Экономка для лорда Грома

Снежная долина носила такое название не зря, всё здесь было в белом и пушистом снегу: и хвойные леса, и небольшие деревни, города. Своё название страна получила от того, что круглый год здесь царил снежный пейзаж в сопровождении со снегопадом, метелями, хотя и сюда также приходила тёплая весна, красное лето, разве что они были короткими. Здесь были целые сады зимних яблонь и вишен. И когда вокруг было белым-бело, красные, словно кровь ягоды и фрукты пестрили своей яркостью, привлекая к себе внимание диких птиц и некоторых животных. А в лесах, которые находились поодаль от садов, можно было отыскать красные маленькие ягоды кисленькой и сладкой рябины; из еловых шишек, что находили люди в лесах, варили варенье, применяли в народной медицине. Ну, а из старых шишек, совсем уже непригодных для такого использования, продавали как хорошее топливо для печей, каминов — по дому моментально разносился приятный хвойный аромат, и, прикрыв глаза, можно было представить себя на прогулке в лесу, что и фантазировала немолодая женщина, сидя у огня в кресле-качалке. На её губах цвела едва заметная счастливая улыбка, глаза были прикрыты. Можно было подумать, что она спит, но, как только женщина услышала громкий треск от камина, что был из красного кирпича, она медленно подняла свои веки и взглянула на огонь и, задумчиво поглядев на источник тепла, поправила на своих ногах. — Эстерхен! — несмотря на то, что женщина была уже совсем немолода, голос её был твёрд, даже властен. — Эстерхен! — послышались быстрые шаги со стороны лестницы за её спиной. — Я здесь, бабушка! — с задором отозвалась молодая девушка, появившись перед седовласой женщиной, та, словно одобряя, кивнула, чуть улыбнувшись. — Подкинь немного дровишек, милая, — ласково попросила бабушка, глядя на то, как её дорогая внучка быстро пытается заплести косу из белых с проредью пепельных локонов волос. Как назло получалось неаккуратно. В итоге, уже через пару мгновений, блондинка бросила это занятие, взлохматив свои волосы, и подошла к небольшому дровяному чёрному ящику почти доверху наполненному дровами для топки. Сам ящик стоял с правого бока камина. Эстерхен ловко вытащила несколько дровишек и скормила их огню. А огонь сперва немного поутих от новой порции топлива, но вскоре разгорелся с новой силой, радостно треща и поедая сухое дерево, превращая его в пепел. Старшая госпожа Фир потёрла свои ладони и похлопала ими по коленям. Девушка на этот жест без промедления подошла к своей бабушке и, подняв подол трёхслойной бардовой юбки ниже колена, уселась подле неё, развернувшись спиной к ногам и облокотившись о них. А немного погодя Эстерхен ощутила мягкое касание бабушкиного гребешка по волосам. Нелли — так звали немолодую женщину — с задумчивым видом расчёсывала мягкие волосы своей внучки, что-то протяжно напевая: — М-м-м… М-м-м… Голос убаюкивал юную леди Фир. Веки сами собой закрывались. Становилось уютно, и дело было не в камине, от которого шёл жар, а в этой тёплой семейной атмосфере. Девушка слушала с удовольствием бабушку, а когда та начала напевать мотив знакомой песни, тихонько подхватила. За окном выла вьюга. Ночь вступила в свои права. Эстерхен теребила пальчиками тугую косу, заплетённую госпожой Нелли Фир, и с тоской смотрела в окно. — Не кусай губы. От внезапно сделанного замечания девушка встрепенулась и пугливо обернулась к хмурой бабушке — та не одобряла, когда так делали. Также она не любила, когда кто-то рядом сидящий болтает беспричинно ногами, качается из стороны в сторону. Сверх неприличия считала кусание и грызение ногтей, и с последним внучка соглашалась. Это было так некрасиво! Так ужасно! — Извини, бабуль, — юная леди пожала плечами, виновато опустив голову. Голубые глаза немного лукаво смотрели на госпожу Фир исподлобья. — Больше не буду. Бабушка на это покачала головой, в серо-голубых глазах читался укор. — В который раз я это слышу? — девушка молча отвела взгляд в сторону, а Нелли, не дождавшись ответа, угрюмо вздохнула. Вскоре о своём недовольстве она позабыла, внезапно решив завести разговор за замужество внучки — как-никак ей на днях стукнуло восемнадцать. Эстерхен, заслышав вопрос «когда ты собираешься замуж?», невольно скривилась в некотором отвращении. Чуть ли не с детства она слышала от взрослых, какая она красавица, какая умница, хорошей женой будет, некоторые и вовсе, как только девушке стукнуло пятнадцать, стали знакомить со своими сыновьями. А почему бы и нет? Из семьи она была обеспеченной, отец её был купцом. Не граф, но всё же тоже стоящий статус. Тем более холост. Когда Эстерхен было всего лишь десять лет, её мама ушла к другому — он был граф из другого континента, где было много солнца. Дочь забирать она с собой не стала, решив, что она может не ужиться с двумя сыновьями, да и к тому же на момент расставания с мужем была беременна от другого. Купец тогда погоревал, но решил для себя твёрдо: что было, то прошло. Окунулся с головой в работу, чтобы обеспечить свою мать и дочь, тем более близились года, когда дочурку замуж нужно было отдавать, но… Как назло, попадались какие-то самовлюблённые эгоисты, и даже с внешне красивой оболочкой юная леди не собиралась принимать таких типов. Оно ей надо терпеть такого мужа всю жизнь? Конечно нет! Она же не дурочка. — Бабу-уль, — жалобно простонала девушка, подняв голубые глаза на старую женщину, — мы уже говорили на эту тему и не раз, — глубокий вздох, — нет нормального кандидата. Какие-то они чопорные, безобразные! Бе! — зажмурив один глаз, Эстерхен показала язык, давая понять бабушке, что все, кто пытался и пытается пустить возле неё свои корни, просто отвратительны. Женщина усмехнулась и покачала головой. — Подумала хотя бы за то, чтоб жить в достатке! — причитала она, и внучка моментом нашла чем ответить, перед этим громко фыркнув: — Я не наша Рената, — Рената — двоюродная сестра по линии мамы, она была на год старше Эстерхен и всегда искала выгоду в отношениях с мужчиной. Многими крутила как хотела, но, понимая, что не её вариант, а нужно побогаче да покрасивее, без лишних слов бросала ухажёра. — И вообще, ты когда за дедушку выходила, смотрела на сколько он богат? — блондинка усмехнулась, вопросительно изогнув брови. — Вот за что ты его полюбила? Нелли задумалась над этим вопросом. А ведь и правда: за что? Издав задумчивое «хм», женщина потёрла под носом и взглянула на огонь. — Он был добрым, внимательным ко мне, но вечно неуклюжим, — улыбка расцветала на немного выцветевших некогда ярко-красных губах. — Он был надёжным, а когда мы стали встречаться, он стал много тренироваться, чтобы быть сильным. Сильным для меня, чтобы защитить. У него было столько недостатков! — женщина ахнула, слегка хлопнув себя по щеке и покачав головой, отчего Эстерхен звонко рассмеялась. — Божечки! Да я думала, что когда-нибудь лично его сковородой убью! Бабушка ещё долго рассказывала о дедушке в молодости, об их отношениях, как он пел ей песни на языках ближних соседних стран, где, казалось бы, тот же язык, но другое звучание, отличались и некоторые слова, но, когда люди из Снежной долины встречались, например, с кем-то из Солнечной долины, особых трудностей в понимании друг друга не возникало. А её внучка всё слушала. Перед глазами рисовался образ кучерявого молодого статного парня, который для любимой на клумбе одной из аллей нарвал букет самых красивых цветов. С корнем. Дело было ночью, нужно было спешить, чтоб приставы не поймали. — А виновника тогда так и не нашли, — повела одной рукой бабушка, смеясь, а после, с улыбкой вновь окунулась в ностальгию. Теперь она ничего не рассказывала, вспоминала про себя. — Вот видишь, бабуль, — пожала плечами девушка, поднимаясь с пола и отряхивая юбку, — не из-за денег ты вышла за дедушку, по любви. Я тоже хочу так! А что смешного? — Эстерхен с недоумением смотрела на Нелли и хлопала ресницами. — Где ж ты у нас найдёшь такого? Тебе ни один, ни другой не нравится, — женщина аккуратно складывала плед — тоже собиралась вставать. — Вон, даже с соседних деревень и с городов приезжают, всем отказываешь! — Потому что одни индюки и петухи сватаются, — блондинка, гордо выпятив грудь, откинула косу назад. — Эстерхен! — Ну я же права! — Ох, горе ты моё луковое… — Зато родное, — девушка протянула руку улыбнувшейся бабушке, заметив, что ей нелегко вставать с кресла, и та, благодарно кивнув, встала на ноги с помощью. Взглянув в сторону окна, Нелли спокойно прошла к нему. Там, в свете фонарей, был виден танец вьюги, отчего яркий свет был теперь тусклым. — Ну и работы завтра чистильщикам! — Ничего, у них там эти… Со способностями… — младшая Фир нахмурила брови и ткнула двумя пальцами в висок, вспоминая название не так давно переименованной профессии типа дворников. Только название теперь стало больно мудрёное. Поэтому госпожа Фир называла их по-своему: чистильщики. — Хм, а через пару-тройку недель папа должен вернуться. — Это ты верно заметила, — задёрнув плотные шторы, Нелли поправила свои кучерявые седые волосы и направилась к выходу из комнаты. У порога она остановилась, поманив рукой внучку. — Идём, милая, попьём чайку с еловым вареньем. Наша кухарка очень старалась, когда его закрывала. К тому же, оно очень полезно! Идём. А потом и спать ляжем. Час уже поздний. — Конечно, бабуль, — девушка спешно проследовала за медленно шагающей старшей Фир и, взяв её под руку, стала рассказывать о недавно прочитанной книге прошедшим вечером. Там был дракон. Была принцесса. Её собирались отдавать замуж, но, когда началась церемония, явился дракон и похитил её. Сперва хотел он съесть её за ужином, потом думал сжечь, а в конце оказался славным влюблённым юношей. Эстерхен с упованием рассказывала о сражениях в книге за принцессу, как дракон, который ей стал дорог, чуть не был убит некогда её женихом. Как возник между принцессой и принцем конфликт, как мучился без неё дракон, а после, не выдержав разлуки, расквитался с принцем, который, между прочим, прикинулся добреньким и щедрым и отдал свою жену на съедение какому-то монстру. Но дракон явился вовремя. Чуть не погиб, но спас принцессу и сам не помер. — А потом у них родилась златовласая девочка, представляешь? Вот красивая жизнь, интересная, у принцессы той… — Что, хочешь, чтобы тебя похитил какой-нибудь злой ящер? Вот глупости придумала! — Нелли несильно хлопнула ладонью по столу, мол, не одобряет это. — Нет, похищений не хочу, — замотала головой Эстерхен и, отодвинув от себя недопитый чай, поставила локти на стол, подперев ладонями личико, вздохнула. — Но вот бы принц на меня какой нашёлся! — Ты б ещё сказала про какого-нибудь лорда стихии, — насмешливо закивала бабушка, вспоминая, что утром на рынке слышала какие-то разговоры от чужеземцев про поиски экономки для одного из таких лордов. Шутили или нет — как знать. Смущал один факт: если прежде искали работящих девушек, умных, то теперь ещё добавился новый пункт. Экономка должна быть собой хороша. — А почему бы и нет? — пожала плечами девушка, взяв в руки обратно кружку и отпивая горячего чёрного чая. В голубых глазах так и плясали смешинки. — М! Бабуль, на счёт этого: там же скоро будут искать новую экономку — срок подходит. Я что думаю, а может, мне на годика три попробовать? Вернусь с достатком, будет своё приданное, не нужно будет отцу так долго кататься по чужим землям. А может, если прям о-очень хорошо заплатят, то я смогу помочь с его планами о своей торговой точке! Это же будет здорово! — Эстерхен резко поставила кружку на стол и хлопнула в ладоши, чуть запрокинув голову назад и на пару секунд прикрывая глаза. — Ты только представь! — она в эмоциях всплеснула руками и развела их в стороны. — Ему никуда не нужно будет ездить! Будет здесь, у дома, вечерами будем сидеть все вместе за ужином, а потом соберёмся у камина, и ты будешь нам читать, как раньше, когда я была маленькой. — Не знаю, не знаю… — бабушка отставила свою чашку с блюдцем в сторону и шумно вздохнула. — Конечно, всё очень хорошо, но боюсь я тебя одну отпускать. — Да ладно тебе, бабуль, — махнула девушка рукой, — какая из девушек не была у лордов в услужении, все возвращались с подарками и отличной зарплатой. — Да, — кивнула Нелли, сложив руки на груди замком, — но из нашего пригорода уже давно никого не выбирали. До нас просто не успевали дойти, находили в других городах, сёлах нашей Снежной долины. — Ну, ничего, в этот раз дойдут! — Выдумщица. Ладно, милая, пора уже по кроватям. Вон сколько уже! — старшая госпожа Фир указала рукой на настенные белые часы с чёрным циферблатом. Чёрные стрелки показывали первый час ночи. — Ты иди, а я ещё за нами посуду помою. Не хочу напрягать нашу работницу. Она у нас одна, беречь нужно, — Эстерхен и правда дорожила одной-единственной прислугой, которая служила их семье ещё с той поры, как девушка ребёнком под столом ходила. Она была ей няней, когда в трудные моменты не с кем было оставить, была кухаркой, уборщицей. Постепенно роль няни угасла, но последние две оставались при ней каждый день. Эстерхен, как только бабушка покинула комнату, немедля убрала со стола, перемыла грязную посуду, потушила свет в столовой. Всё вокруг окутала тьма. Девушка неспешно, очень тихо, поднималась по лестнице, ругая себя, что не захватила маленького фонарика — идти по ступенькам было неудобно, так как ничего не было видно. Но всё же она преодолела преграду и вскоре стояла у двери в свою комнату, которая со скрипом поддалась ей. Леди Фир перекосило от этого звука, про себя она надеялась, что бабушку этим не разбудила, уж больно чуткий сон был у неё. Но нет. Бабушка продолжала спать, и Эстерхен вздохнула с облегчением, шустро шмыгнув в свою комнату и прикрывая за собой дверь. На ходу девушка расстёгивала корсаж, который был на железных петлях за спиной. Шнуровка спереди была только для красоты. Расстегнуть сразу было сложно, но всё же блондинка управилась и, кое-как сложив корсаж, кинула его на стул, который стоял возле шкафа. Следом она стянула с себя полотняную рубашку, управилась с тонким ремешком на юбке и всё это так же кинула на стул — в шкаф было убирать так лениво!.. Дальше, на ощупь, она расстелила себе постель, отыскала под подушкой длинную белую сорочку с небольшими рукавами-фонариками и широким круглым вырезом, которую шустро натянула на себя, и юркнула под тёплое одеяло, блажено вздохнув.

***

Отоспаться, к сожалению, у Эстерхен не вышло. Несмотря на то, что был выходной, нужно было вставать пораньше и идти куда? Правильно! На ярмарку. Тем более, все дороги были расчищены, погода стояла спокойная — ветра не было совсем. Зато шёл снег. Он падал с небес будто бы маленькими шариками. Юная Фир пожалуй бы больше любила ярмарки, где всегда можно было повеселиться, увидеть своих подружек, знакомых, купить для дома всё нужное, а там присмотреть заодно пару интересных вещей у некоторых ларьков, которые добывали их из других стран, только было одно «но». Чаще всего прогулка по ярмарке была не только в сопровождении бабушки и их работницы, но и в компании тётушки с двоюродной сестричкой. Нет, против тётушки Эстерхен ничего не имела, хотя очень часто раздражало, что та пыталась уже который год пристроить её к своему племяннику, совсем не красавцу и ко всему прочему глупому. Вот и теперь, девушка терпеливо выслушивала речи о том, какой он распрекрасный, расчудесный и богатый, да и Рената бы сама пошла за него замуж, но решила, что он отличная партия для её любимой сестрички. В слове «любимой» тётушка сарказма обычно не слышала. — Ты бы подумала, Эстерхеночка, — юная Фир отвернулась от красноволосой девушки и скривилась в отвращении — она терпеть не могла, когда так коверкали её имя. А делала это только одна особа — Рената, — мужем хорошим будет. — Так почему бы тебе самой не пойти за него? — девушка повернулась к своей сестре, которая как раз прихорашивалась, глядя в маленькое карманное зеркало. Эстерхен вообще не понимала, как это так можно краситься у всех на виду, поправлять потёкшую туш, мазать губы красной помадой и тут же пудриться. Ведь можно было бы отойти куда-то. — О тебе забочусь же, — девушка закрыла складное зеркальце, которое громко хлопнуло, и прикрыла им свои яркие губы. Синие глаза лукаво-кокетливо окинули с ног до головы родственницу, желающей, чтобы эта прогулка подошла скорей к завершению. — Как это мило с твоей стороны, — притворно сладким голоском прощебетала юная Фир и поспешно отвернула голову, скорчив кислое выражение и передразнивая сестру, — «о тебе забочусь же», — пробурчала она себе под нос и тут же резко повернулась с самой милой улыбкой, которую могла надеть на своё лицо, когда позвала тётушка. — Ренусик, ты представляешь, с кем я сейчас говорила? — в восторге начала щебетать женщина, всплеснув руками и хлопнув в ладоши. Она придвинулась поближе к своей дочери и прошептала довольно громко: «Губернатор!» От поросячьего визга двух дам — а другого сравнения больше в голову не приходило — Эстерхен зажмурила глаза и скривилась в недовольстве. Как раз подошла бабушка. Она мягко улыбнулась внучке, взяла её под руку и погладила по плечу, мол, не обращай внимания, что с них взять? Девушка выдохнула и улыбнулась в ответ, слегка кивнув. В это время тётушка чуть ли не скороговоркой говорила о сыне губернатора — он был статен, красив, во многом хорош, о нём мечтали многие девушки, тем более у него была интересная внешность: чёрные волосы с тёмно-зелёной чёлкой, крючковатый нос, карие глаза. А ещё у него был шрам на груди, который получил своё известие благодаря сражению с каким-то диким зверем, от которого парень защитил одну из деревень Северной долины. А парень был немного старше Эстерхен. Всего на три года. А ещё он был ей симпатичен, и девушка часто фантазировала о том, как было бы здорово, если б его внимание однажды обратилось к ней. Но, увы… Не судьба. Она никогда его не интересовала, более того, сын губернатора даже не знал о её существовании. Обидно, а что поделать? Ничего. Оставалось только обречённо вздохнуть, что и сделала юная Фир. Краем уха она слышала разговор тётушки и Ренаты, но внезапный шум в центре ярмарки привлёк своё внимание. Девушка заметила, что многие куда-то спешат, слышала переговоры, обрывки фраз. «Быть не может!», «Это ведь…», «Точно! И до нас…» — Бабуль, я пойду гляну, что там, — бросила Эстерхен и поспешила за толпой.