25 декабрьских дней

Франц Леопольд больше всего на свете любил чистоту и порядок. Его рабочий стол был примером опрятности и аккуратности. Ручки к ручкам, стопка важных документов лежала точно справа от ноутбука, скрепки находились отдельно от зажимов. Он чтил порядок не только на работе, но и дома, и в собственной голове. Друзья никогда не видели его без идеально начищенных ботинок, чистой рубашки или зачесанных назад волос. Босс ценил его рассудительность, которая граничила с хладнокровностью; сдержанность и уместное высокомерие. Его спутница — Алиса Фамалия — больше всего на свете любила готовить и действовать ему на нервы своей присущей хаотичностью и отсутствием логики. С ее появлением его жизнь кардинально изменилась, превратившись в один сплошной блондинистый хаос. Девушка умела выбить его из привычной колеи одним лишь словом или предложением. Вместе с ней он набил первую татуировку, купил горящий тур в Амстердам, где в местном кофейном магазине выкурил косяк, и не спал несколько ночей подряд, пересматривая все серии «Сверхъестественного». Франц по-своему был благодарен ей за уходящий год, не смотря на двухзначное количество ссор, несколько расставаний и миллион уничтоженных нервных клеток. Зайдя в квартиру, он первым делом снял с себя заснеженный шарф, пальто, ботинки и про себя отметил, что везде царил его любимый порядок. Парень в недоумении прошел мимо убранной гостиной и не менее опрятной спальни. Алиса не была грязнулей, но очень любила разбрасывать книги по комнатам. Лео немного с опаской заглянул в кухню, из которой доносился рождественский мотив. Вытяжка над плитой работала на полную мощность, но все равно не справлялась с дымом, исходящим из сковороды. Алиса, поглощенная действием, сосредоточенно нарезала зелень и смешно подтанцовывала под песню. — И что это все такое? — растерянно спросил Франц Леопольд, рассматривая погром. В горле неприятно запершило от вдыхаемой гари. — На столе остывает штолен*, в духовке запекается фаршированный гусь, на плите варится глинтвейн, на балконе остывают овощи для салатов, а в холодильнике — тесто для имбирных пряников, не считая других салатов, — на одном дыхании подытожила немка. — Кстати, ты мне нужен: будешь помогать мне с пряниками. — Я не лучший помощник на кухне, — признался Лео, наблюдая, как она в домашних шортах энергично помешивала подливку к сосискам. — Я помогу тебе. Доставай тесто из холодильника и открой, пожалуйста, окно. Я все-таки переборщила с дымом. Пока Алиса возилась с гусем, парень выполнил ее поручения и даже успел сменить парадный костюм на домашнюю одежду. — Значит так: времени у нас немного. Будем работать быстро, — командным тоном произнесла девушка, поправляя съехавший пучок на голове. — Сейчас я раскатаю тесто, а ты будешь вырезать пряники, используя формочки. Парень скептически сначала перевел взгляд на пласт теста, потом на фигурки оленя, ёлочки, пряничного человечка, медведя, и на спутницу. — А ты уверена, что у меня получится? — Меньше разговоров — больше дела, — пробубнила в ответ блондинка. — Лео, у тебя руки растут из правильного места. Глубоко вздохнув, Дракас принялся вырезать пряники и передавать их Фамалии, которая раскладывала их на пергаменте. Девушка, улыбаясь, незаметно наблюдала за его сосредоточенным лицом. Было видно, что он очень старался. Когда третья партия печенья была готова, пара облегченно выдохнула. Пряники получились румяными с золотой корочкой. — Теперь осталось их украсить! — Еще и украшать надо? Они и так вкусные, — возмутился Лео, подсчитывая про себя их количество. — Эх, все дело в эстетике. Да, и я уже приготовила глазурь. Не выкидывать же, — устало ответила Алиса. За целый день она порядком измоталась. — Завтра приедут родители, и я бы хотела закончить сегодня. — Что делать надо? — Ничего сложного. Возьми один из кондитерских шприцов, включи воображение и твори. — Легко сказать: «включи воображение», — проворчал Франц. — Не забывай, что из нас двоих только ты им обладаешь. Это тебе не цифры на работе считать. — Просто начни с точек, простых линий, а дальше ты поймешь. В любом случае, это всего лишь пряники. — Но их же все увидят. — И что? Они не должны быть идеальными. Ничто неидеально. Я знаю, что глубоко в твоей душе живет перфекционист, но не загоняй себя в рамки, — повернувшись к нему, нежно произнесла немка. Ее щеки пылали то ли от смущения, то ли от духоты, которая стояла в комнате, а на нижней губе засохла капля сахарной глазури. Парень молча кивнул и трясущимися руками начал рисовать, склонившись над фигуркой оленя. Точка там, линия здесь — готово. Он не заметил, как его пальцы и часть футболки покрылись засохшей глазурью, а его спутница с легкой улыбкой отдыхала за барной стойкой.