Penser l'impossible

- Брайан, не надоело еще бегать от самого себя? – голос чужака звучит странно и необычно, Молко устало вскидывает голову, пытаясь понять, что с ним творится, но в ответ он слышит только тишину, пронзающую тишину, которая задевает его душевные струны, играя на них болью и страданием. Хмурится, прислоняясь лбом к стене, и сжимает до боли кожу на запястье. Он пытается прийти в себя, быстро растирая оставленное красное пятно, но ничего не происходит... И снова, снова срывается на горькие слезы, из-за которых начинает уже испытывать к себе ненависть, проклятую ненависть к своей слабости. Слезы – это преступление. Чего он добьется ими? Ничего… Он – никто, он выкинут из жизни, он отвергнут, как же он пройдет дальше по этому тернистому пути? Тяжело быть личностью, когда никто не признает тебя, когда ты не нужен никому, когда ты просто изгой, лишь потому, что твое видение отличается от взглядов других, и уже лишь по этой, достаточно весомой в глазах серого общества, причине, он вынужден быть скитальцем и беглецом от рождения… Но от себя он не сбежит, он не переменится, он никогда не изменит свою сущность, он принимает себя, иначе лучше просто погибнуть, чем затушить этот огонь который разрезал его грудь, сжигая с рождения… Он должен передать его другим, он мучится от своего таланта, понимая, что это – рок. Его личный рок от рождения, рок судьбы. Он слишком талантлив, он слишком чувствует эти странные образы, эти позывы, что буквально касаются кожи своим призванием, призванием отчаяния… Он хочет выйти на сцену, он хочет показать людям, раскрыть им свое сердце до истошных криков вокруг… Он хочет показать им, кто он такой, чтобы они приняли его боль и его самого, открыться. Он рожден слишком чувствительным. Но он играет, играет немого, притворяясь никем, играя шута вместо того, чтобы быть королем. Искусство – это крик... Музыка тоже крик. Все начиналось так просто... Так счастливо и красиво, побег из дома, ощущение свободы, а что же ныне? В кого он превратился сейчас? Вряд ли он имеет что-то, за что можно было бы испытать гордость. Доза наркотика и пара вещей из одежды – все, что он имеет сейчас на руках. Он уже коснулся, коснулся этой мечты, он почти приблизился к ней и сумел схватить ее, он уже вышел на сцену, но и она не приняла его. Он выброшен из жизни, он чувствует лишь пустоту, он совершенно один. И эти бессмысленные, пустые роли, что он играет изо дня в день. Этого он хотел? Нет… Повторять чужие строки, когда он не согласен с ними, быть игрушкой в руках постановщика. Частью его игры. Он хочет сам, прямого контакта с людьми, а не просто быть чужим образом, именем и символом …Он в себе чует позыв и цель, но где, где взять ему средства? Где его подростковая уверенность в своих силах, амбиции, наглость и мощность? Нет… Все это сменило теперь безвыходность отчаяния и боль. Он был уверен, что выразит себя в театре, но, выйдя к толпе, осознал, что ошибается. Его влекла сцена, а не роль. - Жестче, быстрее… Отныне и навсегда… – но эти мысли, что выводились рукой Брайана на бумаге, Молко сразу зачеркивает, прибавляя: - Никто из вас не сможет добиться своего… Никто из вас... И он тоже. Проблемы со странным влечением к своему полу заставляли его удивляться, но были и другие, не менее странные вещи.. Одна из них являлась тем, что когда он смотрел на актрис в гримерках, которые спокойно красились, пудрили лица, красили губы, расчесывая волосы – он понимал, что эти девушки нравятся ему, но… Он хочет просто быть как они. Он любит в них то, что не сумел выразить в самом себе, то, что они могут носить платья, а он нет, и что эти мысли заставляют его преклоняться перед ними, в то время как с мужчинами он чувствует себя неуверенно. Ему нравятся волосы девушек – он хочет отрастить такие же, нравится их походка… Мужчины же его лишь смущают, напоминая лишний раз, что он такой же, как они, поневоле, хотя хотел бы быть девушкой. И что он влюбляется в обоих представителей пола. Но он не считал это патологией, он упрямо отказывался принимать то, что он болен, он хотел доказать всему миру, что его чувства нормальны и что он устал бояться... Он разрывался между собой и обществом, которое все так же не принимало его и его идей… - Я не виноват во всем этом, не виноват, - Брайан прикрывает глаза, чувствуя поглощающее его чувство вины. Смена ролей, недолгие романы, приводящие к разрыву и новой депрессии, новые места, другие страны. Как остановить этот поток, как перестать заблуждаться и теряться в сутках, минутах, секундах? Как? Как найти, наконец, свое место в этом пространном, чужом ему мире, который он теперь, кажется.. Он не понимает его, он отдалился от всей толпы, став поистине единственным, или ему лишь кажется так, запугивая его разум манией величия? Ему так нужен кто-то, кто бы понял его, кто принял бы его таким, каким он является и дал совет, но Стефан не может выслушать его, он оставил его, и Брайан до сих пор не знает, почему он так поступил, что заставило его сделать так, поступить с ним и оставить одного умирать? Все слишком запуталось, и теперь все расставить на свои места становится еще тяжелее, почти невозможно, поэтому Брайан предпочитал оставить все как есть и жить дальше, с трудом, но жить. Пусть это и тяжело. Единственное, что помогало вырваться из туманной пелены неизвестности – наркотики, алкоголь, которыми последнее время Молко слишком злоупотреблял. Он терялся в своих ощущениях, не понимая, правильно ли то, что он видит в искаженном разуме наркотиками или неверно, он путался, теряясь… Но остановиться он уже не мог, падая все ниже и уже касаясь ледяного дна. Он стал хуже воспринимать реальность, превратился в замкнутого человека, меньше общался со знакомыми из группы, стал чаще один исчезать из театра в пабы, а там присоединяться к каким-то чужим компаниям, с которыми пил и принимал новые дозы наркотиков. Однажды, произошло то, после чего судьба его свела с человеком, который, внедрившись в его жизнь, попытался ее поменять. Это произошло, когда Молко не было два дня в театре, а нашли его на улице в опьяненном наркотиками состоянии, он лежал в парке на жухлой листве и умолял оставить его здесь навсегда. Хелена и ее друг, с которым она его искала, немедленно привели юношу насильно в порядок, после чего он получил суровый выговор от девушки. Хелена долго говорила о том, что она ему помогла устроиться, что она о нем заботится, а он не ценит ничего и готов потерять свою, возможно, последнюю возможность. Усталый и взбешенный Брайан, уже долго погружавшийся в пучину своего отчаяния, внезапно взорвался и наговорил довольно много резкостей, после чего удалился в свою комнату, выказывая нежелание продолжать играть. Он ненавидел от кого-либо зависеть, и для него это стало последней каплей. Молко сразу вспоминал своего отца, его упреки, что он постоянно кому-то должен, должен, должен…. - Ничего никому я не должен! – выкрикнул юноша, раздраженно ударяя по своей кровати и устало переводя дух. Единственная мысль его заботила лишь та, что наркотики стали заканчиваться и пора покупать новые дозы, иначе, когда искусственная радость покинет его, он столкнется с серой реальностью, а он знает, что она будет ужасна. «Я изменю свою реальность к тому времени, когда брошу», - оправдывался Молко, всякий раз поднося к своему лицу губительный порошок. Тот самый друг, которого позвала Хелена, и стал присматриваться к образу жизни Брайана, поскольку Молко считали довольно дружелюбным и талантливым, то многие с ним охотно общались. Хелена же редко хвалила его даже после наиболее удачных выступлений, что заставляло Брайана недоумевать, но беспокоилась за него, когда он исчезал из театра, и спрашивала, куда именно он направляется. Несколько раз она помогала ему пьяным добраться до жилья вместе со своим другом, после чего Молко неловко благодарил ее, извинялся и обещал так не поступать больше. Но помимо девушки появился еще человек, который заинтересовался жизнью Брайана, и это был именно этот друг. Юноша, с которым Молко участвовал во многих постановках, который чаще всего давался ему партнером во время различных пьес, что они ставили. Зачастую, когда пьесы игрались с переодеваниями, то Брайан играл юношу, который переодевался девушкой, что его почти устраивало. Друг Хелены странно заглядывался на Молко, пока его переодевали в женскую одежду и гримировали, помогал ему читать тексты, хотя и не был обязан, а когда Брайан затруднялся с ролью, то помогал и поддерживал, уверяя, что он справится, а так же часто прибавлял, что он удивительно похож на девушку и мог часами говорить о его красивых чертах лица. Его звали Томасом, и он напоминал Молко свое имя, данное ему матерью. Имя, которое он никогда не любил, и всякий раз, обращаясь к нему, он вспоминал свое детство, свое оставленное далеко позади прошлое, к которому он не сможет вернуться. Никогда, потому что он сжег за собой все мосты и обратил прошлое в пепел, низвергнув вниз и полностью стирая из своей памяти. Поэтому, погружаясь в мрачные воспоминания, он рисковал снова окунуться в свою меланхолию, которая периодически сменялась только притупленной алкоголем болью. Однако, несмотря на это странное совпадение, личность Тома была интересной, дружелюбной, он часто подбадривал Молко, имея довольно оптимистичный характер. Он заходил в комнату Брайана, которую он делил с другим участником, а через стену каждую ночь слушал, как один юноша из группы постоянно водит к себе девушек, устало прислоняясь головой к стене и пытаясь игрой на гитаре перебить создаваемый ими шум. Он и подумать не мог сейчас ни о каких отношениях, в таком состоянии он мог только забрать у человека энергию вместе с очередной любовью, нежели дать ему ее, а потом чтобы все окончилось по традиции разрывом и новой депрессией. Так же, Томас был первым человеком, кто, когда Молко было плохо, и он сидел на кровати, сдавив голову руками, попросил сигарету, то юноша лишь сел рядом, крепко обхватил за плечи и произнес: - Курение тебе не поможет, Брайан. Давай просто поговорим. Тогда Молко правда почувствовал чью-то заинтересованность в нем, но разговор состоялся довольно холодный, хотя, в то же время парадоксально обжигающий сухими фразами самого же Брайана, который старался больше не доверять, обжегшись, пусть вся душа рвалась наружу поделиться своей скорбью, он отмалчивался, сжимаясь, и что-то несвязанное отвечал на вопросы, что задавал Томас. Мало-помалу они сокращали расстояние, и незаметно для самого же Молко, скоро Томас держал его холодную руку в своих теплых ладонях. Брайан немного вздрогнул, но выдираться не стал. Он посмотрел удивленно на Томаса: - А что мне поможет? - поинтересовался сухим тоном Молко, не обращая особого внимания на то, что происходило между ними уже столь давнее время. - Я уже довольно давно слежу за твоей жизнью, Брайан. Ты зря растрачиваешь свою жизнь, свою юность, здоровье. Что с тобой, почему ты так поступаешь? – напрямую задал тот вопрос, продолжая мягко смотреть на него. Молко тяжело выдохнул, пытаясь осознать, почему кто-то вообще интересуется его жизнью, обычно он был одинок… Обычно. Не раньше, когда Стефан так же утешал его, обнимая ласково за плечи. Перед глазами Брайана как живой предстал облик Олсдала, он вздрогнул от неприятных ассоциаций и, чувствуя не растаявшую еще в душе обиду, отшатнулся от Томаса. Этот поступок был почти бессознателен, придя в себя, Молко извиняющимся взглядом посмотрел на Томаса. Тот молча отвернулся, пытаясь сгладить неловкое положение, свел осторожно тему, задавая вопрос о скором выступлении. Молко благодарно выдохнул, все еще пытаясь отойти от столь крепко охватившего его вспоминания. Он тоскует… Отчаянно тоскует по Стефану. Молко опустил голову, вмиг становясь обольстительно беззащитным. Черные локоны, завивающиеся на концах, упали на бледное и исхудалое лицо, организм Брайана подтачивался внутренними переживаниями, дешевыми и сильными наркотиками, а еще постоянными переездами по странам. Брайан почувствовал нервную дрожь. - Все нормально? – Томас осторожно посмотрел на Молко, вставая. – Может, тебе неприятно…. - Нет, - поспешно отозвался Брайан. – Все в порядке, - Молко отвел глаза. Сейчас в голове важной была лишь мысль о том, что ему нужно снова принять, а руки лихорадочно затряслись. Пытаясь скрыть это, Брайан отодвинулся от Томаса, вымученно выдыхая. «Почему меня просто всем не оставить в покое? Помогать нужно было раньше». – Так можно мне сигарету? – «Разговор… Какой разговор… Разговор давно перестал мне помогать. Я не хочу больше открываться». Отчаянно затушив о пепельницу выкуренную сигарету, уже по уходу Томаса, Молко понимал, что не может никак забыть Стефана. Это раздражало его, Брайан не мог понять, почему тот так поступил с ним, а он… Едва может обижаться, осознавая, что встреть он его сейчас, простил бы немедленно. «Какого черта… Я все еще не могу смириться. Мы вместе начинали… Как он мог так поступить со мной?» - Брайан почувствовал, как на глаза снова наворачиваются бесцветные слезы. Усмехнулся, проводя ладонью по лицу. Когда он последний раз чувствовал боль во время плача? Теперь это стало словно повседневной привычкой, актерским мастерством, репетицией бурного выступления и чужими переживаниями героя из книг, а не его. Но сейчас… Острая и внезапная боль пронзила грудь, Брайан выдохнул сквозь зубы, пытаясь прийти в себя, обхватил губами фитиль сигареты, осознавая, что безвкусный давно уже дым едва ли поможет в этой мрачной тоске. Приблизился неспешно к зеркалу, глядя, как по бледному лицу стекают прозрачные капли слез, грустно усмехнулся. Развернулся и спешными шагами покинул свою комнату. В голове оставалось важной мысль о новой дозе наркотика. «Я даже не хочу думать, во что я превращаюсь. И куда я скатываюсь, я буду катиться, пока не перестану падать. Мне неважно ничего. А я не важен никому. Да, может, курение мне не поможет. Но и разговор тоже. Мне нужно что-то сильнее… Людям необходима радость, искусственная радость взамен любви», - Молко горько поджимал губы, отсчитывая скопленные деньги. Пока что не хватало. Брайан накинул быстро плащ и вышел на улицу, чувствуя, как в лицо подул холодный вечерний ветер, подхватывая полы его плаща. Принялся сильнее кутаться в него, исподлобья оглядывая снующих людей по освещенным фонарями улицам и еще больше ощущая свое одиночество. Спешными шагами, так, словно убегая от кого-то, он пересек несколько улиц, подходя к какому-то пабу, которых он видел уже очень много. - Как обычно? – спросил бармен у Молко, который привычным движением скинул с себя плащ, повесив на руку, и садясь за барную стойку. Устало кивнул в ответ, кидая деньги на стол. - Ну и что ты снова тут делаешь? Один виски, - Томас присел рядом, внезапно появившись, словно из воздуха. Посмотрел на недовольного Брайана, который, однако, тщательно скрыл свои эмоции. В его планы входило напиться так, чтобы забыть, что он вообще существует, выпасть из реальной жизни, но при Томасе сделать это стало проблемой. Молко устало выдохнул, не понимая, зачем Том вообще следит за ним и вмешивается в его жизнь. «Я не думаю, что ему понравится моя жизнь, если я впущу его в нее. Зачем он занимает мое личное пространство?» - Ты пьешь виски? – слабо усмехнулся Брайан, игнорируя вопрос и одной стопкой выпивая текилу и даже не закусывая. - А что еще делать в пабе, если не пить? – Томас взглянул на усталого Молко, который, уже не обращая внимания на него, заказал еще порцию алкоголя. – Есть повод? Брайан раздраженно обернулся, с трудом сдерживая прилив неожиданной агрессии. Ему необходимо было забыться хотя бы алкоголем, пока он не накопит денег на новую дозу, иначе предательская дрожь в руках, общее состояние плохого самочувствия, накатывающее волнами раздражение, или сильная депрессия будут мучить его, а по ночам не будет сна, лишь воспаленные глаза по утрам как итог очередной бессонной ночи. Брайан старался заглушить это желание пока что алкоголем, а потому у него не было никакого настроения отвечать на навязчивые вопросы Томаса. - Есть повод, но я бы не хотел рассказывать про него, - грустно улыбнулся Брайан, топя злость в очередной стопке. – Не нужно меня расспрашивать. - Понятно, извини тогда, - легко извинился и Томас окликнул бармен, заказывая для Молко довольно крепкий коктейль. Брайан изумленно посмотрел на него. Либо он хочет, чтобы в состоянии подпития Молко рассказал ему все откровенно… Либо оказывает знаки внимания? Третий вариант Молко не нашел. С прежним удивлением посмотрел на поставленный перед ним коктейль из водки и томатного сока, потянул через соломинку, глядя на Тома, который с улыбкой смотрел на Брайана. - Нравится? - Да, - изумленно отозвался Молко, совершенно теперь путаясь в мыслях и чувствуя, что выпитое ударяет в голову. - Ты, кстати, откуда? Ты – француз? – Томас облокотился на локоть, глядя своим мягким взглядом на Молко и на его сутуленные плечи. Хрупкие как у девушки плечи. - Нет, мой отец англичанин, - ответил сразу Брайан, чувствуя, что выпитое развязывает язык. - Забавно. Это первое, что я узнал о тебе за столь долго время, - Томас аккуратно заправил волосы юноше за ухо. - Ты меня для этого напоить захотел? – усмехнулся Молко, вздрагивая от прикосновения, но не отстраняясь. - Нехорошо так думать, Брайан. Молко удрученно вздохнул, отставляя недопитый коктейль. Ему послышалось что-то недоброе в приторных словах Томаса. - Мне пора возвращаться, извини. Спасибо, что угостил. - Правда? Обычно ты из бара возвращаешься после полуночи, - Томас не отрывал взгляда от Брайана, вставая следом за ним и по привычке подавая плащ. Брайан даже усмехнулся, многозначительно глядя на Тома. Тот немедленно смутился, делая вид, что ничего не произошло, и Молко сам накинул свой плащ, продолжая усмехаться. Он давно уже чувствовал, что этот человек неровно дышит к нему, но к нему ли? Видно, он и правда принимает его за девушку. Но он девушка только в гриме, только на сцене, в реальной жизни у них нет будущего для дальнейших отношений, рано или поздно правда выйдет наружу, и кто-то сильно пострадает от такого любовного обмана. Чье-то сердце будет разбито. Молко горько поджал губы, понимая, что любят не его, а его игру, и, наверное, его настоящим он не примет – пусть и похожим на девушку, но все же юношей. - После полуночи? Ты что, следил за мной? – Брайан встал со стула, опуская глаза. Томас не счел нужным ответить, с досадой глядя, как Молко направляется к выходу. Немного подумав, вышел вслед за ним. Теперь они вышли на просторную и почти безлюдную улицу, а над ними раскинулось черное, усеянное бриллиантовыми и холодными созвездиями, небо. Воздух был влажный, и частые порывы ветра заставляли Брайана сильнее кутаться в свой плащ. - А как у тебя с пьесами? Ты смотрел сценарий на завтра? – Томас некоторое время шел молча, обдумывая, с чего начать разговор. Брайан удрученно вздохнул. Дрожь в руках снова стала возвращаться, а выпитое было совершенно незначительным, если учитывать, сколько обычно выпивал Молко, чтобы забиться, то сейчас у него лишь немного кружилась голова, а от этого было еще хуже, Брайану нестерпимо хотелось выпить еще. Раздражение начинало охватывать его, вытесняя остальные чувства, Молко сжался, лишь мечтая о том, чтобы его оставили в покое. «Сценарий… Завтра же новая пьеса… Нет, я даже не репетировал еще», - с тоской подумал Молко, запрокидывая голову и глядя на расчерченное созвездиями небо темно-синего, какого-то воздушного цвета после недавно прошедшего дождя. Пока они шли от бара, Брайан невольно оборачивался на Тома, прикидывая в уме, признается ли он когда-нибудь ему в своих чувствах. Молко уже вступал в связь с мужчинами несколько раз, за эти полгода много чего изменилось и в его характере, и в жизни. Вернее… Обстоятельства меняли его, создавая из его прошлого характера лишь оболочку, теперь это был недоверчивый и растерянный, с первого взгляда даже агрессивный, Брайан. Но если стоило к нему присмотреться, заглянуть глубже в измученную душу, то там, в глубине прятался ранимый Молко, жаждавший внимания. Брайан был уверен, что потерял себя, он заглушал свою боль наркотиками и быстрыми любовными связями, после которых пустота лишь усугублялась, вынуждая прикладываться к бутылке. Однажды, когда ему было совсем плохо, он вспомнил о Боге, про которого ему всегда говорила мать. Измученный, уставший он, сам не до конца понимая зачем, пошел в церковь, где, сидя в самом конце, слушал устало проповедь священника, понимая, что ничего совсем не изменилось за время, пока он отсутствовал на этом карнавале лицемерия. Что священники так же лгут, а люди так же слепо верят, что все так же там душит несвобода. Но не душит ли эта несвобода его? Он запер сам себя, и единственное, что он сейчас делает – пытается забыться время от времени. «Жалкое существование, но я хотя бы не лгу самому себе», - добровольно вынес себе вердикт Брайан. Но теперь, когда Томас стал им интересоваться, Молко ощутил, что та часть, требующая внимания и заставляющая его страдать, просыпается, а Молко совсем этого не хотел, он испытывал панический страх привязаться, получить новую боль, разбитое сердце, снова переживать. И ему трудно было поверить, что он действительно кому-то нужен. Молко пытался избегать Томаса, но тот не оставлял его в покое. - Не смотрел я сценарий, - немного грубо ответил Брайан. - Хочешь, вместе просмотрим? - Нет. - Брайан, у тебя что-то происходит? – Томас внезапно застыл посреди улицы, сам удивляясь тому, что он проговорил. На такой прямой ответ Молко первое время не знал, что ответить, он растерянно замер, тоже останавливаясь. Встряхнул головой, внимая сигарету из кармана и медленно закурил, не переставая молчать. Томас вздохнул. - Брайан, я хочу быть твоим другом. - Зачем? – Брайан пожал плечами, про себя снова усмехаясь. «Другом…», - Молко задумчиво посмотрел на Тома. - Мне не нравится твой образ жизни. Ты хороший человек, ты просто сейчас запутался, и тебе нужно помочь, привести тебя, так сказать, на истинный путь. Молко хрипло и коротко рассмеялся, сильнее затягиваясь, обхватывая губами фильтр. Его слова вызвали неприятную, до мурашек по коже, ностальгию о родительском доме. Брайан опустил голову, передергивая слабо плечами. - Ты не можешь знать, что для меня истинно, - теперь его голос звучал жестко и холодно. - Мне нравится сладкое самоуничтожение. Когда перестаешь жить, это единственное, что остается. Мне не нравится моя жизнь, но изменить я ее не могу пока что, поэтому я буду менять свое сознание, чтобы оно уверяло, что я счастлив. Так ведь легче, а все люди пытаются как-то выжить. Или я не прав? – практически выплюнул последние слова Молко. Докурив, кинул окурок на тротуар, еще раз взглянул на не знающего что ответить на эту тираду Томаса из-под черного капюшона плаща и быстрым шагом скрылся в темном переулке. Томас провожал взглядом его хрупкую фигуру, исчезающую в расплывчатом свете фонаря, снова в голове повторяя слова, сказанные Молко. Каждый раз, глядя на Брайана, Томас понимал, что Молко вызывает у него странное стремление защищать, что он до боли похож на девушку, особенно, когда переодевается в платье на сцене. Но все же он не девушка… Томас устало вздохнул, разворачиваясь обратно к бару. И пока он пил одну за другой виски со льдом, Брайан сидел на полу в своей комнате возле кровати, стряхивая пепел с десятой сигареты. Он боялся привязываться, боялся и не хотел, слишком много боли скопилось в нем за последнее время. И ему нравится это самоуничтожение, а сигареты, наркотики, алкоголь просто средства для этой цели. Возвышенной цели, убийство гедониста, который выбирает удовольствие взамен боли. Но ведь именно эта боль вынуждает его прибегать к удовольствию, а после причиняет страдание. Является ли прекращение удовольствия неудовольствием? Нет, Молко так не думал. Неудовольствие – это то, что причиняет боль, но это может происходить одновременно с удовольствием насильственными методами. Да и что говорить, когда само удовольствие, переставая блуждать по крови, заставляет его как раба снова идти и искать новую дозу? Когда удовольствие затягивает на нем свою веревку, душит его, без которого он не может дышать, то есть удовольствие является причиной его неудовольствия, тогда какой же он гедонист, если в итоге это самое удовольствие причиняет страдание? Молко устало склонил голову. Но он исследует… Просто исследует темную сторону жизни, добровольно становясь рабом и погружаясь в плен горькой боли. Он попал в очередную клетку, этот театр стал душить его, не того искусства он хотел, он желал править, а не подчиняться, и теперь рвался снова на волю, ясно осознавая, что не может больше оставаться здесь. Он ни к кому не привязывался, его измученная тоской душа рвалась куда-то дальше отсюда, он хотел писать, он невыносимо хотел начать писать свою музыку, свои стихи. Такие тексты, что невыносимо жгли душу, выявляя желание поделиться своим горем с другими, найти отклик, выплеснуть свои чувства, показать и другим, что он прошел через то же, что и другие люди, которые не нашли своего места, которые стали изгоями. Но, во время выступлений, вглядываясь в лица зрителей, он тоскливо прижимал губы, в невыносимом страдании опуская голову и сгибаясь пополам. Никто не понимал его порывов, его чувствительной души, его стремления, для него все это казалось нелепой игрой, и мечта покинуть театр стала навязчивой идеей. Он погружался в этот сладкий декаданс с горьким привкусом сплина, что окружили юного и сбившегося с пути юношу, в его гримерке стало все больше пахнуть травкой, он постоянно крал у девушек косметику, убеждая, что ему так легче войти в образ, а в то же время, нанося на лицо слои тонального крема, крася губы и создавая себе новый образ. Новый, грустный образ. В углах глаз потекшая тушь, томное и грустное выражение лица, безумие в глазах от принятого наркотика и постоянно дрожащие нервно руки, что заправляли черные пряди волос. Ему нужна была чья-то рука, чья-то поддержка, друг, на которого он мог бы положиться. С того странного разговора в баре Томас вопреки ожиданиям Молко не только не стал избегать его, но наоборот еще чаще обращаться к нему с просьбами, разговаривать или просто проводить время вместе. Теперь это уже вошло в привычку, всюду видеть ходящего за ним Томаса, Брайан некоторое время раздражался, но постепенно все же привык, даже несколько раз ловил себя на мысли, что Томас его привлекает как мужчина, и тогда ему нестерпимо хотелось поцеловать его или просто прикоснуться. Но Томас был натурален, его привлекали девушки, а потому он смотрел со странным блеском в глазах на Молко лишь тогда, когда тот надевал платье или подкрашивал лицо. Брайан лгал себе и медленно впутывал в эту ложь Томаса, сам того не понимая. Постоянно появляясь в женских образах, Брайан уже почти намеренно играл на нервах Томаса. Его раздражало, что тот не может признать себе, что он привлекает его, и для Молко это стало какой-то игрой или соревнованием в том, чтобы вынудить его на мысли о том, что не так уж он натурален. Каждый раз Томас вздрагивал, если видел Брайана в юбке или с косметикой на лице. Будто связанный нитями обольстительности Молко, он уже слабее и слабее сопротивлялся, не в силах отказывать своим мыслям, что затуманивали голову. Поражение настало тогда, когда он вошел и увидел Брайана в гримерке, снимающего с себя платье и все еще с помадой на губах. Он вздрогнул совсем как девушка, прикрывая обнаженные и идеальные до боли в глазах Тома плечи. - Ты… Зачем сейчас переодеваешься? – Томас удивленно взглянул на Брайана, слыша хриплость в своем голосе. Брайан победно улыбнулся. Подошел к зеркалу и стал нарочито медленно снимать помаду с губ. Томас следил за каждым движением его рук, а когда Молко принялся расчесывать непослушные локоны, это стало последней каплей. Он тихо выдохнул, делая шаг вперед и понимая, что теряет здравый рассудок, что ему нравится его терять, так же, как когда он пьет или курит. Нравится… Терять разум. - А что? В образ вхожу, - Брайан подошел к Томасу. – Расстегнешь на платье нижние пуговицы? Томас кивнул, закусывая губу и ощущая дрожь в пальцах. Принялся медленно расстегивать платье юноши, осознавая всю двойственность картины, под конец уже не выдержал и пробормотал тихо: - Зачем ты так, Брайан? Что ты вообще делаешь со мной? Я же всегда был натуралом, ты нравишься мне лишь как сценический образ, - выпалил он на одном дыхании. – Ты прекрасный актер, но… - Это другая реальность, да? Боишься спутать и потеряться среди обеих? Боишься потерять свою натуральность? Бежишь от себя? – Молко резко обернулся, засыпая растерянного Томаса вопросами. Застыл напротив него, сближая расстояние. Провел большим пальцем по его губам. - Да, - покорно выдал Томас. - Не слишком ли много страхов? – Молко потянул к себе юношу. – Чего ты так смотришь? Один раз ничего не будет. - Не слишком ли много вопросов? – слабо попытался вырваться Том, хотя его и влекло к Брайану. - Незачем стыдиться самого себя, - Брайан накрыл губы дернувшегося в сторону Тома. – Ты же хотел меня. - Нет! Ты нравился мне! Просто нравился, - в губы прошептал ему Томас. - Разберись в себе уже, - Брайан провел языком по мочке Томаса, обжигая дыханьем кожу и вызывая новый прилив мурашек у того. - Мне нравятся девушки, - твердо выдал Томас. - Почему тогда тебе понравился я? - Потому что ты одеваешься в платья, потому что ты ведешь себя так! Ты вызываешь странные ассоциации. Брайан рассмеялся, отстраняясь. В его смехе послышалась злость. - А ты знаешь, который говорит мне это? Ты знаешь, почему я дома учился, а не как остальные дети? Ты знаешь это? Потому что меня звали «девчонкой» и «слабаком», потому что я был слабым для спорта из-за здоровья. И знаешь, как мне нравятся теперь лица, ваши лица растерянных чертовых натуралов, у которых ломаются стереотипы, - Брайан улыбался недоброй улыбкой. – Ты хочешь меня, но ты боишься изменить себе. Я представляю эту муку. А теперь просто отпусти свои желания. Я хочу, чтобы тебе было противно от самого себя. - Нет… - Томас выдернулся из объятий юноши. – Нет. Зачем ты говоришь мне все это? Брайан скривился. Он подошел к окну, поджигая сигарету и глядя в пустую беззвездную ночь, среди густой темноты незачем было искать ответа. Стряхнул пепел на подоконник, глубоко вдыхая и силясь перебороть ком в горле. Он ощутил слабость. Томас глубоко вдохнул позади Молко, развернулся резко и вышел из гримерки быстрыми шагами, даже за пределами ее, продолжая чувствовать странную смесь из сигаретного дыма, смешанного с запахом косметики, которая витала в воздухе. Он ощущал смешанные чувства после произошедшего, но видеться с Брайаном совсем сейчас не хотел. Молко сжал голову руками, выдыхая и пытаясь перебороть сдавивший горло ком. Он только что, наверное, потерял друга. Больше нечего ждать незачем оставаться, везде, где он присутствует, начинаются беды, что же он за человек такой? Он вынужден терять всех по всей глупости? Даже Стефан…. - Да что я делаю не так?! - Брайан, почему бы тебе просто не взять себя в руки? – на пороге появилась Хелена, она выглядела очень усталой и с беспокойством смотрела на юношу. Присела на диван и осторожно коснулась его руки. По спине Брайана пробежала дрожь. - Что ты имеешь в виду? – он закусил губу, чтобы Берг не слышала предательскую дрожь. - Ты и так уже много сделал. Ты проявил себя с решительной стороны. Зачем теперь все это… Алкоголь, наркотики… Ты просто катишься вниз. А оттуда тяжело вставать. - Не захочу я вставать, - парировал Молко, отворачиваясь от взгляда девушки. - Захочешь. Все люди тянутся к свету. Рано или поздно, но ты этого захочешь, - мягко, но уверенно произнесла Хелена. - Я умереть хочу, - резко ответил Брайан с отчаянием в голосе и прижимаясь головой к стене. - Умереть… Тогда, в ту ночь ты мне казался решительнее, когда сказал, что уедешь с нами. И твое выступление… Где все это теперь? Брайан тусклым взглядом взглянул на девушку, пожимая плечами. - Я потерял все это. Я не умею уже ничего и не знаю ничего. Я потерял уже двое друзей. - Бери ситуацию в свои руки. Хватит раскисать, - Хелена посмотрела на Молко, и ее карие глаза сверкнули. – Будь немного хотя бы мужественным. - Мужественным… - Брайан усмехнулся. – Зачем? - в ожидании ответа юноша сильнее сжал губами фитиль. - Хотя бы потому, что ты не девушка. И будь ты девушкой, ты бы меня не привлекал. С ориентацией у меня все нормально, - Хелена строго посмотрела на Молко. - А я привлекаю? – Брайан заинтересованно посмотрел на спрятавшую взгляд девушку. - А что, нет? – проговорила она, не поднимая головы. - Я постоянно помогала тебе и помогаю, в отличие от моего брата. Но это неважно сейчас. Куда важнее, чтобы ты разобрался в себе. - Это трудно, пойми… - Брайан отвернулся. – Я хочу вернуться в Париж и отыскать Стефана, - едва слышно проговорил он. – Вот чего я хочу. Убедиться, что он в порядке. - Так езжай, денег у тебя хватит, - Хелена встала с дивана. – Спокойной ночи, - коснулась плеча Молко. – Решение всегда за тобой, но такие решения как курить или пить только убьют тебя, - с этими словами она вышла, оставляя Брайана одного в растерянности. Не уходи и не теряй лицо В каком-нибудь странном месте. Не забудь о том, что ты умеешь дышать... Но сначала отдай должное.