Keep out

К заводу они пробрались без приключений: честный Джунджи слово сдержал, обеспечив ребятам незамеченное перемещение по Идзуми. На воротах, точно привет из прошлого, висели запыленные черно-желтые ленты, точно такие же, как вокруг сожженной гостиницы. Махиро поежился, переступая их. Внутри было темно как в пещере, но благодаря фонарикам главный цех нашли быстро, и уже скоро, засучив рукава, информант копался в ржавом механизме, беспрестанно что-то подвинчивая, подкручивая, смазывая, заменяя и матеря. От «лирика», как его нарек торгаш-техник, толку не было никакого, скорее наоборот, он крепко мешал, поэтому Махиро, дабы не раздражать, скромно расположился поодаль. Прошло минут тридцать. Блоха не чувствовал никаких посторонних запахов и, хотя и помнил предупреждения, не слишком верил, будто где-то утечка. Однако на всякий случай потрогал все трубы, винты и соединения еще раз. Поглядывая на увлеченного информатора, который, как выяснилось, вправду неплохо шарил в механике, вокалист не мог не восхищаться его талантами, хотя сердце музыканта ныло от странной смеси горечи и тоски. Раз за разом в поисках причины он прокручивал в памяти эпизоды их недолгого общения, особенно последний: по пути сюда ребята молчали, и Махиро, задумчиво провожая глазами проносящиеся дома, пустился вспоминать события сегодняшней ночи. То и дело он ловил себя на непонимании: что толкнуло его двойника к столь опасной жизни? Принимать, будто параллельный Сендай прогнил насквозь, ему не хотелось. - Скажи... – вдруг проронил фронтмен. – Ты бы хотел жить иначе? - Иначе? – переспросил информатор, не отрываясь от мокрого шоссе. Его тонкие красивые руки расслабленно покоились на руле, как завораживающий пример совершенства, и сталь колец поблескивала, провожая смазанные огни. – Это как? - Ну... не мошенничать, не подставлять, не торговать краденым. Зарабатывать честно. Блоха расхохотался – похабно и громко, так, что музыкант даже обиделся. - Честно? Ты сказал «честно»? О боги! – Блоха театрально хлопнул себя по лбу. – Махиро-кун, не тупи: я жить хочу, а не выживать и, знаешь ли, уже выбрал между баблом и совестью. По-другому здесь не бывает, – и прибавил мрачно, с издевкой: – Выхода нет. Стоя сейчас у пошарпанной заводской стены, рокер отчаянно не желал соглашаться со своим оппонентом. «Ничего общего между нами, – сокрушался музыкант, перебирая услышанные сегодня в свой адрес грубости, словно четки. – И все же...» И все же Махиро знал, что, даже полярно расходясь во взглядах, привычках и нравственных принципах, в чем-то он совпадал с дикарем из городских джунглей, что, как ни прискорбно, он привязался к этому мелкому чудовищу, обладавшему, как ни парадоксально, большим искренним сердцем. Блоха не был пропащим. Он мог измениться, если бы захотел. «Встретиться бы нам снова и поговорить по-нормальному», – промелькнуло в подсознании Куросаки, пока его воспаленный мозг вспоминал, что за всю ночь ни разу не вкусил никотину. М-да, вокалист непростительно давно не курил – может, сердце ноет от нервов? Пошарив по карманам, он лениво вытащил сигарету, взял в рот, привычно поднес зажигалку, подаренную ему кем-то из ребят то ли по случаю Дня рождения, то ли просто так. «Скоро я буду дома», – с улыбкой подумал Махиро, мирно глядя, как чумазый информант поднимается на ноги, отряхивается, намереваясь, видно, сообщить хорошую новость. Однако, посмотрев на солиста, он почему-то вмиг побледнел. - НЕТ! – резко выставив руку, крикнул Блоха. Но было поздно. Прогремел взрыв.

The end

Написано и отредактировано: 17–28.10.2016 г. Берлин, Германия – Минск, Беларусь