Penser l'impossible

За окнами уже рассветало, когда Стефан поднялся, чувствуя сильную мигрень, которая сдавливала тисками голову. Он привык уже просыпаться в холодной постели и вставать, слыша звон бутылок под ногами, которые лежали по ковру пустыми, словно говоря о том, как Олсдал вчера проводил очередной одинокий вечер. И посреди всего этого мусора, он хватался за стоящую в углу гитару и начинал судорожно играть, встряхивая головой и стараясь не думать о том, что творится в его жизни. Олсдал не концентрировался на своих чувствах, он старался выбрасывать все плохое, как и пустые бутылки от алкоголя, которым травил себя в предыдущие часы. Ему казалось, что легче именно так, и лишь музыка отражала его чувства, рождаясь под его пальцами, которыми он трогал непослушные струны, прикрывая глаза. Он был уверен в Молко, уверен в его выборе, который какое-то время был их. Они были единым целым, но теперь разъединились, и Стефану только оставалось каждый день жить вопросами и надеждами о Брайане, без конца спрашивал самого себя, что с ним сейчас, и что он делает в данную минуту, каково ему на душе. Тогда он поддался эмоциям, желая Брайану только добра и совсем забывая о том, что Молко всегда нужен кто-то рядом, кто в опасные минуты, когда он в силу своей импульсивности способен на необдуманные поступки, нужен кто-то, кто просто возьмет за руку, охладит и разъяснит последствия. Даже в том, где, казалось бы, что и так очевидно все, упрямому как ребенку Брайану, который до конца не хотел признавать этот факт, необходимо было все объяснять, и только тогда он отказывался от своих безумных идей, не совершая ошибок. Что же с ним сейчас, когда он остался наедине с собой? Стефан иногда чувствовал муки совести или слишком сильные уколы волнений о Молко, но опять-таки старался не обращать внимания и двигаться дальше мимо этого, заполняя свою жизнь бытом – поиск работы, по вечерам игра на гитаре, а потом, когда на него наваливалась к ночи пустота, он шел за алкоголем, и пока тот блуждал в его крови, Олсдал снова ощущал какую-то радость, а после – ничего. И пустые улицы города, по которым он скитался ночами, не могли утолить его печаль, не могли помочь Олсдалу, который всем сердцем желал увидеть Брайана, чтобы по ночам о нем не вспоминать. Он думал, что отпустит его как прошлое, но все оказалось не таким простым. Он не мог, потому что между ними была дружба, и теперь это оставляло свой след. Работы сменялись другими работами, часы труда сменялись часами мимолетного отдыха, который он проводил с гитарой, сжав в зубах сигарету и прикладываясь к горлу бутылки. Он не стремился к анализу, он просто жил, стараясь не думать о том, какая внутри пустота, как ему надоел самопоиск и что пора что-то решать, действовать… Но рядом не было огненного и импульсивного, по-детски уверенного в себе Брайана, изгоя, который отрицал все правила, чем шокировал и восхищал одновременно. «Сделайте то, что не принимает толпа, и она пойдет за вами», - вот был девиз Молко. Может, он ошибался, может, он был неправ, но будущее покажет… А сейчас… Он не знает ничего о нем. *** Утомительная и долгая поездка подошла к концу, когда Брайан сошел на платформу, чувствуя, как холод и сырость сразу проникают под плащ. Дождь словно с последнего его дня в Париже так и не перестал идти, встречая Молко своими косыми и ледяными потоками. Брайан тяжело выдохнул, понимая, как сильно все на самом деле изменилось… Будто вернулся на тот день, когда впервые приехал и стоял под дождем, глядя на бегающих мимо в спешке людей… И снова он в растерянности, снова он ищет, снова не знает, куда идти, как и тогда… Только теперь в его душе боль, теперь недоверие, неуверенность и ни тени надежды, лишь беспомощное желание найти Стефана. Молко, быстро закуривая, пошел вперед, боясь увидеть сейчас те же изменения в баре, где он пел последний раз. Неужели, и там он не найдет никакой информации, никакого луча посреди этой тьмы? Брайан усмехнулся, поправляя пуговицы на плаще, и переступил порог паба. Внутри было довольно тихо, что расценивалось как обычное явление для дневного времени. Молко подошел к бармену, чувствуя подступающее к горлу отчаяние: - Добрый день. - Добрый, - пожал плечами тот, оглядывая вопросительно Брайана. - Ты не знаешь, тут еще выступает группа Стива Хьюитта? Бармен пожал плечами, отставляя в сторону бокал, который он натирал до блеска пару минут назад. - Выступали полгода назад. Но потом перестали. - А что случилось, вы не в курсе? – Молко едва мог спросить это, чувствуя страх и отчетливо ощущая, что произошло нечто плохое. - Да, говорят, что у них солист умер от передозировки. Сердце пропустило удар, и от этих слов у Брайана все поплыло перед глазами, он схватился за стул, присаживаясь и чувствуя, как по коже пробегает дрожь. Слова, сказанные спокойным и даже сухим тоном, произвели на него странное действие, и теперь Молко чувствовал приступ дурноты, а перед глазами чернота сгущалась. - Эй, парень, может, тебе налить чего? – удивленно проговорил бармен и потряс резко побледневшего и переменившегося в лице юношу за плечо. - Нет, не нужно ничего, - пустым и надломленным голосом проговорил Брайан, чувствуя ком в горле. – Спасибо, - и вышел из бара, глядя, как трясутся руки. Эта новость поразила его, шокировала, он сначала быстро шел, но потом стал прибавлять шага, и скоро уже бежал, стараясь не думать об услышанном. Если бы он не принимал сам, возможно, это не так потрясло его… Но теперь он чувствовал лишь отчетливый страх. В мозгу как живые воскресали воспоминания о том, как Роберт терял сознание от передозировки на концертах, и сердцебиение невольно учащалось. Это ведь может произойти однажды и с ним, а остановиться он сейчас не может, наркотики затягивают его. Только вчера он принимал, оправдывая свое стремление тем, что ему просто нужно успокоиться и расслабиться, принять сильные вещества как лекарства. Вот только эти лекарства не лечили, а убивали его. Самый первый раз, когда он принял, он думал, что это несерьезно, что бросить будет легко, что он просто попробует. Эффект, полученный от приятного, сразу понравился Молко, ведь прежде он ничего подобного не ощущал, а его целью было изменить свой разум. Но стоит ли менять свой разум до такой степени, что вскоре оказаться в могиле, как и несчастный Роберт? Брайана передернуло лишь от одной мысли, лишь от одного представления. Да, это была совсем другая сторона наркотиков, которая должна была коснуться каждого, кто хоть раз пробовал подобное, неизбежно коснуться и в конце убить. Что он получил взамен сильных ощущений? Взамен он не получил ничего, он сейчас опять ничего не добился. Год театральных гастролей, которые он провел большую часть в опьяненном алкоголем или наркотиками состоянии, с быстрыми двухдневными романами и скорбными расставаниями из-за дурной привычки привязываться к людям. А эта новость полностью шокировала его, убивая… Роберт мертв… Молко слышал, что от передозировки героином у наркоманов синеют губы, и останавливается сердце. Картина живо рисовалась в воображении Брайана, и он отчетливо чувствовал тошноту и невероятный страх, который мешался с отчаянием. Ту роковую ночь, когда он впервые принял, уйдя со сцены, он провел именно с ним. Роберт был под воздействием каких-то веществ, и он приставал к нему полночи, перед этим предложив Брайану «успокоительное средство». Молко оставалось только догадываться, что он подсыпал туда и для чего, ведь юноша тогда потерял сознание и не смог петь. Наверное, он хотел убрать его с дороги. Это было нелепо, ведь хвататься им было не за что, но даже за бар с маленькой аудиторией, он и то готов был убить его. Или просто взяла природа наркомана, который не хочет умирать в одиночку? Хелена рассказывала Брайану, что у Роберта были серьезные проблемы с наркотиками с двенадцати лет, и в итоге все так плачевно окончилось. Видимо, продержаться ему дало лишь юное здоровье и не отправиться раньше на небеса. Молко устало выдохнул. Теперь он окончательно понял, что ошибкой было тогда наивно принять незнакомое вещество из рук конкурента. Не сделай он этого, тогда концерт был бы окончен, и были бы возможны дальнейшие гастроли. Однако… Все так произошло. «Я не знаю, смогу ли я исправить свою ошибку», - подумал Брайан, нечеткими шагами следуя дальше по улице. Люди, как и в день побега, проходили равнодушно мимо, будя в Молко ассоциации и печальную усмешку, что все осталось так же, словно этого года не было совсем, ведь он действительно не сделал никаких успехов… Лишь наоборот. Брайан понимал, что он слаб, от подобных мыслей и трезвой оценки ему лишь хотелось снова принять и заглушить алкоголем, чтобы забыться. «Что скажет Стефан, когда увидит меня? Он так верил в меня, думал, что я смогу чего-то добиться… А я добился…» Брайан был не в состоянии окончить мысль, отчаяние сдавило грудную клетку, раздирая горло безмолвным криком и заставляя его присесть. Он смотрел отрешенным взглядом сквозь дома, сквозь людей, чувствуя, как все исчезает в водовороте суеты, как все спешат навстречу каким-то целям, как у каждого здесь есть жизнь… А есть ли жизнь у него? Он мертв в своем понимании. И перед его глазами словно появлялся какой-то туман, словно все вокруг было ненастоящее, и дрожь не переставала сотрясать, напоминая ему этим холодом о том, что он все еще жив и может чувствовать. Отвращение к самому себе стремительно переполняло Брайана. На минуту в его сознании пролетело твердое желание покончить с собой, и тогда он вздрогнул от испуга, от страха самого себя, ведь ранее он настолько четкого внутреннего сигнала не испытывал порвать со всем. «А что мне терять?» - задал сам себе вопрос, понимая, что ответа он не получит на него, а признаваться он все же не хотел… Медленно и с безумием, которое расплескалось в его глазах, он вскинул вверх голову, глядя на высокое здание в готическом стиле, крыша которого была достаточно высока, чтобы упасть в эту бездну навсегда и больше уже не подняться. Все равно оплакивать его будет некому. Страх что-либо предпринимать, страх бросать употреблять, как и начинать заново, не принимая – все это заводило юношу в тупик. И сейчас ему необходимо было встретиться со смертью, чтобы начать ценить жизнь, чтобы научиться принимать ее и делать решения. Словно его непростую натуру, сложный характер, его огонь должен был укротиться и стать пламенем, что согревало бы людей, а не сожигало. И для этого ему приходилось страдать, самовоспитывая таким образом самого себя и расплачиваясь за свою импульсивную натуру, словно все эти страдания потом стали бы его благом, ведь он научился бы ценить себя и жизнь. Брайан с сосущим душу отчаянием, безумным спокойствием, которое искривило его лицо гримасой, с дрожащими руками и сильно бьющимся сердцем поднимался по лестнице на крышу, ощущая подозрительное равнодушие к своей судьбе внутри себя. Он делал шаг за шагом в шоковом состоянии, не понимая того, что он делает до самого конца, а в мозгу, будто кто-то продолжал навязчиво говорить ему о том, что это – лучший выход. И, когда он раскинул руки над городом, словно орел, готовый взлететь, глядя в пустоту, что разверзалась под его ногами, он долгое время смотрел вниз, чувствуя, что лишь минута – и все будет порвано. И, когда он собирался уже шагнуть, внезапно что-то дернуло его в сторону, будто инстинкт или страх… Он внезапно увидел четкой картинкой, как он спускается по стене здания, а не падает ввысь. Увиденное было четким, а не как бывает при галлюцинациях. Замерев, Молко видел себя со стороны, себя, как он движется, не падая. Брайан отшатнулся, держась рукой за рот, чтобы сдержать крик и подавляя его внутри себя, обжигая изнутри свою душу. Руки продолжали трястись с прежней силой, он не мог осознать, что ему делать теперь, но сама мысль о смерти была стерта из памяти, будто бы ее и не было. Молко развернулся, сбегая по лестнице и чувствуя, что ему необходимо сейчас с кем-то поговорить. - Вам налить что-нибудь? – спросил учтиво при входе бармен, когда Брайан вбежал в очередной бар. - Только кофе. Черный и без сахара, - с придыханием ответил Молко, стараясь восстановить дыхание и прийти в себя после всего произошедшего. Он сел, откидываясь на спинку стула и делая глоток крепкого кофе, протянутого барменом. Дрожь понемногу отступала, а румянец постепенно окрасил бледные щеки юноши. Брайан огляделся вокруг себя, понимая, что чувствует себя живым, что то ужасное состояние прошло, а произошедшее с ним теперь казалось далеким и ужасным прошлом, которое он больше не хотел бы вспоминать. Смерть не уход от проблемы, как и медленное убивание себя. Состояние Брайана легко было бы сравнивать с кратковременной грозой, после которой вышло солнце, и ветер расчистил свинцовые тучи на небесах. Он сделал свой выбор. Он выбрал жить и бороться с прошлым. Допив свой кофе, Молко поднялся, чувствуя прилив новых сил. «У меня получится все», - он почувствовал прояснение в своей душе и кивнул приветливо официанту, выходя из бара. *** Уже сгущались на улицах сумерки, когда Брайан в освещении расплывчатого света фонаря сидел на тротуаре, наигрывая на струнах гитары, склонив голову набок. Его черные волосы подхватывали потоки ветра, которые касались его щек, он чувствовал странное облегчение в своей душе, и теперь из-под его рук лилась спокойная мелодия, начало которой было напето страдальческим мотивом и самим признанием безвыходной ситуации, перемешанное с покорностью. - Я знаю, - напевал он охрипшим от холода голосом и, вытягивая грустные ноты, что звучали обреченно. – Я знаю… Голос Молко отдавался пронзающим мотивом в концах улиц, а Брайан слабо усмехался, убирая черные пряди с лица. Вокруг собралась небольшая группа людей, и они слушали песню юноши. На самом деле сейчас Молко мало что чувствовал кроме горечи разочарования и пустоты, а звучание песни помогало ему хоть немного излить скорбь, что ранила ему душу, заставляя истекать кровью изнутри и страдать. Брайан закусывал губу, чувствуя соль слез на щеках, встряхивал головой, продолжая перебирать струны и слушая свой голос как чужой. - Я знаю, что ты оставишь меня посреди разногласий, я знаю… Признание, само признание этих строк заставляло его чувствовать вину перед всеми, перед собой, отчаянное желание стать лучше, но в то же время парадоксальное желание оставить все как есть. Его бросало из стороны в сторону, а мелодия под руками звучала все стройней и стройней… Глаза Молко закрывались, и он остро чувствовал усталость, сон. Юноша отдался этому ощущению, погружаясь в иной мир сновидений и понимая, что перестал играть. Во сне Брайан почувствовал стремительное головокружение и падение вниз, от которого захватило дыхание, как когда заходишь в ледяную воду. Молко вздрогнул, выдыхая, но в тот же момент чья-то рука поймала его за плечи, и он увидел перед собой взрослого юношу с огненными волосами, решительным взглядом. Он стоял посреди черной Вселенной, а его одежда была соткана из серебристых звезд, он крепко держал Брайана за плечи. - Ты запутался в жизни, но ты пройдешь моей дорогой, оставишь свои следы на моих, - так сказал он, но Молко не слышал его голоса, он лишь чувствовал то, что ему говорил этот юноша. Он указал ему на мириады звезд, дышащую Вселенную и прибавил, увидев немой вопрос в глазах Брайана: - Это все ты сам. Ты сможешь пройти и зажечь мир. Просто иди вперед. Когда Молко проснулся, его била нервная дрожь, а сам он терялся в догадках, что за образы преследуют его, что за судьба, он метался среди вопросов, ища ответ, а в глазах застыло безумие, от которого он сжимал пряди волос. Сейчас любой бы назвал его сумасшедшим или наркоманом, но Брайан твердо был уверен в своих чувствах, что увиденное было ему знаком свыше. Он и ранее видел подобное, он будто чувствовал свой долг, ради которого он и рвался на сцену. Каждый человек, который способен прикоснуться к творчеству, заставить свою душу возгореться, показать своей душе жизнь, ведь она сама рвется наружу в желании разделить свою боль с другими людьми, по сути своей гениален. Гении же становятся безумцами вне закона норм, ведь их безумие мало, кто способен понять. Но что же рассматривать как само это безумие в своем проявлении? О чем говорит людское подсознание, людские души, может ли жить человек без души и что такое общественные нормы, против которых восставала вся сущность Брайана? Что такое этот закон норм? Мы можем видеть, осязать, слышать, чувствовать в зависимости от тренированности этих органов, ведь что бы мы не делали, рано или поздно мы подойдем к порогу, за которым начинается неопределенность. Наши знания закона и норм не смогут нам помочь переступить этот самый порог. Песни Брайана и стихи не отвечали на вопросы, они лишь поднимали их. Но в философии так важно поставить вопрос, чтобы ответить по своему желанию. Ведь на вопросы можно бесконечно размышлять и самому находить ответ, а как это упоительно, когда нет конкретного ответа, понятия размыты, и ты можешь делать свой собственный вывод. Но как можно верить общественному мнению, когда оно развратнее французской проститутки? Когда человек выделяется из толпы, он становится врагом, ведь каждый боится выйти из ряда вон. Как можно винить человека в том, что он говорит, и называть бредом, не имея желания даже проникнуться его мыслями, задуматься и осознать? Но осознание само невозможно, поскольку подобные люди встречаются с барьером послушания и подчинения общему мнению. Все, что не касается общего мнения, оно запретно. Но почему? Подобное можно обозвать только мизонеизмом, потому что толпа тоже может ошибаться, а тот, кто способен выйти из такой толпы и взглянуть на нее со стороны, он может назвать им их ошибки. Но кто любит признавать тот факт, что он заблуждается? В таких людей в Библии люди швырялись камнями, отвергая истину. Люди упрямы и они создают вечный конфликт. Брайан затрагивал же своим искусством души людей, вдыхая образы своих песен, образы своих чувств, которые остальным казались нелогичными. Но там, где наш разум старается дать точное определение, там он приходит к порогу, действует в границах своего разума, а явлений, которые не подаются логическому объяснению в нашем мире великое множество. И чтобы проще объяснить, Молко прибегал к образам, чтобы дать людям понять то, что чувствует он. Каждый из нас проявляет себя живым, реагируя на определенные события в жизни, испытывая при этом ощущения, которые делают эту жизнь горькой или радостной. Ведь равнодушие тоже можно рассматривать как эмоцию, то есть реакцию человека на что-то произошедшее. Самоконтроль эмоций полезен и не полезен с двух сторон, если контролировать себя, то лишишься красочной жизни. Брайан же стал хаосом и взрывом музыкального мира, он стал бунтарем, который зажег людские сердца. Пленил их Парадоксом, понимая, что его одни до безумия любят, другие же до безумия ненавидят. Одни считают уродом, другие очень красивым человеком. Молко рано заметил такое и стал присматриваться к самому себе, заглядывая в свое нутро, внутрь самого себя, своей души, своей жизни. Там, как в зеркале, он видел свою душу - ледяную бездну, свою творческую душу, что рвалась к избранному им самим призванием. Эту душу затронули наркотики, изменив его подсознание, эту душу затронула религия, но он отвернулся. Чтобы легче понять было душу, людям было дано тело, - вот какую легенду слышал Брайан от матери. Что тело – образ души, которую нельзя увидеть, лишь можно ощутить. Но люди, которые не способны далеко видеть, они не видят и живут мертвыми. Все в мире строится на наших ощущениях, ассоциациях, а всем этим правит подсознание, которое не способно познать само себя. Многие отрицают его существование, но так же можно отрицать и то что, о Вселенной мы знаем все. Многие назвали бы Брайана лжецом, многие бы назвали его ненормальным, но лишь безумцы способны изменить этот мир. А цель этих изменений – познание самих себя, и что ничто не вечно, кроме искусства, ведь искусство есть душа. Искусство отражает не жизнь, искусство отражает того, кто наблюдает за этой жизнью. Люди, которые видят дальше, вынуждены быть изгоями, но в таком случае они должны верить лишь в самих себя, в то, что они чувствуют и что они творят. Брайан был готов дать свободу своим ощущениям и действительно пройти тернистым путем Страдания, чтобы принести себя в Жертву эмоциям. Он стоял на пороге Жизни и Смерти, он видел самого себя и теперь он был готов заставить людские сердца волноваться, показывая им совершенно иной, космический мир на своей сцене. *** Брайан шатался по улицам ночного Парижа до раннего утра, теряясь в своих мыслях и чувствуя себя поистине философом из книги Гюго, который уверял, что утопился бы в Сене, не будь вода столь холодной. Он смотрел на проходящих мимо людей, слабо улыбаясь и чувствуя себя единственным в своем роде. Поначалу эта мысль пугала его, теперь же нет. Он начинал свой путь. Отныне путь своего призвания. И он собирался изучить Темную сторону жизни, чтобы познать Свет. Тогда ты должен осознать, Что ты никогда не был одинок И ты будешь петь вопреки смерти.