Не в силах отпустить. Часть четырнадцатая.
Я вышел из спортивного зала и повернул за угол здания, решив сократить путь. Проходя мимо второго корпуса университета, который был предназначен для художников, я услышал чей-то громкий смех на задней части двора художественного корпуса. Я бы и дальше шел, не обращая никакого внимания, если бы не услышал возню и чей-то голос, явно не выражающий радость. Беззаботно выглянув из-за угла, моим глазам предстала омерзительная картина, которую обычно можно встретить в каких-нибудь фильмов или сериалах про школьников, где сильные издеваются над слабыми. В области сердце неприятно кольнуло, когда я увидел Чимина, окруженного толпой незнакомых мне парней, с расстегнутой курткой и с разбитой в кровь губой. Однако одного из этих придурков я смог узнать. Чан Кесон, тот самый кретин, которому я отвесил хорошую оплеуху, а после он был отчислен. То, что начало происходить на моих глазах, было чем-то столь низким и подлым, тем, что я ненавидел больше всего. Пятеро шестерок Кесона стояли вокруг и, ухмыляясь, наблюдали за тем, как их главарь с наслаждением глумился над Паком. Я не успел моргнуть, как Чан с размаху ударил Чимина кулаком по лицу. Чимин тут же повалился на землю, но все-таки смог устоять на ногах и, пошатываясь, выпрямился, придерживая ладонью постепенно опухающее место удара. Не успел Пак оклематься, как оказался прижатым спиной к холодной потертой стене. Как только его спина столкнулась с шершавой поверхностью, Пак издал болезненный стон и зажмурился, сжав зубы. Казалось, ему стало очень больно. Кесон что-то начал говорить парню, удерживая его за воротник, а потом начал унизительно давать легкие пощечины. Все мучения, которые Чимину приходилось терпеть, ярко выражались на избитом лице. Когда Пак немного повернулся, я увидел, что на светлой коже в области правой скулы виднелись красное пятно и ранка, из которой стекала кровь. Чимин хмурился, закусывал и без того израненные губы, корчился, пытаясь высвободиться из сильной хватки своего обидчика. Я не мог услышать, что ему говорил Кесон, но тут он резко развернул Чимина и прижал уже щекой к стене, сжав длинными пальцами шею парня, предварительно содрав с него черный пуховик и бросив куртку на снег себе под ноги. Я подошел чуть ближе и попытался прислушаться, глазами осматривая место, в надежде увидеть хоть какого-нибудь прохожего. С трудом, но я смог расслышать разговор. — Не нравятся мои прикосновения, красавчик? — с издевкой проговорил он на ухо Паку. Его рука медленно скользила по белоснежной рубашке от плеча по спине, сворачивая к боку, а после касаясь живота. — Здесь тоже неприятно? Чимин жмурился, издавая мычание и хриплые стоны отвращения. Он стал резко вырываться, но Кесон сильнее придавил его к стене и засмеялся. — Я не извращенец, но узнав, что у тебя такие проблемы, мне стало интересно насколько же тебе больно от этого. Уж прости, но да, мне нравиться тебя мучить Чимин. Увы, в этот раз дружка твоего здесь нет, — лукаво улыбнувшись, Чан окликнул своих парней, и те по одному стали подходить к Паку. Глаза Чимина нервно забегали, расширились, он стал задыхаться и трястись от страха. Он пальцами царапал стену, не замечая, что тем самым сдирает в кровь нежную кожу с подушечек. — Не надо! Прошу, нет! — истошно кричал он, начиная плакать. — Не подходите, пожалуйста! Отпустите! Два парня, отстранив Чимина от стены, охватили его руки, крепко сжимая, стараясь быть не только ближе к Паку, но и причинить максимум физической боли. Третий шестак с окрашенными в темно серый цвет волосами, ростом почти под метра два, встал перед Чимином и издевательски провел ладонью по лицу, а после сжал челюсть; дальше его рука остановилась на шее, а вторая — в области живота. Казалось бы, на этом все, но тут здоровяк ударил Чимина в живот, от чего тот болезненно скрючился и упал на землю, держась за место удара. Другой парень пнул его ногой в бок, от чего Чимин съежился и, кашлянув, сплюнул сгусток крови. Я стоял и не понимал, какого хрена ничего не предпринимаю. Кулаки уже были готовы пуститься в бой, но мозг продолжал удерживать тело на месте. Я не решался вступиться, хотел, но не мог. Их было больше. С полной уверенностью могу заявить, что валялся бы там вместе с Чимином рядом, корчись от боли. Но понимал, что если не я, то уже никто ему не поможет. Рядом со мной стояла мусорка, и я вытащил оттуда единственную стеклянную бутылку из-под какого-то напитка. Я тихо подбежал и со всей силы ударил этой бутылкой того здоровяка, что стоял ко мне спиной. Бутылка вмиг разбилась об голову, и парень, потеряв сознание, рухнул на землю. — Че за нах! — воскликнули парни от неожиданности и испуга. — Отошли от него, сейчас же! — закричал я, прикрывая собой Чимина, который продолжал корчиться от боли, держась за ушибленное место. — Надо же, а вот и защитничек подоспел, — с ухмылкой сказал Кесон. — Тебе тогда мало досталось? Еще хочешь получить? Давай, я не против в очередной раз избить твое дрянное личико. — Как всегда, смелый Чон Чонгук. Как всегда, печешься о других, но не о себе. Ты здесь один, а нас много. Смекаешь? Так что шел бы ты дальше по своим делам. — Ты слабак, Кесон, — рявкнул я, — прячешься за спинами своих шестерок, а сам ни черта не можешь, только языком чешешь. Трепло. — Ты палку бы не перегибал, — сказал он, подойдя ко мне вплотную, да так, что наши лбы соприкоснулись. — Была бы у меня эта палка, то я бы ее не гнул, а отхреначил ею тебя. Сил сдерживаться не было, и я сильно толкнул Чана в грудь, от чего тот попятился назад, но мне тут же прилетел хороший хук с лева. Ударивший меня парень, снова замахнулся, норовя нанести еще один удар, но я увернулся и произвел залом руки, и все было бы ничего, если бы двое сзади не схватили меня за руки. Я пытался вырваться, но все было тщетно, а после последовали удары по лицу и в живот от того драчуна. Он нанес два удара по лицу и один в живот, но тут Кесон его оттолкнул, приказав парням пнуть меня на землю, а сам он присел и высокомерно посмотрел. Краем глаза я заметил, что здоровяк начал приходить в себя, но вмешиваться он не стал, увидев своего, так называемого, босса. — Я удивлен… черт, я, правда, в восторге! Хотел бы и я иметь такого друга, как ты, который в любой момент кинется в одиночку на толпу, защищая своего. Похвально, но глупо. Вот только ты не учел одну вещь. Какая-то граната против атомной бомбы, смешно подумать. — Это ты-то атомная бомба? Ничего тупее в жизни не слышал, — усмехнулся я, плюнув ему в лицо. — Вот уродец. Кесон яростно выдернул платок из кармана и протер лицо, злостно улыбаясь. Схватив меня за воротник, он замахнулся, норовя ударить, но внезапно какая-то женщина, проходившая мимо, закричала, бросив пакеты с продуктами на землю, доставая телефон из кармана куртки. — Эй вы! Ну как пошли прочь отсюда, а то сейчас полицию вызову! Кесон резко отпустил меня и вместе со своей верной шайкой засуетился и побежал прочь. — Мальчики, — взволнованная тетушка подбежала к нам и помогла сначала подняться мне, — вы как, в порядке? — Да, спасибо вам. — Женщина хотела помощь подняться Чимину, но я вмешался, — не надо, я сам. — Может скорую вызвать? — Нет! — внезапно откликнулся Чимин. — Ну как же, ты ведь весь в крови… Господи, ужас какой-то. В тюрьму бы таких подонков. — Спасибо, но не нужно врачей. — Мы разберёмся с этим, — успокоил я ее. — Ладно… Ох, будьте аккуратнее. Когда женщина ушла на приличное расстояние, я повернулся к Чимину, который пытался подняться, и поспешил ему помощь, но он махнул рукой. — Не смей! Я послушался. Когда Пак все-таки смог подняться и выпрямился, он взглянул на меня, и я увидел его лицо… в крови и ссадинах, а когда-то выразительные лисьи глаза опухли от слез и покраснели. Парень нагнулся, чтобы поднять пуховик, а после надел его на себя. — Ты как? — заботливо спросил я, стараясь быть как можно мягче. — Как я?! Ты еще спрашиваешь! — яростно выдавил он. — Прости… нужно было раньше… — Раньше что?! Вступиться?! Я тебе что, девчонка, чтобы за меня впрягаться?! — У тебя не было бы шансов в любом случае. — А у тебя они будто были, да? — раздраженно заявил Чимин. — Я не мог допустить того, чтобы ты мучился. — Да какое твое дело? Чего ты прицепился ко мне, — закричал он раздраженно, — мы с тобой не друзья. Я общаюсь с тобой только потому, что мы пишем эту ебаную песню, а так ты мне к херам не сдался, пойми же это наконец. Если ты думаешь, что песня нас как-то сближает, то ты очень сильно заблуждаешься. Мне не нужны друзья, не нужны защитники, мне нужно одиночество, а ты все только портишь! Просто… оставь меня в покое! — Крикнул Чимин и, держась за бок и прихрамывая, прошел мимо меня. Чимин кричал злобное: «Оставь меня», но я отчетливо слышал отчаянное: «Спаси меня». Пускай он возненавидит меня, пускай я буду надоедлив, но я не оставлю его. Я хотел стать для него тем спасательным кругом, в котором он так нуждался, но боялся признаться, в первую очередь, самому себе. Я догнал его тогда и выкрикнул: — Не лги самому себе. — Что? — удивился он, повернувшись ко мне и озлобленно вскинув бровями. — Ты все это говоришь только потому, что хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, но на самом деле одиночество делает тебе еще больнее. Ты смотришь на людей, которые могут спокойно общаться друг с другом, взаимодействовать, и, сам того не замечая, начинаешь завидовать. Ты осознаешь, что никогда не сможешь любить и чувствовать. И из-за этого начинаешь ненавидеть не только окружающих, но и самого себя. Ты требуешь помощи, но просишь об этом слишком тихо. Потом появляюсь я, протягивая тебе руку, но ты боишься ухватиться за нее, ведь не можешь признаться в том, что тебе это необходимо. Необходима чья-то поддержка, чья-то любовь и тепло, которое тебе могут дать. Чимин хотел что-то сказать, но не находил слов. Он молча развернулся и пошел дальше. Я тяжело выдохнул, продолжая смотреть ему вслед, как он медленно прихрамывал, продолжая корчить из себя сильного парня. — Быть может, ты и прав, — он резко остановился, — но я лучше буду продолжать стоять в стороне и завидовать, чем рискну взяться за эту протянутую мне руку. И снова я ничего не смог ему тогда сказать. Он снова ушел, как обычно это делал. Каждый раз, когда он отворачивался от меня, я сильнее к нему привязывался. Все то, что окружало меня, теряло всякий смысл в моей жизни, кроме него. Когда я находился рядом с Чимином, голова пустела, а остальное переставало меня волновать. В такие моменты я был самым настоящим эгоистом. Ни мать, ни отец, ни лучший друг, все этим мысли о них не могли проломить стену, за которой я прятался, думая лишь об этом гребанном парне. Почему он так влиял на меня? Я был смешон. Удивлялся самому себе, тому, как сильно я менялся, стоило оказаться рядом с Чимином. Я и не заметил, как влюбился. Осознал это лишь тогда, когда стоял на крыльце роскошного белого особняка, не решаясь нажать на звонок. Мое сердце было готово вырваться наружу, и руки тряслись как сумасшедшие, и не из-за холода вовсе, а от страха. По телу жар пробегался всякий раз, когда я был готов уже позвонить в дверь. В тот день я, как самый настоящий идиот, проследил за Чимином, потому что снова не смог оставить его одного. Все мысли были забиты лишь им. И если это не любовь вовсе, тогда что это за кошмарное чувство, растущее с каждой минутой где-то там, между ребер, глубоко не в сердце, а в душе? Быть может, это чувство выросло очень давно, но я упорно отвергал его. И все это время я ощущал что-то давящее, что-то такое, что причиняло боль глубоко в груди. Это как маленькое растущее под ребрами хрупкое деревцо. Оно росло и крепло, а в один момент его ветви стали переплетать все органы и беспощадно раздавливать изнутри. Так больно мне было, а я отчаянно не обращал внимания. И когда я коснулся дверного звонка и услышал, как внутри заиграла приятная коротковатая мелодия, то понял, какую ошибку совершил. Хотелось тогда сквозь землю провалиться, испариться, как роса под лучами утреннего солнца, исчезнуть, словно меня и не было. Но даже думая обо всем этом, я продолжал стоять на крыльце вместо того, чтобы просто убежать, как трусливый кролик. Я ждал, но ничего не происходило. Он не открывал ни после второго звонка, ни после четвертого, но я знал, что он был дома. Усмехнувшись своей же тупости, я гневно ударил по двери кулаком и, развернувшись, пошел прочь. На что я злился? На то, что он хочет быть один? На то, что я слишком надоедлив? На то, что признался лишь самому себе? Пытаясь найти виноватого, я в очередной раз убеждался в том, что злиться нужно было лишь на себя. Однако потом, стоило мне сойти со ступеньки, как я услышал шаги, а после скрип открывающейся двери. На пороге появился Чимин все с тем же безразличным видом, не выражающим никакого интереса. Какое-то время мы просто смотрели друг на друга, и в его взгляде я заметил раздражение, разбавленное некой скрытой радостью. Хотя я мог снова смотреть через призму собственного воображения. — Ты следил за мной? — хрипло отозвался он. — Зачем ты здесь? Он был действительно удивлен моим приходом и хотел знать ответ, но я не мог сказать и слова. А что я должен был ответить? Я сам не знал, зачем пришел тогда. Мне хотелось просто быть рядом с ним, но разве я мог сказать ему об этом? — Отвечай! — крикнул он. — Не можешь? Почему бы тебе просто не оставить меня уже в покое, а? Неужели ты думаешь, что таким поведением я стану относиться к тебе иначе? Просто проваливай. — Почему… — прошептал я. — Почему ты так себя ведешь?! Почему отталкиваешь меня тогда, когда я уже не в состоянии уйти самостоятельно? В таком случае, у меня к тебе встречный вопрос, хён, — сквозь зубы проговорил я. — Почему тебе нужно было появиться в моей жизни? Почему ты ворвался в нее так внезапно? Да, ты верно тогда говорил, что действительно губишь мою жизнь, но осмелься понести за это ответственность! Почему именно я, Чимин, попался в эту чертову ловушку? Почему чувства переполняют только меня одного, и почему страдать из-за этого должен лишь я? Но Чимин не отвечал. Он смотрел куда-то в сторону опустив глаза. — Признайся уже, наконец, что это все не просто так. Я не заставлю тебя делать что-то большее, просто прошу, … возьмись за мою протянутую руку и помоги мне подняться.… Помоги мне…***
Дом Чимина был огромен. Внутри царил строгий минимализм, современная отделка комнат, а приятная обстановка грела уютом. Нигде не было и соринки, всё сияло и блестело. Везде соблюдался нерушимый порядок, а каждая вещь лежала на своем законном месте. И каждый уголок освещался, а для декора в углу висели свечи, которые наверняка зажигали ночью. Единственное, что выходило за рамки современности, это винтовая серая лестница, которая разделяла первый и второй этаж. Этот дом был огромен, но совершенно пуст. Ни единого намека на то, что здесь проживало более одного человека. Шаг за шагом я шел за хозяином особняка, то и дело крутя головой, с интересом разглядывая комнаты. Но за всей этой роскошью и красотой этот дом скрывал в себе нечто ужасное, трагичное. Эти мертвенно-белые стены, черных и серых тонов мебель, холодных оттенков свет заставляли непроизвольно вздрогнуть, будто от резкого холода. Я заметил, что в доме не было ни одной фотографии, отсутствовали какие-либо яркие и забавные вещи. Все было слишком прискорбно. Когда молчавший всё это время Чимин пошел в определённую сторону, минуя кухню, я засмотрелся на его стройную подтянутую спину. Он выглядел элегантно: фигура внушала уверенность и власть. — Жди здесь, — строго сказал Чимин, когда мы зашли в просторную гостиную. Я сел на мягкий кожаный диван, провожая парня взглядом. Когда в комнате я остался один, то не знал, куда себя деть. Было очень неловко находиться в том доме. Что-то странное будто витало в воздухе, я чувствовал, что находился не в своей тарелке. Я тихо ждал возвращение Пака, нервно теребя ремешок на рукаве куртки. Минутная стрелка при каждом движении издавала характерное «тик-так», что делало меня ещё более нервным. Прошло около минут двадцати и ничего не изменилось. Ноги сами подняли меня с дивана и я, скинув с себя теплый пуховик, оставив его на белом диване, пошел разгуливать по большому дому. Делая медленные шаги, я старался следовать пути, по которому ушел Чимин. Застал я его в ванной комнате, ярко освещенной настенными лампочками. Пак стоял вплотную к столешнице, смотря в зеркало на свое отражение. Его опухоль на лице спала, но кровоточащие раны все еще остались на своем месте. Чимин кончиком пальца коснулся разбитой скулы и тут же шикнул от резкой боли. Он устало выдохнул, а после снял с себя свою домашнюю черную футболку. Парень слегка повернулся, жалостно рассматривая свою рану на спине, и я заметил, что его первая помощь была просто ужасна. — Я помогу, — Чимин вздрогнул от моего внезапного появления, смущенно прикрывая себя футболкой. — Не нужно. Уйди. — Если не обработать ее правильно, будут осложнения. — Ты врач, что ли, — задал Пак свой риторический вопрос и раздраженно развернулся лицом к зеркалу. — Я не сделаю тебе больно, — я не спеша подошёл к нему ближе, поймав на себе его взгляд через отражение на зеркале, — обещаю. Чимин долго думал, сжимая зубы так, что аж желваки забегали. Он лениво поднял на меня глаза и неуверенно кивнул. Я заметил, как он трясётся и нервничает, и это заставляло волноваться и меня. Я знал, как сильно он боялся чужих прикосновений, но не понимал, почему это происходило. Я старался делать все максимально осторожно, но получалось видимо не очень, судя по тому, как Чимин жмурился, впиваясь пальцами в гладкую поверхность столешницы. Я аккуратно вытер застывшую кровь с кожи спиртовыми салфетками, а потом легонько подул на рану. Пак слегка морщился от неприятных и пощипывающих ощущений. Обрабатывая рану, я неосознанно засмотрелся на него. Только стоя к нему слишком близко, была видна наша разница в росте. Чимин был ниже меня на пол головы, и из-за своей худощавой фигуры он казался таким миниатюрным и хрупким. За слоями его одежды, в которую он любил кутаться, я всегда думал, что этот парень довольно силен, но стоило увидеть его без футболки, он тут же стал похож не на крутого старшекурсника Пак Чимина, а на миленького Чим-чима. В тот момент он казался таким беззащитным и жалким, нервно покусывающим пухлую губу. Плавно скользнув взглядом по его торсу, отражавшемуся в зеркале, я заметил парочку маленьких шрамов на груди и животе. Я был очень удивлен, увидев их, и множество вопросов снова забили мою голову. Снова я удивлялся тому, сколько у этого парня было секретов. Я закончил, когда заклеил рану большим пластырем, и тогда Чимин расслабился, стоило мне опустить руки. — Спасибо, — выдавил он. Пак тут же начал собираться, убирая медикаменты в ящик. — Постой. Твое лицо. — Плевать, — прыснул парень, потянувшись за бинтом, но я резко хлопнул рукой по столешнице, прикрыв бинт ладонью. Чимин от неожиданности осекся. — Не дури, а. Если такой беспомощный, дай хотя бы другим тебе помочь. Чимин взглянул на меня исподлобья, но все же согласился. Парень закрыл глаза и снова напрягся. Я же почти невесомо дотронулся до ранок на лице, протерев их ватным тампоном, а после наклеил маленькие пластыри. Тогда было очень тяжело сосредоточиться, поскольку Чимин был так близко ко мне, что я мог рассмотреть черты его лица. Пак был напряжен, поэтому брови его были нахмурены, отчего на лбу появилась морщинка, а опущенные ресницы слегка подрагивали. Его волосы на вид казались мягкими, что хотелось коснуться пальцами и ощутить эту мягкость. Скулы, что так выделялись на светлой коже, придавали лицу более мужественный вид, но Чимин по-прежнему выглядел передо мной слишком миловидно. Не осознавая своих действий, я взглядом спускался ниже, уделяя внимание острым, выпирающим ключицам, и пошел бы дальше изучать чужое тело, если бы не тот самый шрам в области груди. В тот момент, когда я был так близко к Паку, я мог разглядеть этот жуткий отпечаток прошлого Чимина. Я медленно потянулся к выпирающему, слегка вздутому шраму, но тут мое запястье резко отдернули. Я вздрогнул от испуга, а жар бурей пронесся по телу, когда я осознал, что натворил. — Не смей! — рявкнул Пак, до боли сжимая мою руку. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, и я чувствовал нарастающую боль от того, как сильно Чимин сжимал запястье. Но Пак резко отдёрнул руку и попятился назад, прижавшись к столешнице спиной и смотрев на меня испуганными донельзя глазами.