тьма, приклеится еще одно прелестное прозвание. Сожрать бы милого цыпленка самому, уже даже захотелось, и он, конечно же, сожрет, просто чуть более изощренно. Сожрет, и сладко переварит эти птичьи косточки без всяких сожалений. А может быть, себе еще оставит, он пока что не решил. Чем больше тот сопротивлялся и вырывался у него из-под руки, тем все сильнее разгорался его волчий неуемный аппетит. Не то чтобы он к эльфу привязался, но день ото дня методично сбивать его с толку и губить, медленно вливая в его голову свой темный яд, ясно наблюдая все его мучения при этом, было делом, несомненно, очень сладким. Можно сказать, что в какой-то момент он с головой увлекся этим. Наглую шуточку про крокодила он, конечно же, прекрасно запомнил, как и все остальное, что тот ему выдавал и при случае решил отплатить. Тем не менее, сильно затягивать с оплатой он не собирался. – Иди, иди, - произнес он, ухмыляясь и отбрасывая свое перо, когда тот удалился. - Поросенок, значит, поросенок, - бормотал синда себе под нос, внимательно оглядывая мрачные стены. Хеледир, к своей огромной досаде, до сир пор плохо представлял себе всю крепость целиком, майа не особенно охотно выпускал его одного, без сопровождения, из своих обширных покоев. Выданный Комендантом список он с интересом прочитал, едва зашел за поворот, внизу была приписка: «Подателя сего не трогать и части тела от него не отгрызать, ни ноготка, ни волосочка, мой». И красивый такой весь витиеватый вензель «Г». Что ж, коротко и ясно, Хеледир невольно пощупал свое наполовину откусанное ухо, которое скрывал под волосами, идти к келарю с этим поручением как-то совсем уже расхотелось. Но, по правде говоря, его куда больше занимало это короткое «мой». "Я его раб, слуга, тут все понятно", - сказал себе синда, но эта принадлежность будто бы была еще с каким-то заставляющим его краснеть оттенком. Он стыдился этих мыслей, стыдился, что он видит это, что он допускает это до себя, что он вообще об этом думает, хотя никоим образом не должен. Дабы отвлечься хоть на что-то и выкинуть скорее вон из своего сознания эти мысли, он стал еще более внимательно смотреть на стены, то и дело с любопытством поднося к ним свой фонарь, который он предусмотрительно нес в руке. На кирпичной кладке коридора, которым он шел, на уровне его роста было полным-полно самых разных граффити. В основном это была разметка с указателями, как он быстро понял, но, кроме разных стрелок, и коротких, очевидно, пояснительных слов, то и дело попадались малообъяснимые с ходу знаки, например, попался глаз, потом след волчьей лапы, какая-то змея над чашей, череп, даже звезда. Хеледир невольно увлекся, строя различные предположения по поводу значения всей этой загадочной символики. Идей навскидку у него появилась множество и он уже всерьез стал думать, что орки, которые малевали это, на самом деле раса тайных интеллектуалов, которая, очевидно, намеренно прикидывается недалекой для каких-то грандиозных, но пока не ясных целей. Пока он не наткнулся на гордо воздетый и анатомически весьма похоже изображенный фаллос с небольшими крылышками по бокам. Хеледир вытаращил глаза на эту развеселую картинку, а потом досадливо сплюнул и расхохотался, даже утирая под конец щедро выступившие слезы, напредставлял он тут себе сакральный смысл, ну и ну, что только в голову не лезет в этих жутких подземельях. Искомого поросенка, однако, среди них пока что не было. "Поросенок, поросенок, почему, собственно, поросенок? Хотя не брюкву же рисовать возле складских помещений с продовольствием, орки брюкву не то чтоб сильно почитали. Может, он повыше где-то", - с этой мыслью он задрал голову к высоким сводам, постепенно теряющимся в непроглядном мраке. Как оказалось, потолки были украшены каменными барельефами, искусно вырезанными из темного камня. Там были какие-то странные звери и птицы, которых он никогда в своей жизни не видел, может быть, даже те самые таинственные крокодилы, не то переплетенные корни деревьев, не то их ветви, не то просто змеи, а так же чьи-то торчащие руки с когтями, а может, уже и лапы и много еще всякого такого. Глаз поневоле сам собой зацепился за один из них, где-то на высоте нескольких метров над его головой из стены по пояс выступала явно женская фигура. Фигура была неожиданно крылатой, но крылья были не птичьи, а совсем как у летучей мыши с неприятно загнутыми острыми кривыми когтями на сочленениях. "Ну и фантазия у них, однако", - подумал синда, снова удивляясь. На голове у каменного изваяния был шлем, который закрывал почти что все лицо, из–под него лишь были видны развевающиеся по темным изящным плечам волосы-змеи, дерзко торчащие над широким поясом доспехов груди были полностью обнажены. Хеледир мимоходом отметил их идеальную округлую форму, и приятную для глаза полноту, чуть задержав на них взгляд. Тем не менее, от всего барельефа в целом веяло какой-то смутно ощущаемой недоброй угрозой. – Встретишь вот такую на свою беду, - прошептал он, запрокинув голову и передернув плечами и. покачав головой, только покрепче подхватил свой фонарь. И, более не задержавшись, отправился своей дорогой, поспешив убраться подальше от этой несомненно жуткой красоты. Поэтому он не видел, как темная статуя медленно повернула голову в его сторону, чуть склонив ее набок, и очень пристально поглядела ему в затылок. Эльф непроизвольно обернулся, что-то почуяв, очень внимательно осмотрелся по сторонам, но никого не углядел и не услышал, он постоял еще некоторое время, проверяя, все ли спокойно, все было по-прежнему тихо… И затем, чуть нервно пожав плечами, слегка удивляясь про себя на эту дрожь, пошел потихоньку дальше. В голову теперь, однако, нагло и упорно лезли эти мраморные груди и последнее веселое граффити, не то из-за общности крыльев, не то еще из-за чего… Через некоторое время синда даже остановился и потряс головой, усиленно потер виски руками, да что за наваждение такое, была бы у него вода, резко плеснул бы ей себе в лицо, но, к сожалению, ее не находилось. – Сосредоточься, тебе нужен поросенок, - приказал он сам себе. - Здесь все такое, здесь каждый камень этим пропитался, - Хеледиру казалось, что он за всю свою жизнь столько не думал об этом. Ему вдруг стало нестерпимо жарко, или это просто воздух в этой галерее так нагрелся, здесь некоторые места просто пышут раскаленным жаром, словно топка, от несомненной близости лавовых потоков, питающих Тангородрим. До ужаса дикие, непристойно-навязчивые образы все время крутились в его сознании, атакуя и усиленно осаждая его, как он ни гнал их от себя. Но проклятого поросенка все не было и не было. "Я же не мог тут заблудиться, я все как следует запомнил, что он говорил мне, слово в слово. Ну хоть бы кто-нибудь уже попался, даже те же орки, что ли…" - Хеледир не припомнил, чтобы когда-нибудь он так страстно желал их увидеть, как сейчас. Но вот еще одна странность этого похода - орков почему-то не было, ни одного за все это время, хотя до этого они встречались регулярно. - Хе-ле-ди-и-р, - вдруг протяжно раздалось как будто у него за спиной. Синда едва не шарахнулся, резко обернувшись, но позади него по-прежнему никого не было. Но он же это слышал, потом он с явным запозданием осознал, что этот голос прозвучал у него в голове. Такие штуки легко откалывал Морэнорто, как и любой другой из майар. Майар, это вам не орки-недотепы, местные майар - это очень страшно, Хеледир сглотнул, весь сразу напрягаясь. Прозвучавший голос к тому же был женский, низкий, с неприятной, сипловатой, а может быть, наоборот, до дрожи волнующей хрипотцой, он сам не мог разобрать, только ощутил эту самую дрожь, так что волна мурашек прокатилась по загривку и груди, а потом ухнула куда-то в низ живота. - Кто это? – вслух спросил он, поднимая повыше в руке свой отчего-то очень тускло горящий фонарь, будто огню в нем не хватало кислорода, точно так же, как ему. Было очень неуютно от того, что он сейчас, прекрасно освещенный, виден отовсюду, окружающая тьма, казалось, плавно, но неумолимо сгущалась, плотно обступая его, медленно подползая все ближе к небольшому, неяркому кругу света, в котором он находился. - Ну, подойди поближе и узнаешь, - низко засмеялись в ответ тоже уже вслух. Хеледиру вдруг явственно представилось как этот голос страстно и животно стонет от неудержимого удовольствия. Над ним опять засмеялись, а потом с большой охотой пару раз изобразили то, о чем он только что подумал. Синда от этого бросило в дикий жар, а потом в леденящий холод, а может быть, наоборот, он сам не понял. Только почувствовал, как в темноте нещадно запылали щеки. - Где ты? - спросил он отчего-то севшим голосом. - В самом–самом темном углу, - шепнул этот голос, а потом опять засмеялся. Где-то он совсем недавно уже что-то слышал о каких-то темных углах, да только не мог вспомнить где, и кто говорил ему это… - Покажись, - выдохнул он, еле-еле ворочая языком. - Погаси свой фонарь, он режет мне глаза, - искушающий голос тьмы в ответ сделался необыкновенно мягок и просителен, он чуть ли не замурлыкал. Хеледир, напротив, еще только крепче прижал его к себе, крайне плохо соображая, он, тем не менее, остро чувствовал, стоит только погасить последний свет и с ним мигом случится что-то очень-очень безвозвратно плохое, что уже будет невозможно отменить никому. - Упря-я-мый, мне говорили, - заметили из темноты. - Ну хорошо, я сама подойду… И вдруг Хелидир увидел ее прямо перед собой, хотя секунду назад никого пред ним не было. Она будто бы соткалась напротив него из черного мрака, невысокая, темные волосы крупной красивой волной по плечам, закутана в длинный плащ… Но все это лишь мельком, смазано как будто, а главное - губы, полные, приоткрытые, сочно-блестящие, алые, укусить, укусить, чтобы брызнуло, брызнуло, жадно вылизать после, высосать, просунуть язык в каждую трещинку, глубже, глубже, глубжеее… Губы эти разошлись в улыбке, обнажая острые белоснежные зубы с чуть выдающимися клыками, а затем резко дунули, его маленький фонарь немедленно погас и наступила всеобъемлющая темнота. Но Хеледир в ней видел почему-то, ее он видел… В этой темноте ее мраморной белизны лицо с высокими скулами как будто вспыхнуло, засветившись, сделалось фосфорически-зеленоватым, провалы глазниц были беспросветно черны, как и губы, которые так поразили его. Ни миг показалось, что глядит на него в упор мертвый череп, обтянутый кожей, и стоит напротив чей-то смердящий гнилостный труп. Девица по-звериному шумно втянула воздух тонкими ноздрями. Это было чем-то знакомым, все они одинаково делали это, темные майар… - Как ты безумно сладко пахнешь, - утробно простонала она, вместе с этим делая новый шаг навстречу к нему. Синда инстинктивно попятился, на непослушных каких-то, деревянных, словно чужих ногах, выставив перед собой руку и тут же к, своему ужасу, уперся лопатками в неровную шероховатую кладку стены. "Ну, вот и все", - кратко пронеслось в голове. Но долгожданного облегчения от приближения смерти он отчего-то в этот раз не испытал, напротив... Она, шагнув за ним следом, уперлась рукой в стену рядом с его головой и, почти не касаясь, скользнула носом по шее. – Пахнешь свежей речной водой, ты вырос у большой реки, там прошло твое детство и юность, я слышу, как в топких заводях шумит осока и журчит прозрачная вода на перекатах… Пахнешь аиром, белым донником, болиголовом и ромашкой, из них был тот венок, что на тебя надела та, которую ты нежно целовал, одну-единственную за всю жизнь… Запах невинности, ты сладко пахнешь ей… - это убаюкивало и было похоже на нежную колыбельную песню, что пела над ним его мать, он услышал это именно так, а потом в нее вплелись совсем другие резкие слова. - Хотя нет, постой, это не все, ведь маленькая нотка тлена уже вкралась, черная гнильца, которая сотрет твои ромашки безвозвратно в вязкий, липнущий кисель… Как тебе живется с ним? Открой мне без стеснения, мне можно, ты его принял? - растянул сипловатый грудной голос. Бежать было некуда. Вместе с этим ее горячие ладони, отчего-то показалось, что они должны быть ледяными, как у трупа, бесцеремонно-безостановочно заскользили по его телу, умело оглаживая и настойчиво изучая его. Ему казалось, что вся кровь в его венах, какая только была, до самой последней своей капли мгновенно вскипела от этих действий. Вскипела, всплеснула, ударила бурной волной в низ живота… "Я не прикоснусь, я ни за что не прикоснусь к этому, Варда, - по кругу твердил Хеледир свое заклинание, - я не стану"… Оттолкнуть ее от себя сил у него уже не хватало. - Эта высокомерная тварь тебе не поможет, а я, напротив, готова. А если так? – она вдруг резко скинула свой плащ, оказавшись под ним совершенно обнаженной, за исключением высоких кожаных сапог, доходящих до самых бедер, затем она схватила его ладони в свои и вложила в них свою грудь, крепко сжав его руки своими. Она не была холодна, напротив, он сполна ощутил, как безумно горяча, тяжела ее плоть, насколько упруга, налита и вместе с тем податлива в его дрожащих ладонях. – Давай, сожми их покрепче, - выдохнули черные губы с очередным своим стоном, - я знаю, что ты хочешь. Хеледир последним усилием воли попытался отстранить ее от себя, едва не завыв при этом. - До чего же сладкий недотрога, сопротивляешься до конца, - опять засмеялась она. – Я же теперь умру, не отведав тебя! Как же я могу удержаться, как я могу отступить, - голос уже чуть задыхался от нетерпения. С этими словами она внезапно цепко схватила его двумя руками за ворот рубахи и одним движением разорвала ее до пояса. От нее пахло совсем не ромашкой, его в момент обволокло чем-то тяжелым, знойным, душным и пряным. От нахлынувшей волны этого аромата у него еще больше закружилась голова и все куда-то поплыло, а может, это было от того, что его чуть прикусили за сосок, на миг втянув его горячими губами и крепко сжали за поджавшуюся ягодицу. Проклятая обольстительница вдруг издала совершенно звериный рык, не хуже все того же Морэнорото, бездонные темные глаза ее вдруг разом вспыхнули во тьме кроваво-красным огоньком. - Шею мне свою подставь, - вдруг жестко и холодно приказали ему. Краем совершенно помутившегося сознания Хеледир еще понимал, что делать этого нельзя, что нужно оттолкнуть, отпрянуть и сопротивляться, не поддаваться этому до самого последнего конца. Но его руки будто онемели и безвольно повисли вдоль тела и он не мог даже сдвинуться с места. Единственное, что не давало ему упасть, это была стена, к которой его прижимали с уже совсем не женской силой. И вдруг оставленный на земле и уже забытый, ненужный, потухший фонарь ярко полыхнул на мгновение слепящим белым пламенем, вспарывая резкой вспышкой света непроглядную душную темноту. Упырица болезненно взвизгнула, а затем чья-то сильная рука, как следует прихватив ее за роскошные волосы и хорошенько намотав их на кулак, в мгновение ока оторвала ее от него. - А-а-а---ррр!!! - яростно и страшно взвыла вампирша. - А-а, - укоризненно заметил чей-то хорошо знакомый спокойный голос, - нехорошо, ах как нехорошо так откровенно покушаться на мое всем тут известное добро. Ну, ни на миг нельзя из рук куда-то выпускать… - Пусти!!! - она отчаянно вырывалась. – Пусти меня сейчас же!!! - но Комендант сжал только крепче. – Крови, - жутко выла та, дико беснуясь под его рукой, - дай мне его крови, мой господин!!! Я жажду, я жажду сладкой и горячей крови!!! Хеледир смутно видел перед собой дикое мельтешение какого-то яростного черного вихря. - Я голодна, Артано, я так голодна, не мучай меня, умоляю… Дай мне отхлебнуть от него хоть глоток, я умираю, дай мне, дай!!! – она стонала уже тем самым голосом, от которого эльф не помнил себя. И никакой это был не плащ, это были темные кожаные крылья с неприятно загнутыми когтями, которые безостановочно секли коменданта по лицу, растрепывали диким северным ветром его заплетенную косу и рвали в клочья его одежду вместе с кожей. - Обойдешься, - отрезал он, прихватив только покрепче. - Артано, пощади, хоть каплю крови, меня же разорвет сейчас на части, я больше не могу это терпеть, ведь ты же знаешь, зн-а-а-ешь, ты же зн-а-ешь, как никто другой, проклятый волколак, я тебя ненавижу, дай мне!!! - выли дальше уже безостановочным речитативом, до судорог надрывно и взахлеб. Он волчьими зубами содрал с себя кожаный наруч, резко выставляя оголенное запястье. - Жри! - бросил он. Вампирша издала какой-то невнятный кошачий звук и, повалившись перед ним на колени, мигом вгрызлась в его руку словно самый дикий зверь, крепко вцепившись в нее двумя своими. Артано лишь немного прикрыл глаза и чуть запрокинул голову, позволяя ей это делать. Она с громким пошлым причмокиванием исступленно сосала его кровь, непристойно постанывая все это время. Синда возле стены смотрел на это совершенно безумными глазами, он по-прежнему не мог пошевелиться. - Довольно! - выдохнул его хозяин, но вампирша будто не услышала его. - Довольно!!! - рявкнул он, влепив ей хлесткую пощечину, от которой запрокинулась темноволосая голова, а с окровавленных губ веером слетели капли брызг, попадая на лицо Хеледира. Вампирша ощерилась, медленно утирая свой рот, похожий на вскрытую глубокую рану, тыльной стороной ладони и текуче поднимаясь с колен. - Укуси меня, укуси теперь ты меня, Волк, - она задыхалась, с трудом произнося это, неотрывно глядя ему в желтые глаза. Хеледир видел, как бурно вздымается и трепещет ее обнаженная грудь, щедро залитая его блестящей кровью. Дважды ей просить не пришлось, темный вихрь вдруг смел хрупкие крылья, бешено вмял их в стену рядом с Хеледиром, не жалея. Оба свирепо рычали, не разобрать уже кто. Комендант только поудобнее подхватил ее под белые крепкие бедра и впился ответно в покорно подставленную изящную шею. Вампирша сладострастно и протяжно простонала, невозможной дугой выгибаясь в его сильных руках, вцепившись своими тонкими длинными пальцами в его растрепанную шевелюру и прижимая его к себе только сильней. Потом, когда он наконец-то оторвался, прижалась еще более тесно, скользнув обнаженной грудью по его торсу, мимоходом потеревшись о него своими напрягшимися проколотыми сосками и трясущимися от нетерпения руками кое-как приспустила его кожаные штаны. - Вот ненасытная утроба, - процедил он со смешком. Потом он снова уткнулся ей куда-то в плечо в вихре спутанных волос, порванных крыльев, обрывков одежды. Вампирша вцепилась своими когтями в его светлеющие в темноте ягодицы, надавливая на них со всей силы, глубже вжимая его в себя. Хеледир, потрясенно взирающий на них в это время, по-прежнему не мог пошевелиться и не мог отвести своих глаз, будто прикованный какой-то страшной силой. Они были всего лишь в шаге от него. Тонкая рука кровопийцы между тем покинула свое прежнее место и вдруг, легко дотянувшись, мягко взъерошила волосы на его макушке, слегка оцарапав его своими когтями, затем потеребила его откусанное ухо, играясь. - Давай его, Артано, - хрипло простонала она, - я спереди, ты сзади… А потом, когда он многократно кончит, проклиная Манвэ с Вардой, я уже хочу на это посмотреть, мы с тобой его вдвоем сожрем, ни капли не оставив, я бы жадно вылизала все здесь, пол и стены, тьма моя, Артано, до чего он сладко пахнет, - стоны перешли в низкий рык. – Ну давай, ааа? Когда смысл ее слов с трудом дошел до обмершего эльфа, он вовсе перестал дышать возле той стенки, просто забыл, как это делать. Артано, ни на секунду не сбившись с заданного ритма, повернул к нему свое лицо. Хеледир отчетливо видел сквозь спутанную гриву его волос только один прищуренный желтый глаз, все остальное будто размазалось, канув во тьму. Око поглядело на секунду, оценивая предложение и будто взвешивая и решая, полыхнуло так, что Хеледир весь задрожал, от пяток до макушки и погасло, отвернувшись… - Нет, королева северного неба, жрать мы его с тобой не будем и все остальное тоже, - так же прерывисто ответил он, - а кончит он и так потом… Неоднократно… С тем же результатом… - Ты что, не хочешь…. - Закрой свой рот или я мигом сверну тебе шею так, что Мэлко не вправит, - он вдруг резко развернул ее, хватанув за горло и впечатав щекой в стенку, отвешивая звонкий шлепок по трясущимся ягодицам, а потом просунул между ними пальцы, сплюнув на них, хотя там и так уже было скользко и мокро. - Да, - простонала вампирша, - думай, что это он! Он крепко обхватил себя рукой, направляя. - Думай, что хочешь, - задыхалась она, - что это этот твой, у стенки, думай о ком угодно, мне все равно, только трахай меня крепче! Сильнее! Так, чтоб эта надменная сука Варда сдохла, завидуя мне! Мне не надо, не надо ее звезд - фальшивых стекляшек!!! Мне не надо их ненавистных правил! Их лицемерного снисхождения! Смотри, смотри на меня со своего постылого неба, холодная сука, у тебя никогда так не будет!!! Ты так и подохнешь в конце всех времен, засохнув от своей правоты, так ничего и не зная о настоящем… Сильнее!!! Разорви меня, растерзай, моя черная тьма! Не щади, не жалей, мне не нужно!!! - она безостановочно царапала стену, беспомощно хватаясь за нее и оставляя в ней глубокие борозды от уже сломанных когтей. И громко кричала раненым зверем с каждым новым, максимально глубоким горячим толчком. Майа, методично постанывая сквозь стиснутые зубы, то накручивал ее длинные волосы на кулак, натягивая ее на себя, будто впервые объезжал молодую бешеную кобылицу, то, забывшись, просовывал ей пальцы в рот, а она немедленно вгрызалась в его запястья, не желая его отпускать. В итоге сам он в отместку страшно искусал ей загривок и всю спину, буквально разгрыз там один позвонок, до которого мог беспрепятственно дотянуться, и наставил жутких черных кровоподтеков на бедрах, жестко вцепившись в них двумя руками и измяв ей вдобавок всю грудь. - Сейчас, сейчас, - задушено всхлипнула Тхурингветиль, когда его пальцы, надавив в нужном месте, несколько раз скользнули по кругу по ее влажному лону. - Куда! - с прерывистым смешком бросил он, безостановочно проделав это еще несколько раз. Она попыталась отчаянно вывернуться, уже не выдерживая этой ласки, и его одновременных толчков, но он поднажал. А потом ее затрясло крупной дрожью, будто в ознобе, она вся исступленно забилась, прошитая насквозь ослепительным наслаждением. -Мэлко! - выкрикнула она на пике их страшное имя. Артано крепко прижал ее к стенке, заломив ей руки, с силой толкнувшись в последний раз до упора, а потом резко вышел. – В меня! - требовательно простонала крылатая бестия, извернувшись, вновь падая на колени и хватая его за бедра. – Дай мне его, дай скорее! - и тут же еще более жадно приникла своим горячим алым ртом, плотно обхватив его своими искусанными и опухшими губами. Его волчий рык на пол-Белерианда - это было последнее, что услышал Хеледир, и снова это было имя темного Вала, медленно оседая по стенке, он уже не видел, как наконец-то насытившаяся вампирша в последний раз облизала свои опухшие блестящие губы, почти так же теряя сознание как и он, и как майа очень бережно и ловко подхватил ее мгновенно обмякшее расслабленное тело на руки и бесшумно взмыл с ней куда-то под темные своды своей крепости, а может быть, прямиком в беззвездное бездонное небо над их головой… Но он был прав, дно, безусловно, было и Хеледир, узревший все это, упал, ослепленный, прямо туда… Очнулся он у той же стенки, он сидел на полу, кирпичи кладки чувствительно врезались в спину. В руке он сжимал скомканный пресловутый список с перечнем моченых яблок, во рту было сухо и горько, а в голове мутно, как с тяжелого похмелья. Он кое–как поднялся, пошатываясь и держась руками за стену, прямо перед ним был намалеван белой краской по кирпичам тот самый нужный ему поросенок. Он с недоумением поглядел на него, давно он тут сидит? Он что, вдруг ни с того ни с сего завалился спать прямо у этой стены? А потом он вспомнил…. Нет, приснилось, это все ему просто приснилось, проклятая, проклятая, проклятая крепость! За следующим поворотом возвышались крепкие дубовые двери, за которые ему и нужно было попасть. Главному келарю было явно не до него, он, сразу вырвав у него список, озабоченно уставился в принесенный, поскребывая жирные складки бритого затылка своей здоровенной лапищей, мимо протопала ватага подсобных рабочих, которые тащили какие-то мешки, один орк едва не снес его, когда он вовремя не убрался с дороги. - Бухой, что ли? - досадливо буркнул он. – Зенки свой голубые разуй, костлявый! Не в своем лесу на березе сидишь! - Эта, так может, ты ему понравился, - загоготали остальные, - вот и кидается под ноги остроухий, внимание, значит, привлекает! Напрашивается со всей силы! Утю-тю!!! Орки, немедленно побросав свои мешки в сторонку, мигом принялись задираться в своей излюбленной скабрезной манере, и, прихватив заодно с полки какую-то толстую кровяную колбасу, стали размахивать ей перед носом у Хеледира и дружно гоготать, разыгравшись, отпуская в его адрес ужасные пошлости. Пока главный келарь не опомнился, оторвавшись от списка, не отнял ценный продукт и не надавал затрещин затевале балагана. – Не лезьте к эльфу, обормоты! - рявкнул он и треснул его этой самой колбасой по уху. – Эт чёй-то!!! - возмущенно вякнул его подопечный, стараясь под шумок охватить ее большой кусок своими желтыми клыками. - Сами зенки-то разуйте, - посоветовал он. – Э, братва, да это ж вроде тот, который у Гортхауэра, который еще волколака по носу лопатой жахнул…. - Вилами вообще-то, – рассеянно поправил синда, но мысли его были очень далеко на этот раз от этой мелкой склоки. - Хлипковат он че-то, как-то, я-то думал, он ужасный богатырь, ручищи - во, ножищи тоже, неее, не он, врет он нам, - недоверчиво заметил чей-то голос, продолжая обсуждение его кандидатуры, чья-то лапа тут же нагло и чувствительно ущипнула его за ляжку и явно собралась ощупать дальше. Синда молча поднял взгляд и лапа мигом убралась на всякий случай. - Ишь ты какой, - весело заметил кто-то. – Глазюки как сверкают! Цып–цып-цып, ням-ням-ням–ням, иди к нам, цыпа, сейчас второе ушко те откусим, - его со смешком поманили пальцем. Орки сразу подступили ближе, грамотно встав полукругом и потихоньку заходя ему за спину. - Эээ, ты драки тут не затевай мне! - обеспокоенно-строго вставил келарь, живо вклиниваясь между ними, хотя Хеледир вообще не собирался, как и поспешно расставаться со все еще дорогим ему ухом, просто сразу приметил нож за поясом ближайшего к нему остряка. Уж парочку безмозглых лбов господин Комендант ему как-нибудь спишет, не обеднеет у него, и так их под началом явный перебор… - Но-но-но, ступай себе обратно по добру, да поздорову, а ему, - он поднял палец кверху, - доложи, что понял я, все будет, как он хочет, все исполню. - Все будет как он хочет, - машинально повторил синда и отправился на выход, правда, перед этим неожиданно коротко дико рыкнул на орков, совсем не хуже волколака, совершив резкий выпад им навстречу, от чего те шарахнулись, наступая друг на дружку и бестолково сбившись в кучу. Они, как всегда, были смелы всем коллективом. "Интересно, что же будет, если их немного разделить", - рассеянно подумал синда. - Тьфу на тебя!!! - заорали они с явным испугом, а после уже с азартом и смехом. - Бешеная морда! Тьфу, остроухий!!! - и еще долго кривлялись ему в спину, продолжая все свои прыжки и ужимки, вновь пытаясь привлечь его внимание к себе, но Хеледиру было совершенно не до них. Назад синда шел еще дольше, чем туда, ноги будто сами норовили свернуть куда-нибудь еще, вот сейчас он вернется и увидит его, столкнется с ним лицом к лицу, в глаза ему посмотрит как-то… Вынужден будет посмотреть… Вынужден будет что-то говорить… и что-то отвечать… Вынужден будет просто снова находиться рядом… Хеледир испытывал очень сложную гамму чувств, тем, что он увидел, он отчего-то был потрясен совсем не меньше, чем всеми предыдущими ужасами, которые довелось узреть тут раньше. Это было, это было так… Он и предположить до этого не мог, что это так вообще бывает. Со своей женой он был всегда предельно нежен, ласков, аккуратен и заботлив, как и она с ним. И уж кровь они друг другу точно исступленно не сосали и взахлеб проклятья Валар не кричали с диким рыком. Он весь передернулся в каком-то нервном и неудержимом внутреннем ознобе, который все никак его не отпускал. Я ведь это видел, видел… Но все равно он до конца никак не мог в это поверить…Что же мне с этим теперь делать, что? Ну конечно он там сидел, как назло. Впрочем, весь прибранный, волосечек к волоску в тугой косе, одет во что-то черное, снова сосредоточенно писал, как накануне, сидя прямо за своим широким столом. Подтянут, сдержан, деловит, почти что сух и ни одна деталь не говорила о том, чем он недавно занимался, разве что рукава были почти что как у Вала, прикрывали руки до костяшек пальцев. Хеледир опять внутри засомневался, глядя на него. "Да это морок", - уже было с облегчением подумал он, как майа подал голос. - Как прогулялся? – негромко осведомился он, не отрывая взгляда от своей бумаги и продолжая в ней писать. Хеледир сглотнул. - Впечатлений накопилась масса, - высказался он. - Ты что-то видел по дороге? - он вскинул желтый взгляд, синда будто кипятком обдало с ног до головы, вся кровь, казалось, бросилась к щекам, которые мгновенно запылали. - Я что-то видел, но решил, что это морок, - ответил он с упрямым вызовом во всем. – Так что примерещилось, скорей всего, я так считаю, - он не будет, он не будет это обсуждать с ним, пусть хоть тот его удавит… - Примерещилось? - переспросил тот, поглядывая своим желтым волчьим глазом. - Именно, - с нажимом отозвался синда, изо всех сил пытаясь побороть предательскую краску на щеках. - Что ж, - насмешливо протянул Комендант, - мой тебе совет, в следующий раз не вовлекайся в разговоры по дороге, я могу и не успеть, - затем он свернул свою бумагу, ловко спрятав ее под длинный рукав, поднялся из-за стола и пошел куда-то на выход. - Я всю свою кровь за тебя отдал, - насмешливо пропел он, поравнявшись с ним. Эльф на этот раз не удержался и отпрянул. - Да, то граффити, это я нарисовал, ну это, где мы с ней обычно, ну ты понял, - донеслось до Хеледира со смешком. – Впрочем, расслабься, ты ужасно отчего-то напряжен. Шутка! Морок, как ты говоришь! Оставшись один, эльф провел рукой по своему пылающему лицу, а потом и вовсе надолго спрятал его в ладонях. Больше они к этой теме вроде бы не возвращались, но с того дня Хеледиру начали каждую ночь сниться сны. Каждую ночь в этих безумных, жестоко терзающих его кошмарах к нему являлась вампирша, бесстыдно сбрасывала с себя свой темный плащ и вновь хватала его за руки. Одну из них клала себе на лоно и горячо прижималась своей волнующей влажной плотью, заставляя его сначала погружать туда пальцы, прерывисто стонала ему в это время в шею, полизывала под ухом, царапала загривок коготками, постепенно выпуская клыки, а потом он наконец-то вторгался со сдавленным хриплым стоном в эту горячую, мокрую, бархатно обволакивающую его тьму, полностью растворяясь и пропадая в ней навсегда… Хеледир просыпался рывком с судорожно колотящимся сердцем и сбитым дыханием, весь мокрый от пота и с таким сильным возбуждением, которое не испытывал даже в юности. Он лежал, закрывая лицо руками и закусывая губы в кровь, запрещая к себе прикасаться, стараясь успокоиться. "Это неправильно, это неправильно, так не должно быть", - твердил он про себя, отчаянно пытаясь справиться с этим. Получалось прискорбно плохо, он до судорог сжимал в кулаках мохнатую волчью шкуру, на которой он спал, драл и комкал влажными пальцами жестковатый мех, ему в этот момент безумно хотелось только одного - перевернуться на живот и потереться плотью хотя бы о него, хоть как-то прикоснуться, но он себе не позволял. Спал он у майа в непроглядно темном притворе его покоев, прямо под входными дверями, на этой самой шкуре, с самого начала, шкура была толстая, мех был очень густой и плотный, так что ему там было даже удобно после своего бытия у Ашкару. Артано бывало, когда куда-нибудь уходил среди ночи, просто осторожно подвигал его ногой от дверей и незримой тенью тихо выскальзывал наружу. А однажды, перешагивая, чуть задержался, на мгновенье поглядев ему в лицо. А потом в очередном, уже бессчетном, но все таком же мучительном для Хеледира кошмаре вампиршу сменил он, уже он мокро дышал под ухо, нежно убирая пряди от лица и жадно оглаживая тело… Когда он очнулся под утро, то ощутил, что живот был липкий, и вся шкура тоже… И замирая от ужаса и вместе с тем заливаясь жгучей краской стыда сразу вспомнил, что тот говорил… Он лихорадочно принялся приводить все в порядок. После того как это случилось впервые, Хеледир избегал смотреть ему в глаза весь день и на все его вопросы отвечал односложно и к тому же совершенно невпопад. - А в чем дело? – вкрадчиво поинтересовался тот наконец. - Может, тебя что–то беспокоит? Ты мне не хочешь рассказать? Хеледиру хотелось, хотелось подлететь к нему, схватить как следует за ворот, тряхнуть его и что есть мочи проорать ему в лицо, забрызгивая все слюной, что да, что беспокоит!!! Что его очень сильно беспокоит, как это вообще могло случиться с ним, что во вселенной все перевернулось и сместилось, все пропало, все рухнуло куда-то в бездну, если его тело реагирует подобным образом на эти сны, а сознание их допускает! Он слепо, люто-ненавидяще смотрел на майа, внутри него все клокотало и кипело до того, что он готов был снова его убивать хоть чем-нибудь, готов был снова попытаться. В ушах какой-то гул и шум, сердцебиение и дымчатая пелена перед глазами. Он был в паническом ужасе сам от себя, он испытывал жгучий, ни на минуту не перестающий терзать его стыд за свое состояние. И он не мог и не хотел себе все это объяснять от испуга, он просто смотрел на него и всеми силами души хотел, чтобы его на свете вовсе не было, и не существовало никогда! И он бы это не узнал… Жил бы себе спокойно дальше, а может, умер, но он по-прежнему бы был самим собой, кем-то свободным, кем-то с чувством собственного достоинства, а не этим презренным существом, которым он сделался рядом с ним, бесконечно терзаемым этим невыносимым темным вожделением, которое вдруг с головой захлестнуло его, легко подчиняя, делая своим безвольным рабом. Он бы хотел вернуть себе все это, он оплакивал свою потерю, но только было слишком поздно… Позже он сидел с закрытыми глазами и напряженно думал. "Где? Где был тот момент, та червоточина, с которой все и началось, когда он это пропустил и почему он это не заметил? Как это с ним вообще случилось?" Он был уверен - с кем угодно, только не со мной… Он сутки напролет прокручивал это в своем мозгу, отматывал назад… Со встречи с темной майэ? С того момента, как он согласился говорить, может, с того, как он еще в начале обозвал его подделкой, может, вообще с того, как он впервые заглянул в его застенок, посмотрев ему в лицо… И Хеледир не мог понять, не мог увидеть это ясно, где же была та самая развилка, после которой он покатился в эту яму… "Тебе не тягаться с майар, - вспомнилось ему, - просто ты не представляешь"… А он тогда смеялся, Хеледир-глупец. Нет, совсем уже не то… Хеледир – темный, это намного вернее… Он уже не мог представить себе прежний мир, вырвать это знание из себя, отрезать, оно уже проросло в него своими жадными корнями, поселилось в его духе, отпечаталось в его плоти, искажая на свой манер… Без него все, что было, казалось серым, пресным, безвкусным и никаким… А вместе с ним мгновенно делалось ярким до озноба, до слепоты перед глазами, до мурашек по загривку, багряно-алым, сочным, спелым, острым, бархатно-черным, огненно-золотистым, отливало царственным пурпуром в синяках… Звенело металлом, едко пахло дымом и потом, солоно кровью и мускусно-пряно плотью своей и чужой. Пахло ежедневной смертью за плечами, от постоянной близости которой каждый миг неповторим, незабываем, прочувствован со всех, до этого неведомых сторон, и остр, словно лезвие клинка у горла. Это невозможно уже было отрицать, как раньше, вычеркнув только одним усилием воли… - Что же со мной такое? - Хеледир глухо выл, падая на колени и обхватывая себя руками, когда оставался один, обливаясь слезами. - Он же чудовище, кровавый убийца, залитый их невинной кровью с головы до пят, он откровенно, бесконечно мерзок, он самое ужасное, что только есть на свете, он погибель миру… Однажды он не выдержал, подушек в самом деле было много, они были беспорядочно разбросаны повсюду, по его кровати, по креслам, валялись на полу. Хеледир принялся лихорадочно стаскивать их в одну кучу, маленькие и большие, бархатные и кожаные, вышитые золотом и с кистями, все, какие только нашел. В итоге этого всего перед ним образовалась целая гора, которая была ему почти по грудь. Тогда он схватил один из его кинжалов и с треском вспорол им первую попавшуюся, просто выхватил ту, что лежала ближе к нему. Острейшее лезвие быстро взрезало плотную ткань, они действительно были там, чьи-то длинные пряди цвета спелой пшеницы… Он зажал себе рот рукой, кинжал с глухим звуком выпал из онемевших пальцев, синда некоторое время тупо смотрел на эту набивку остановившимся стеклянным взглядом, затем он вновь подхватил выпавший кинжал и с остервенением принялся кромсать все прочие без всякого разбора. Везде было одно и то же, в каждой чьи-то светлые волосы, похожего оттенка, иногда чистые, но чаще всего слипшиеся от засохшей крови. Он ворошил их, перебирал пальцами и беззвучные слезы безостановочным потоком катились по его лицу. - Надеялся найти здесь что-то другое? - раздалось ему в спину. Хеледир шарахнулся в сторону, обернувшись, майа стоял в темноте проходных комнат и в упор сверлил его оттуда своими желтыми, чуть тлеющими во мраке глазами. - Давно, - эльф заговорил с ним с трудом, голос его был тих и то и дело прерывался, - давно ты тут стоишь? - Достаточно, - коротко ответили ему. - Значит, это правда… - Это правда. Хеледир закрыл глаза. - Скажи мне что-нибудь еще… - Если ты ожидаешь оправданий, я тебя разочарую, их не будет…. - Ты, ты, - голос у синда дрожал и срывался, - ты самое страшное, что я видел в своей жизни. - И каково стоять рядом? - негромко поинтересовался майа, выступая из своей темноты и делая шаг навстречу к нему, казалось, что она, прилипнув, тащилась за ним длинным шлейфом. - Невыносимо… Меня трясет от тебя, - по лицу Хеледира катились горячие слезы, сквозь пелену которых майа выглядел размытым чернильным пятном мрака. - Скорбишь о том, что не можешь всадить в меня этот нож? - Артано подошел уже вплотную. - Нет, не об этом… - О чем же эти горячие слезы, дитя Эру? - пытливо спросил он, едва лишь касаясь его щеки тыльной стороной своей ладони, синда, как обычно, отшатнулся с коротким всхлипом от этого прикосновения к себе. - Почему никто не смог тебя спасти? – горько прошептал он, качая головой. – Ты, ты мог бы быть совсем другим и весь наш мир в итоге тоже… Майа усмехнулся, он стоял напротив и смотрел на него в упор и Хеледир вдруг прочитал в этом взгляде стылый холод и бесконечное глубочайшее разочарование. - Никто из вас не полюбил меня так, чтобы отдать за меня свою душу, - тихо выдохнул он. Хеледир вскинул на него свои залитые слезами глаза. - А зло меня всецело полюбило, оно готово биться за меня со всем безумным миром, наперекор всему, что в нем, - закончил он. - Зло любить не может, - всхлипнул синда, разведя руками. - Оно любит в свою меру, но эта мера почему-то победила…. Думаешь, я не смотрел на эту золотую косу, - с этими словами он выхватил одну из разворошенной кучи, зажав ее в кулаке, - не молился про себя, чтобы он хоть раз ответно обернулся, чтобы он меня увидел таким, какой я есть и принял. И я бы был совсем иным… А тот, другой, зато смотрел все время…. - О ком ты говоришь? Майа с трудом перевел на него свой рассеянный и совершенно, как оказалось, безумный взгляд своих желтых глаз, чья-то отрезанная золотистая коса змеей выскользнула из его разжавшихся пальцев, упав обратно на пол. – Зло меня любит и я влюблен в него ответно, что тебе еще? Я падший, я навеки вычеркнут из книги жизни, теперь моя природа такова, - прошептал он больше самому себе, чем эльфу. - Откажись!!!! - вдруг дико заорал Хеледир, хватая эти волосы и потрясая ими у него перед лицом, что было силы. - Зачем ты делаешь все это?!!! - Зачем я делаю все это, - проскрежетал он, будто очнувшись и уже угрожающе нависая над ним, руки у него к этому моменту тряслись не меньше, чем у Хеледира. Эльф думал, что сейчас он его снова схватит, как в начале, но эти руки остановились в миллиметре от его лица и огладили, не касаясь. – Разве я могу сотворить подобную красоту, - вдруг надрывно всхлипнул он, пожирая его своим пылающим диким взором, голос его так же срывался, как и у эльфа, а из желтых глаз вдобавок вдруг медленно выкатились две скупые черные слезы. А затем его губы медленно растянула самая страшная и сумасшедшая улыбка, какую Хеледир когда-либо видел на этом прекрасном лице. - Этого я не могу, но зато я могу ее уничтожить, - выдохнул он. - Одним движением пальцев или мысли смять ее, - опять прошептал он, - как тонкий, хрупкий, нежно-белый лепесток. Каково тебе, зная это, рядом со мной? – он мягко прижался своей горячей гладкой щекой к мокрой от слез щеке Хеледира, нашептывая ему это в ухо и обдавая его своим жаром, обволакивая своим запахом и щекоча волосами. - Отойди, отойди, отойди от меня!!!! - троекратно отчаянно закричал эльф, зажмуривая глаза и сжимая кулаки до впившихся в кровь ногтей. Губы возле уха неспешно усмехнулись, выдержав паузу. – Ложь, - коротко выдохнули они. - Тебе до дрожи сладко рядом с бездной, ты совершенно пьян от одного моего вида и хочешь только одного, чтобы я был еще немного ближе… - Нет! Нет, нет, - последнее «нет» было особенно горьким и потерянным. Майа прикрыл ресницы с легким очень терпеливым вздохом. - Убери тут все, - он плавно отстранился, кивнув на пол. – Придется все назад зашить, а, впрочем, я благодарю, давно уже хотел нарезать себе новых… - С живых или с мертвых? – выкрикнул Хеледир, которого действительно била крупная дрожь, но тот усмехнулся, так и не ответив, и снова канул во тьму, из которой он к нему и явился. Оставшийся один синда сломлено упал на пол прямо в эти волосы и глухо разрыдался. Когда много позже хозяин покоев вернулся обратно, то увидел, что эльф спал на этих волосах, обнимая их руками и уткнувшись в них своим белым, мертвенным, безжизненным лицом. Он присел рядом с ним на корточки, с любопытством рассматривая того во сне. - Ну, вот пропал еще один ребенок Эру, - прошептал он над ним с довольной усмешкой, слегка поглаживая указательным пальцем его откусанное искалеченное ухо по его неровному зарубцованному красному краю. - И откуда же берутся орки, - выдохнул он, беседуя то ли сам с собой, то ли еще с кем-то, - первые появились именно так, но чтобы после ни врали о чудовищных пытках плоти, рассказывая эти сказки пугливым деревенским простачкам, это все второстепенно, мы изначально постарались, исказив ваш дух… Спи, мой красивый орчонок, и не беспокойся обо мне, меня никто не спасет, даже золотоволосый заморский принц на белом коне…, - он тихо рассмеялся, легко погладив его по волосам. Эльф во сне мучительно простонал, отмахиваясь и закрываясь рукой, отталкивая его пылающие губы, которые ему снова снились. – Пропал, пропал, пропа-а-а-л…. Зимородок попался в силки, из которых не улете-е-ть, - майа улегся рядом с ним на пол голова к голове, накручивая его локон на свой палец и задумчиво лежал так некоторое время. А потом, как черный змей, подлез к нему с бока, настырно заглядывая в его белое лицо, но не касаясь его, а Хеледир видел во сне чудовищного аспида, который крепко обвивал его по рукам и по ногам и не то душил, не то искушенно ласкал все это время… - Аурлиндэ, ты уже не помнишь, ты уже не помнишь, правда….Ты больше ничего уже не помнишь… "Пропал", - это была первая мысль в его голове, когда он проснулся на следующий день, лежал он там же, где упал накануне, но никаких вспоротых подушек вокруг не было. Они валялись по своим обычным местам и на вид были абсолютно целые, он бы удивился, если бы мог, но он уже устал это делать. Глаза опухли от слез и были болезненно красны, за прошедшую ночь в них лопнули все сосуды. "Бежать, - это была вторая мысль, накрепко прописавшаяся в его сознании, - бежать, бежать, бежать"…. Так бегут загнанные, затравленные звери, просто слепо бегут, ни на что уже не надеясь, до тех самых пор, пока не издыхают… И неважно, что он не может даже умереть, важно только то, что каждая минута рядом с ним приближает, приближает этот миг, самый страшный, жуткий миг его существования, когда он его примет, когда он его оправдает, что бы тот ни делал, что бы он ни вытворял…. Но Хеледир, хоть уже был безумным зверем, но зверем все же очень хитрым, вся крепость знала, у кого он служит и, воспользовавшись этим, он вывернулся наизнанку, чтобы вырваться на волю, ловко обманув все мыслимые караулы и дозорных на воротах, уверенно суя под нос одно украденное как-то письмецо, за личной подписью их Коменданта. – Сработает, сработает, сработает, - твердил он сам себе. Но лошадь увести, конечно же, не удалось, да он и не наделся на это, если честно. Просто сделать шаг, последний шаг… Он еле выбрался за страшные ворота, ноги не слушали его, будто с большим трудом перешагнул невидимую грань и там уже, снаружи, бессильно облокотился о них спиной, слепо глядя в подзвездную даль и безграничный простор, которого уже не видел. Перед ним за каменистым предгорьем, постепенно сходящим на нет, до далекого голубоватого горизонта на много сотен лиг вперед простирался травянистый Ард Гален. Где-то там, на том бесконечно далеком от него конце, была его навеки потерянная свобода, весь его такой же прежний светлый, вечно весенний мир, несмотря ни на что, оставленная семья. Стоя там у этих страшных ворот, ведущих в Железный Ад, он уже знал, что ничего из этого не будет больше никогда, он не надеялся вернуться, он бы уже не смог, он уже нес в себе зерно проказы. Но он еще не мог, не мог ее принять всецело и потому он сделал шаг, другой, а после бросился отчаянно бежать… - Сбежал, звереныш непокорный, вот ведь, - с веселым удивлением произнес Артано, когда сложил в уме эту картину. – До чего же хитрый он на самом деле…. Значит, погоня, - он азартно потер руки, натягивая заодно перчатки. - Морэнорто, мой славный и пушистый друг! - тут же позвал он волколака. – Твой приснопамятный обидчик деру дал от нас, ты, часом, поохотиться за ним со мной не хочешь? В ответ его любимая черная бестия радостно взвыла на весь Ангбанд, всецело выражая этим свой бурный восторг по поводу его предложения и усиленно заскребла мрамор полов своими железными когтями, Ашкару быстро отворил его клетку, выпуская его на свободу. Тот, сшибая не успевших отскочить недотеп, черной стрелой помчался на этот зов. Комендант скорым шагом сбежал на крепостной двор, мельком углядев там Тхурингветиль, но в этот раз было не до нее, громко свистнул первым попавшимся под руку оркам и весело запрыгнул на подскочившего к нему, бьющего хвостом Морэнорто. Жесткие степные травы острыми ножами резали его тело, но он уже не замечал. - Вперед, вперед, вперед, туда, где он еще не ступал, где нет его тени, где мир еще не искажен, где он чист и светел, ведь где-то есть еще такое, ведь должно быть… Он слепо бежал, изо всех сил продираясь сквозь проклятую густую траву, путаясь в высоких кустах полыни и пыльных соцветиях созревшей пижмы, падая и снова неустанно поднимаясь. Но ему все время казалась, что черная страшная тень их крепости неизбежно настигает его, тянет к нему свои длинные щупальца, гладит его по растрепанной безумной голове. Он мельком поглядел на верх, там действительно что-то надвигалось, быстро заслоняя собой звездный свет. Он напряг свои воспаленные глаза и разглядел целую тучу летящих пока еще высоко над его головой огромных нетопырей, воронов и гигантских филинов, а может, это были вовсе и не птицы, а те, такие же, как Морэнорто и еще там была она, он сразу же узнал ее, в том самом шлеме и доспехах, что он видел. А потом за спиной у него раздался веселый разбойничий посвист и зычные, гортанные орочьи крики. – Гони его!!! - раздалось откуда-то сбоку со смехом. Хеледир метнулся прочь, оставляя темные пятна крови на жесткой траве. – Вон он!!! Ату его, паскудку!!! Далеко не убежит!!! Хоп-хоп-хоп!!! Быстрей беги, эльфийское мясцо, мы уже рядом, поднажми!!! Загоняли его недолго. Чьи-то мощные когтистые лапы ударили его в спину, резко сшибая с ног навзничь так, что он не успел даже сгруппироваться в этом падении, кто-то шумно и тяжело дышащий припер его к земле, беспощадно вдавливая в нее всем своим немаленьким весом. - Хребет ему на сломай, - заметил хорошо знакомый певучий голос где-то сзади, - видишь ли, он все еще немного зол на тебя с момента вашей последней с ним встречи. Мгновенно напомнил о себе зашитый бок, когда волколак рывком перевернул его на спину, снова схватив его пастью. Откуда-то сверху из высокой подзвездной сини спрыгнул черный всадник и, мигом перехватывая инициативу, снова жестко придавил его к земле своим подкованным щегольским сапогом, по-хозяйски поставив ему ногу на грудь. - Значит, решил меня оставить, ай-ай-ай, как это все нехорошо после того, что было, как это все обидно, - издевательски заметил майа, лирично глядя куда-то в туманную голубоватую полынную даль и слушая стрекот цикад, - а я ведь так к тебе расположился… Придется мне тебя немножко наказать, - он поглядел, - слегка понизить в должности, будешь мне двор теперь метлой мести с утра до ночи, там твое место, если ты не ценишь то, что ты имел. Когда вернемся, - бросил он подъехавшим урукам, - вскройте ему пятки и зашейте туда конский волос, а то он больно прыткий до сих пор, а пока свяжите крепко мою птичку… Когда эльфа сноровисто связали, как гусеницу, он сгреб его одним рывком, как куклу, и, втащив того на спину Морэнорто, перекинул его перед собой поперек спины волколака, заодно отвесив жесткий шлепок по ягодицам. - Ты от меня уже никуда-а не уйдешь, - тихо сказал он над ним, - и даже не потому, что не можешь, а по совсем другой причине, которую мы оба знаем…. Хеледир рычал и бился, как обезумевший зверь. - Я тебя ненавижу, Гортхауэр, я тебя ненавижууу!!!! - Ну разумеется, - ответил тот, по-хозяйски как следует помяв одну половинку эльфийского зада. Орки смачно ржали, наблюдая это. - В крепость! - зычно гикнул майа своему волколаку, бодро наподдав ему пятками, и махнул шипастой булавой своей своре и они черным вихрем помчались обратно, весело сшибая пряный чертополох. Там он спихнул его ногой прямо в лапы мигом подлетевшим урукам и напрочь перестал интересоваться его дальнейшей судьбой. Когда эльфа уволокли, а Морэнорто был отпущен на свободу, он снова столкнулся с вампиршей. Тхурингветиль сбегала по ступеням, неся свой шлем уже в руках, а он как раз навстречу поднимался. - Куда вы всей своей компанией летали? - полюбопытствовал он, мигом прихватив ее под локоток. - Вала посылал, - коротко ответила та, сразу охотно приостановившись и окинув его заинтересованным взглядом. - А для чего? - Велел пропатрулировать Ард Гален, - она пожала плечами, - обычное дело. - Обычное, - согласно протянул Артано, но это отчего-то показалось Коменданту странноватым, - а почему сейчас? Тхурингветиль вновь пожала плечами. Но проанализировать свое беспокойство он толком не успел. - Ну что, поймал свою сбежавшую невинную ромашку? - поинтересовалась со смешком упырица, меняя тему разговора на куда более интересную. - А то как же, - ухмыльнулся он в ответ. - Дурак какой этот твой эльф, как можно от тебя бежать, не понимаю, - вампирша придвинулась чуть-чуть теснее и интимней, и положила свою когтистую руку ему на штаны, крепко обхватив через ткань и сжав там все, что только можно. – У тебя всегда стоит на охоте, - шепнула она. – С ума меня вечно сводишь… - Да он и не хотел, - ответил Комендант, эту руку быстренько перехватив за тонкое изящное запястье. - Не играйся на виду у орков, они потом звереют до отключения мозгов и бросаются на все, что только видят, валараукар бесятся их разгонять. Косомоко уже прямо высказался как-то, что он не нянька этому зверью и заниматься этим не намерен. – Они меня до судорог боятся и точно так же вожделеют, это же нормально, согласись, - она демонстративно огладила свои обнаженные груди, плотно подхваченные кожаной портупеей. - Что до того же Косомоко, просто он ревнует, оттого что обделен моим вниманием, в отличие от тебя, - беспечно ответила та, заодно поигравшись со своими аккуратно проколотыми сосками, вдобавок выкрашенными во что-то черное и лаково-блестящее. - А он точно обделен? - между делом уточнил Комендант, из-под длинных ресниц краем глаза следя за ее действиями. – Не хочешь облизать? - вампирша провокационно улыбнулась белоснежными клычками, явно не собираясь отвечать. - Так что же это было, я про эльфа? - Последний и отчаянный рывок, я полагаю, - ответно улыбнулся он, - перед тем как сдаться, - и горячо лизнул, склонившись, внезапно очень больно прикусив, да так, что та немного охнула, слегка отпрянув и недовольно отпихнув его рыжую голову от себя. – А будешь к Косомоко дальше на коленки заползать и нагло ерзать там своим упругим задом, я тебе крылья все твои переломаю так, что даже Мэлко после не починит, так что станешь не летать, а ползать. Я тебе симпатизирую не безгранично. - Умм, какой же ты Жестокий, арр, прямо до сердца чуть не прокусил… И что ты будешь делать дальше? - ей явно любопытно, а его угрозы, как обычно, еще только больше заводили до багрового огонька на дне ее глаз. - Так он тебе понравился, - проницательно заметил Комендант. - Я помогла тебе? - Бесспорно. - Что я еще могу сделать для тебя, мой господин? К кому ты меня еще подошлешь? Что до того, что он понравился, то не больше, чем тебе, иначе ты бы дал мне выпить его крови, - отбила майэ, улыбаясь, - но ты упорно бережешь его зачем-то. - У меня есть на то причины, - сдержанно ответил он, - я не буду делать ровным счетом ничего, я уже сделал все, что мог. Неважно, что именно ты делаешь, важно, чтобы все, к чему ты прикасаешься, меняло форму, становилось не таким, как раньше, чтобы в нем оставалась частица тебя. Так говорит об этом Мэлко. В этом синда, я уверен, она уже осталась, так что пусть наш красавчик дозревает, - добавил он со вздохом. - Месяц, - объявила та, - и он падет к твоим ногам, облизывая тебе пятки и вытирая ноги волосами. И кстати, неужели наши с тобой в тот раз совместные, совсем не искушенные забавы, так потрясли это создание Эру? - вампирша улыбнулась. - Скажи мне, ты еще помнишь те времена, когда мы сами были другими? Тхурингветиль расхохоталась, качая головой. - Артано, только ты один здесь можешь задавать подобные вопросы, - она легко погладила его по щеке. – Нет, мой господин, я этого давно уже не помню. - Жаль… - В самом деле? - Тогда ты понимала бы их лучше. Для них это переворот в сознании, жесткая ломка их глобальных жизненных устоев… Совсем не меньше, чем кровавое убийство. Им это сложно пережить… Но ты его совсем не знаешь, - он легонько щелкнул по носу ее, - он очень… правильный… Так что не месяц… Хотя другой бы правда спекся через пару недель моего манипулирования и давления, этот нет, он очень долго продержался… Тертый калач на самом деле, я вот все больше думаю об этом… Что-то тут не сходится, как ни крути, - задумчиво протянул он уже больше самому себе. - Да ты сам втянулся в это, - прищурилась вампирша с легким удивлением и заодно мигом поймала его пальцы губами, явно наплевав на все его предупреждения относительно своих обычных выходок. - Вовсе нет, - со смешком ответил он, отпихивая ее от себя под упругие ягодицы и заодно оглянувшись, находящиеся неподалеку орки, как обычно, глядели завороженно и со сбитым дыханием пускали слюни. - Ступай, я чую, Вала тебя ждет… Та увернулась, коротко игриво куснув его напоследок и, демонстративно крутя своими роскошными бедрами, плотно обтянутыми тонкой черной кожей, отправилась по своим дальнейшим делам. Комендант не без удовольствия поглядел ей вслед. – Истинная кровопийца, - восхищенно бросил он, покачав головой. – Сам Манвэ, да и тот не устоит, не то что там какой-то квендо…. Про Косомоко я тебя предупредил! - присвистнул он ей в спину и пошел к своим волколакам лично навестить их и заодно подробно проведать, как им там живется и хорошо ли кормит их Ашкару. – Слюни живо подберите! - рявкнул он заодно глазеющим оркам. - Жалкое зрелище, хуже зверей! - он покачал головой, удаляясь. Мало того, что он сделал его откровенным калекой, но гораздо хуже было то, что он перестал им интересоваться. Взрезанные пятки заживали крайне плохо, все время гноились. Хеледир неоднократно пытался с воем, закусив палку зубами, выдрать конский волос, который не давал этим ранам затянуться, но у него ничего не выходило, должно быть, тот шепнул свое словцо, как он об этом говорил. Распухшие ступни кровоточили и медленно гнили, эльф едва мог наступить на них без дикого крика, он забинтовывал их как мог какими-то украденными у орков грязными тряпками и, обливаясь слезами, еле еле ковылял, никакая цепь с гирей ему теперь была не нужна. Поселили его в маленькой, тесной каморке, кое-как сколоченной из грубых необструганных досок и прилепленной к крепостной стене, больше напоминающей будку для старой и никому ненужной собаки, которая кое-как доживает в ней свой оставшийся век. Кормили раз в три дня какими-то протухшими отбросами, выдали метлу и велели подметать двор каждодневно. Один раз его там навестил проходивший мимо Ашкару. - Вот так и знал, что тут тебя и увижу, - высказался он, всплеснув руками. – Как был ты, значит, дураком, так и остался… Спорить Хеледир не стал, но от предложенного исключительно по старой памяти мясца, извлеченного из-за пазухи, привычно отказался. - Тьфу ты! - сплюнул тот. - Подохнешь ведь тут на морозе! Сгинешь! Синда жутковато рассмеялся. - Нет, не подохну… Тебе-то что? - буркнул он, обрывая свой смех, еле-еле хромая со своей куцей метлой. - Рыдать обо мне, что ли, станешь… - Рыдать-то, конечно, не стану, а все же жалко тебя, дурака молодого, хороший ты, правильный парень, - вздохнул тот, внезапно огорошив его своим признанием и ушел, что-то неразборчиво бубня себе под нос. Хеледир с невыразимой болью поглядел ему в спину. "Ты глубоко ошибаешься, Ашкару, - покачал он головой, - я уже очень, очень, очень плохой…" Однако остальные орки так определенно не считали, вновь возобновились постоянные нападки и глумление над синда. Первое что они делали, плотно окружив его, это предусмотрительно старались вырвать из его рук метлу, после того как он пару раз хорошенько разбил ей чьи-то особенно наглые рожи. Когда они рано или поздно заполучали ее, то пинали его, и он, лишившись последней опоры и защиты, не в силах удержать равновесие на своих искалеченных ногах, падал на землю. Где его, как обычно, били под ребра сапогами, попутно осыпая градом жестоких насмешек, обглоданных костей и огрызков. Но все это проходило мимо его сознания, задевая его не больше комариного писка. Это было таким ничтожно мелким и неважным, что едва ли касалось его, ночь и тьма поглотили его в свои объятия, и он уже не мог без них, так что ему эти смешные орки… Его исхудавшая до выступающих костей фигура в каком-то оборванном сером рубище, похожем на истлевший старый саван, неизменно маячила посреди крепостного двора и в дождь, и в снег, и в дикий зной, и в мертвый стылый холод. Струи дождя умывали его пепельное лицо, ветры заплетали длинные седые косы…. Далекие звезды вихрем проносились над его головой, поглощенные мглистым сумраком, но он их даже не видел. Все это проплывало мимо, больше никак уже не трогая его. Он полностью был поглощен тем, что поселилось внутри него, он стал одержим… - Посмотри, посмотри на меня, - шептал он обескровленными иссохшими губами, - просто посмотри на меня, хотя бы раз…. Раньше он до содрогания боялся этого острого пламенного взора, теперь же всем своим сердцем страстно желал только его. Но Комендант не смотрел, он каждый день маячил рядом, казалось, руку протяни - коснешься, но он обращал на него внимание не больше, чем на камни под своими сапогами, будто не видел вообще, будто его не было вовсе, и не существовало никогда. Это было до того невыносимо, что просто сводило его с ума после всей той близости, которой он его одарил. Хеледиру хотелось только одного - бесконечно глядеть в его лицо, подмечая всякую смену его выражений и говорить с ним так, как раньше, чтобы он глядел в ответ со своим обычным чуть лукавым проницательным прищуром, улыбался так, как прежде и считал его достойным своего внимания и интереса. И он умирал от отсутствия этого, дышать не мог, когда тот появлялся, метла валилась наземь и он тщетно силился ее поднять. Однажды в высоком узко-стрельчатом окне надворной башни вновь слегка колыхнулась тяжелая темная портьера и кто-то плотно укутанный в бархатный мрак насмешливо пропел, поглядывая на него: "Что, упустил ты свое темное счастье, маленький Зимородок, как же ты теперь его обретешь, вот в чем вопрос"…. Синда напряженно поглядел на это зияющее чернотой окно, провал в преисподнюю, а потом принялся махать своей метлой дальше… Хеледир упорно мел двор и каждый миг своей жизни выжидал появления Коменданта, пристально следя за каждым его движением своими воспаленными глазами. Комендант, естественно, мелькал то тут, то там вокруг него, вечно занятый своими обычными для него делами. Едва он появлялся, Хеледир делал невольный бессознательный шаг, всем своим существом подаваясь ему навстречу, даже позабыв в этот момент про бесконечно терзающую его боль в израненных ногах, но никогда не звал его, не окликал, просто смотрел. И думал, что лучше бы он его пнул, как орки, обозвал, как раньше, ну хоть что-то, все бы было лучше этого полного ледяного безразличия, вынимающего из него последнюю душу. Майа весело и деловито сбегал по ступеням во двор, как обычно на ходу натягивая перчатки, зычно отдавал распоряжения оркам и даже играл с ними в любимую игру "кто дальше харкнет" и орки совершенно обмирали от восторга. – Во, зырь, ущербный, - после орали они Хеледиру, призывая его в свидетели своего счастья, - господин Гортхауэр завсегда с нашим народом. Запросто, запанибрата! - Он вас презирает, - спокойно говорил синда, методично скребя и без того вылизанную брусчатку плаца красноватыми прутьями своей лысой метлы. За что его тут же зверски месили всем скопом, потом он, окровавленный, еще долго валялся посреди двора, но Коменданту было все равно, он не смотрел. Зато смотрел Хеледир, как он любовно возится с Морэнорто, в шутку заставляя того упорно изображать из себя собаку. Далеко швыряет свою латницу и велит ему мчаться за ней, подхватывая ее на лету, как потом настырно тягает его двумя руками за мохнатый толстенный хвост, а тот претерпевает, бодается с ним, уперевшись лоб в лоб, крепко прихватив того за мягкие уши и ласково чешет ему брюхо костяным гребешком. Как что-то мимоходом вечно нашептывает на ухо той самой обольстительной кровопийце, которую во век теперь не позабыть, отчего та сразу тает черным воском. Как весело хохочет с Готмогом и трескает того по плечу, рассказывая очередной свой анекдот. А тот потом надрывается от дикого хохота, феерично и несдержанно взрываясь в темное небо ярким фонтаном алых искр. Как что-то живо обсуждает с Лангоном, доходчиво объясняя ему свою мысль, как азартно пытается цапнуть того же наглого вертлявого Тевильдо. И как он, совершенно меняясь в лице, сдержанно, сосредоточенно-серьезно и молча идет на полшага позади за плечом своего Вала в те нечастые моменты, когда тот лично является на двор. Хеледир запоминал каждый миг, синда с остервенением махал своей метлой туда-сюда, не в силах покинуть свой пост, хотя никто не принуждал его быть там все время. Даже просто стоять ему было мучительно больно, он мел двор до тех пор, пока просто бессильно не падал, валяясь там серой неряшливой кучей и безучастно глядя в темное небо, в котором для него больше не было звезд. А те, что были, стали разбитым, фальшивым стеклом… А потом что-то случилось, произошли перемены, вся крепость пришла в заметное движение. Комендант носился туда-сюда черным вихрем, явно сбиваясь с ног и не успевая отдавать очередные многочисленные распоряжения. - Куда это вы засобирались? - поинтересовался он у компании орков, которые явились его, как обычно попинать. Компания была одна и та же, хорошо знакомая уже, задиристая гопота из самых низов, которой вечно нечем было заняться. - Гы, так это, на войну! - радостно ответили ему. – Урук без войны, что баба без…., - дружно заржали они, щеря острые зубы. - И с кем же это? - Так с вашим же, с этим, как его, который главный плащ какой-то… - Ну-ну, удачи, - усмехнулся синда и принялся мести землю дальше. - Че ты лыбишься, падлюка? Не веришь, что ли, что мы победим? - Да не особенно… - Ну ничего, с тобой-то справимся, раз ты попался… - Вдесятером с калекой, - хмыкнул эльф, - вот славная победа, войны урукхайи. - Вот как ты гадом мерзким был, так гадом и остался! Правильно он все ж тебя, тварюку, попользовал и вышвырнул сюда под ноги… В следующую секунду острый обломок древка от метлы, которую они по небрежности не успели отобрать, пропорол чью-то голову насквозь, легко вскрыв толстую кость черепной коробки и разбрызгивая красиво переливающийся перламутровый мозг по оказавшимся поблизости мордам. - АААА!!!! - дико взвыли остальные и озверело набросились на него. - Эй, храбрецы! - раздался до боли знакомый голос где-то за их широкими спинами, резко окликнувший их, так что они мгновенно прервались. - Приберегите свой дивный воинский пыл для наших истинных врагов, - он небрежно мазнул пальцем по чьей-то забрызганной мозгами морде и лизнул его, пробуя на вкус. Мы уходим на войну, - коротко бросил он, наконец-то поглядев на синда так, будто все это время ждал чего-то, но так и не получил, а теперь всякое отпущенное на это время вышло и он пришел попрощаться…