Penser l'impossible

Тонкий дым от папиросы медленно окутывал просторную спальню залитую солнечными лучами, которые проникали сквозь огромные стеклянные окна из винтажного стекла. Золотистые блики сияли на стенах, отбрасывая длинные тени на вещи в комнате. Молодой парень с черными, отпущенными по плечи волосами, стоял у окон, глядя на улицу томным взглядом с заметно бросающейся в глаза меланхолией, вызванной то ли скукой, то ли одиночеством… В них не было выражения того юношеского задора, того юного огня. Они были заметны блеклы, пусты и лишь в самой глубине было заметно отчаяние, которое он давно уже никому не показывал, полностью замкнувшись в себе. Он вяло откидывает назад голову, тушит сигару о стенку серебряной пепельницы и с театральным вздохом идет к выходу из спальни. Выкуренная натощак сигарета начинает неприятно жечь стенки желудка, когда он спускается по лестнице в гостиную неторопливой походкой и замирает на пороге, раздраженно выдохнув. Поправляет волосы, убирая пряди с немного женственного лица, и входит, ни здороваясь с сидящими за столом людьми, которых он вынужден называть "мама" и "папа". Проходит к столу, стараясь как можно меньше привлекать внимания и мысленно проклиная свою жизнь. За столом приборы подает в молчании слуга, а затем так же незаметно выскальзывает за дверь. Отец, не поднимая глаз от своей чашки чая, кивает ему, а мать негромко произносит: - Даже не здороваешься, Брайан. Доброе утро. - Вчера виделись, - выдавливает юноша, но, поняв, что поспешил с ответом, вспыхивает и ловит недовольный, многозначительный взгляд отца. - Брайан, - осаживает он негромко, и сын устало опускается на стул, больше не возражая. - Опять бессонная ночь? - обеспокоенно замечает мать, увидев пролегшие под его глазами синяки и сонные глаза. – Нужно сходить к доктору. Он лишь кивает и нехотя начинает потягивать глотками сладкий, противный и надоевший уже ему традиционный утренний чай. Завтрак проходит в молчании и напряженной обстановке. Брайан смотрел на лица родителей, пытаясь уловить хоть толику их заинтересованности в нем, но вместо этого видел одно равнодушие и с горечью отворачивался, впиваясь зубами в нижнюю губу и силясь перебороть тоскливый ком в горле. Сегодня было воскресенье, и юноша точно знал, что мама потащит его в местную церковь. - Брайан, пожалуйста, если собираешься к Энни, вернись в семь часов, ты же помнишь, пастор будет ждать нас. - Извини, но сегодня у меня свои планы на него, - проговорил отец, взглянув на часы, - у меня будет важная деловая встреча, и я хочу, чтобы Брайан присутствовал. Ему нужно привыкать к нашей среде, присматриваться. Юноша артистично закатил глаза, аккуратно отодвигая чашку и спеша покинуть гостиную. Подобные разговоры выводили его из себя и часто провоцировали скандалы с родителями, которые лишь усугубляли их и так непростые отношения. Каждый хотел чего–то от него, - отец передать свое дело, а мать свои знания по Библии и сделать его частью своей духовной жизни. Никому из них не было интересно, чего хочет Брайан, что он за человек, о чем он думает. Он остро чувствовал свое одиночество, когда родители начинали таким образом делить его, и спешил избежать последствия и не спорить с ними, ведь все равно из этого ничего не выходило. Как он мог заставить их полюбить его? Никак. Родители начинают спорить, и, наконец, Брайан переходит в руки отца. - Только веди себя, пожалуйста, прилично, - сухо говорит отец, многозначительно вскидывая брови. – Это важное дело. Брайан тяжело вздыхает, чувствуя, как его буквально душат, мешая дышать и перекрывая доступ к кислороду – к свободе. Внутренне он всеми силами кричал против этого, пытался вырваться, а внешне оставался спокоен, хотя в глазах крылась беззащитность и потерянность. Он точно знал, что не хочет верить в заоблачного Иисуса матери, который никогда не помогал ему, был уверен, что не хочет заниматься отцовским делом, что ему противно это. Но он не знал, чего хочет он сам, если бы хоть кто-то подтолкнул его на правильный путь, сказал, что ему нужно делать… Пролил свет на этот мрак отчаявшейся замкнутой души подростка, которого оба родителя делили пополам, свято веря, что их каждый путь – правильный, а все остальные ошибаются. Вот только сам Брайан… Не верил им. Он чувствовал их ложь, фальшь каждого слова, наделанную заботу. Его раздражали светские манеры, лицемерие, сквозившее в каждом слове, никто им не интересовался. Он скитался мрачной и незаметной тенью по длинным коридорам особняка, по великолепным залам среди развлекающейся знати и лишь тихо выдыхал, чувствуя усугубляющеюся тоску. Им интересовались только потому, что он был сын богатых родителей. Его девушка Энни, с которой они познакомились на светском вечере, интересовалась театром. Когда она рассказала об этом в обществе, те только посмеялись, сказав, что это для бездельников пустая трата времени, что они шуты, которые скрашивают досуг, который те покупают за деньги, ведь в мире нет ничего важнее денег. Несмотря на это Брайан чувствовал влечение к театру, там была живая игра актеров, буря эмоций, там была душа, которая влекла его. Он мог часами вчитываться в строки сонетов Шекспира, упиваясь его красноречием и возвышением любви к женоподобным юношам и красивым девушкам. Брайан высоко ценил красоту, восхищался правильными чертами лиц, мог часами любоваться картинами художников, которые висели в библиотеке отца. Там он часто проводил время, читая пьесы, в которых находил хоть часть себя. Однажды, перечитывая вновь и вновь сонеты Шекспира, он открыл для себя 20 сонет, который понравился ему больше, чем все остальные. Первое четверостишие поначалу поставило его в тупик: Лик женщины, но строже, совершенней Природы изваяло мастерство. По-женски ты красив, но чужд измене, Царь и царица сердца моего. Он долго вдумывался в эти изящные строчки, пытаясь понять, о ком же все-таки идет речь. Вроде посвящалось юноше, который, очевидно, выглядел как девушка. Сердце Брайана сильно забилось, когда он, наконец, понял. Сама идея, сама суть пленила его своей запретной красотой, особенно последняя строка, в которой Шекспир не причислял его ни к мужчинам, ни к женщинам, а к обоим полам сразу. Это же – бесполая любовь… Юноша, похожий на девушку, - это не покидало его мыслей. В театре так прекрасно были размыты границы между полами – в пьесах Шекспира часто девушки переодевались в юношей и наоборот, ведь в театре главное – грим, одежда, как ты себя преподнесёшь и покажешь, кто ты. Это так упоительно было, играть с этим, обманывать людей, показывая совсем иную личность. И одной этой мыслей юноша загорался, желая так же, как в этих строчках. Тебя природа женщиною милой Задумала, но, страстью пленена, Она меня с тобою разлучила, А женщин осчастливила она. Этот юноша должен был быть рожден девушкой, но природа сама, ослеплённая его красотой, сотворила его юношей, чтобы разлучить его запретной любовью к мужчине с избранником сердца. Зато девушки могут любить его, и они счастливы. В конце он просит, чтобы юноша любил его, а их дарил любовью… Долгое время Брайан восхищался этим сонетом, каждым словом, самой идеей, которая так была близка ему. И все более и более жаждал прикоснуться к тайне театра, почувствовать ее жизнь не за кулисами, а на сцене, он рвался туда, но одновременно чувствовал себя «паршивой овцой», понимая, что скажет ему отец… Из-за частой меланхолии, вызванной этими переживаниями и отчаянием, Брайан плохо успевал в учебе, плохо засыпал, и мать была уверена, что ему помогут молитвы и Бог, а отец считал, что если занять его голову счетами денег, то он быстро окунется в реальность, слетит с облаков и перестанет «страдать чушью». Никто не понимал, что эта депрессия вызвана безвыходностью и потерянностью. Быстро собравшись, Брайан покинул дом, прикрываясь от солнечного света, который бил ему в заспанные глаза, заставляя щуриться. Воздух был прохладный, и мягкие лучи осеннего солнца ласкали кожу, а ветер перегонял по паркам пожелтевшие литься, тронутые запахом умирающего бархатного сезона. На кэбе доехав до нужной улицы, он затерялся с лондонской толпой, направляясь к театру. У входа в небольшое здание, он встретился со стройной девушкой, с которой они тепло поздоровались. Брайан вынул из портсигара сигарету и снова закурил, расплываясь в улыбке при виде вывешенной афиши. - Завтра будет ставиться моя любимая пьеса, - произнес он. – Твои родители знают, что ты здесь? Энни рассмеялась. - Они свято уверены, что я сейчас у своей тетушки, которая в церкви приносит молитвы к Богу о том, чтоб я пришла на путь истинный. - Взрослые сумасшедшие, - изрек юноша, немного надменно оглядывая заходивших людей в театр. - Они просто в душе такие же, как мы, но пытаются делать вид, что они свободны и уверенны в себе. Им помогает сделать это деньги или молитвы. - Но я не хочу ничего из этого, - голос Брайана немного дрогнул, когда он произнес последнее слова, но тотчас оправился. –Пойдем? - Да, - кивнула девушка и со вздохом прибавила: - надеюсь, что среди общества не появятся разговоры, что мы были здесь. Это не лучшее место в городе. - А мне все равно. Театр был довольно беден, и декорации не отличались изяществом, зато актерская игра была на высоте. Пьеса ставилась обычная, столь популярная последнее время – «Гамлет». Последняя сцена довела Энни до слез, в то время, как Брайан лишь со скучающим видом пожал плечами, уверенный, что он сумел бы с большим вдохновением и рвением прочесть великолепные строчки, которые так долго, по ночам, разучивал наизусть, восхищаясь каждым монологом. - Я думаю, что я бы лучше сыграла Гамлета, - произнесла Энни, когда они вышли из театра и стояли на воздухе. Уже начинало смеркаться, и их оттеснило толпой, что валила из театра к заднему входу. - Ты же девушка, тебе не позволили бы сыграть, - Брайан взглянул на нее, и поймал в глазах девушки решительность. - Но я лучше понимаю его личность, чем тот актер. - Это все эта нелепая гендерная дискриминация, - пробормотал Брайан. - Я всегда интересовался, например, модой, мне нравится современная косметика, она позволяет быть уверенным в своей красоте, но общество считает, что мужчине достаточно быть для этого сильным. Я устал строить из себя сноба, ведь я совсем не такой. - Я понимаю, - кивнула Энни. Она аккуратно обняла его за плечи, словно защищая или оберегая, она, сильная девушка с характером и железной волей, которой Брайан только мог восхищаться. Она не была похожа на тех ужимистых манерных девушек, с которыми его знакомили на балах, которые махали веером и кокетничали за его спиной, пересчитывая деньги его отца и гадая достанется ли ему наследство. Брайан опустил голову ей на плечо, чувствуя, что рядом с ней он настоящий, что ему не нужно притворяться. Что она понимает его. На самом деле, он точно и не знал, влюблен ли он в нее, он относился к ней скорее как к другу, с которым не нужно было говорить о скучных счетах денег, об элитных видах спорта или о науке, а обо всех этих вещах любили говорить парни, и они совсем не нравились Брайану. - Я должен к семи на встречу с отцов, какую-то деловую, он хочет, чтобы я «привыкал» - проронил он. - Я сочувствую, правда. - Тебе больше меня повезло. - В чем же? - Ты - девушка, и ты не должна быть наследником, - сорвалось у него с губ, и он тотчас одернул себя. - Какая чушь, зато меня уже пытаются сделать светской львицей, найти мне достойного жениха, чтобы я закончила как моя мать, которая изменяла моему отцу от скуки и неустроенной жизни. Всем нам общество диктует правила, ставит в рамки, и ничего мы не сделаем. Хотят нас сделать своими марионетками ими же установленных норм. Но правила неправильные. - Я не хочу так, я хочу настоящей жизни, свободы, делать то, что мне хочется! - импульсивно воскликнул юноша. На него стали оборачиваться люди. Речь этой девушки словно пробудила его ото сна. Он гордо вскинул голову и, отойдя на шаг, проговорил: - Я не пойду на встречу сегодня. - С ума сошел? Он же будет в ярости! - Я не позволю им загубить мою жизнь. Он вдруг резко представил, как ужасно будет его будущее. Нужно вставать на путь борьбы сейчас или никогда. *** В нем пробудилась эта подростковая энергия, бьющая ключом, он просто забыл обо всем, не думая о том, что скажут родители, когда он вернется, жгучая обида на них, на их равнодушие к нему заставило сорвать его окончательно с себя все рамки. Они отправились прямо в паб, в котором собиралась вся молодежь грязных улиц Лондона. Брайану нравилось находиться здесь, здесь не нужно было следить за собой, за манерами, никто его не одергивал. Он мог быть тем, кто он есть, а алкоголь позволял потерять разум в струях крепких напитков, заставляя расслабиться. Ему нравилась эта честность, без фальши манер и высокопарного красноречия. Здесь он был как у себя дома, но… Он забывал, что его уровень совсем другой, и эти люди никогда не станут относиться как к своему. Все это время за его спиной были смешки, кто-то обсуждал его золотые часы, кто-то его нарядную одежду. Очередная стопка, и все закружилось перед его глазами. Но он всего лишь откинул голову назад, рассмеявшись, и крикнул: - Еще! - Эй, ты, богатенький сынок, не хватит ли тебе? Ты уже окосел весь, - грубо бросил бармен. Энни, встревоженная поведением Брайана, дернула его за рукав: - Брайан, пошли отсюда, тебе правда, уже достаточно. - Пусть сначала оплатит, ему вряд ли нечем платить. В этот момент Брайан с ужасом вспомнил, что не взял с собой денег. - Я завтра пришлю вам со своим дворецким, - пьяно улыбнулся он, - обещаю. Или выпишу чек. - Сейчас или никогда, избалованный кретин! Вокруг них стала собираться толпа уже пьяных зевак с улицы и рабочих, которые играли здесь в карты и, заинтересованные шумом у стойки, не могли упустить возможность посмотреть на то, как богатый парень не может расплатиться за выпивку. - Пусть он свои часы продаст, - посоветовал кто-то. - А может, возьмем его подружкой? – пьяно засмеялся другой. Энни в панике, сорвала с руки Брайан часы: - Вот, возьмите, и, пожалуйста, оставьте нас в покое! – подхватила пьяного юношу под руку и потащила к выходу, отбиваясь от пристающих к ней мужиков, которые пытались сорвать с нее накидку. - Что ты за негодяй! – воскликнула она, когда вывела его на воздух. – Как ты мог! - Да что я сделал-то, - Брайан нетрезво смеялся, еле стоя на ногах. Девушка не выдержала и в слезах ударила его по щеке со всей силы. - Свинья! Ты просто свинья. Она быстро поймала первый кэб и упросила кучера увезти как можно скорее. Всю дорогу Брайан сначала развязано лез к ней, а потом задремал. Когда они приехали, она попросила слугу из дома заплатить кучеру, толкнула Брайана к дверям со словами, что больше видеть его не желает никогда и попросила дворецкого отвезти ее домой. К несчастью Брайана, встреча отца была в самом разгаре, и когда он появился на пороге гостиной, пьяный, взлохмаченный, то предстал перед всем «деловым светом». Мужчины в костюмах и в руках со стаканами виски и дорогими сигарами, которыми они дымили, изумленно уставились на Брайана. Отец содрогнулся и побледнел, а его глаза словно на миг потеряли цвет от ярости. - Брайан, немедленно уйди в свою комнату, - тихо проговорил он. - Это – твой сын Брайан, о котором ты нам говорил? - Да, - с неудовольствием произнес отец. – Уходи. На минуту сердце Брайана сжалось от страха, а его бросило в жар, но потом он качнул головой: - Отец, какая тебе разница, кто я? Ты меня стесняешься и думаешь сейчас – какой же у меня плохой сын-бездельник… Но тебе с мамой даже не интересно, почему я так поступил, правда? И хочу ли я стать таким как ты, помешанном на деньгах.. Как и все вы. Вы все. А теперь я уйду. И мне совсем не стыдно, - с этими словами, он, шатаясь, направился к дверям. - Довольно! Уходи с глаз моих долой! Брайан вышел, чувствуя отчаяние от того, какую он безумную вещь совершил. Но наделанное спокойствие и безразличие разбили лед в его душе, он высвободил свое пламя наружу, и ему было плевать на все. Пусть он даже опозорил своего отца. Он упал на кровать, чувствуя, как голова гудит от выпитого. А внизу до него доносились голоса о том, как он плохо воспитан, какой он плохой сын.. . Он улыбнулся. Пусть первый, но шаг уже сделан. И провалился в глубокий сон без сновидений. Одно плавное движение, Словно шаг в прошлое. Я замурован в янтаре, Окаменев, И все еще не удовлетворен....