Runaway, Baby

      Принцессе казалось, что холодные пальцы Айседоры все еще касаются ее. Она смотрела в потолок, лежа прямо на полу, посреди комнаты, поглаживая Фрака и думая о том, что эта женщина, вероятнее всего, точно связана со всеми ее проблемами.       С чего начались все ее беды? С появления Тоффи Рабена. Наверное, если бы ей сейчас предложили отправится в прошлое и избавить ее от встречи с монстром, то девушка бы не раздумывая согласилась. Глоссарик все еще изучал тот медальон, найденный в воспоминаниях Мун. Баттерфляй снова могла спокойно пользоваться палочкой, больше никаких голосов в ее голове не было, кроме голоса ее разума, нещадно кричащего о том, что принцесса поступила не правильно, признавшись ящеру. — Фрак, ты же понимаешь меня, да? — она подняла кота над собой, надеясь, что он ответит ей, но животное лишь мяукало.       Все подозрения на тему того, кому же понадобилось инфицировать ее палочку, падали на Айседору. Как и зачем — Мун даже предположить не могла. Как вообще она может быть связана с женщиной, которую первый раз в жизни, если не считать ее снов, видела в особняке Пинкертонов? У нее было множество вопросов, если она начнет перечислять, то уйдет не меньше часа. — Мун, ты искала в библиотеке ту книгу, что мы видели в твоих воспоминаниях. — Не-а, — девушка перевернулась на живот, заглядывая под кровать, ища Глоссарика, но видела только свою книгу заклинаний, огромную и неподъемную, но принцессы Мьюни без особых проблем могли носить ее с собой, как носят школьники свои учебники. — Так почему бы тебе этим не заняться, принцесса? Я все равно только начал понимать, что это за штука, у меня уйдет много времени. А ты бы могла потратить его с пользой, раз уж все равно не хочешь заниматься. — Колдовать в шесть утра — не самая лучшая идея, поверь, — девушка поднялась на ноги и, накинув теплую махровую кофту, вышла из комнаты.       Тишина в дворцовых коридорах не была угнетающей, скорее же просто предавала некое очарование и таинственности королевскому замку. Принцесса подсвечивала дорогу палочкой, но все равно то и дело набредала на какую-нибудь вазу, цветок или что-то еще, чему не следовало попадать ей под ноги.       Тысячу раз чертыхнувшись, Мун все же добралась до библиотеки, где ее ожидала все та же непроглядная темнота, пыль и горы книг. И где здесь искать раздел по черной магии? Она с роду не интересовалась подобным, а книги такие так вообще держала в руках только на уроке защиты от темных сил.       Бредя меж высоких стеллажей, принцесса невольно подрагивала. Ну и страшно же здесь было в темноте. В своих поисках Баттерфляй забрела так далеко, что едва ли не начала боятся не найти обратного пути. Оказавшись в самой глубине королевской библиотеки, она рыскала в поисках нужного отдела. История Мьюни, психология, анатомические справочники, все кроме того, что было нужно.       Наконец отчаявшись, мьюнианка села, опершись на , устремив взгляд на стеллаж с макулатурой напротив и осознала, что ей очень хочется спать. Сон захватывал ее сознание, постепенно затуманивая ее разум.       Девушка была уже в том состоянии, когда вроде уже спишь, но все же слышишь посторонние звуки и чувствуешь, что происходит вокруг. И именно в этот момент с нижней полки, со страшным грохотом, свалилась толстая книга, напугав ее внезапным шумом. Кажется, кто-то свыше желает, чтобы она узнала то, что было написано там.       Зевнув, Баттерфляй подтянула книгу к себе, уложила ее к себе на колени. Листы были желтыми и пожухлыми, казалось вот-вот рассыпаться в руках, ей лет сто, наверное, если не больше. Мун открыла первую страницу, не найдя имени автора ни на обложке, ни на титульном листе, на котором было большими красными узорчатыми буквами выведено: «Биография рода Комет». Комет, Комет, Комет… Эта фамилия была ей очень знакома. Наверное, это фамилия какого-нибудь очередного знаменитого герцога, которого она не запомнила.       Текст начинался стандартно для всех книг, написанных в жанре «биография». — Род Комет ведет свое начало… бла-бла-бла… — пропуская огромные абзацы, Мун пробегала глазами по страницам, останавливаясь только на иллюстрациях, на которых были изображены красивые дамы и кавалеры в роскошных одеждах, вероятнее всего они были намного более непривлекательными в реальной жизни. Художники для биографических книг всегда приукрашивают, дабы угодить заказчикам. — Фелиция Комет вышла замуж за Адрэта Блэка…       Нудятина. И что полезного или хотя бы мало-мальски интересного принцесса должна была здесь найти? Продолжала небрежно листать страницы, ее внимание привлекла одна из иллюстраций. Высокая женщина показалось ей слишком знакомой, как и мужчина, стоящий рядом с ней. Баттерфляй взглянула на надпись под картинкой, и, как только прочла ее, захлопнула книгу и отбросила в сторону.       Этого. Не может. Быть. Айседора Комет и Дориан Баттерфляй в день своей свадьбы.

***

      Мун крепче прижала к себе учебники, словно книги могли защитить ее от пристального взгляда Тоффи. Стараясь делать вид, что не замечает ящера, девушка из последних сил удерживала спокойствие за тонкие ниточки, которые соединяли ее с этим состоянием, но нити натягивались все сильнее и вот-вот должны были лопнуть. Ее ромбы стали темно-фиолетовыми, выдавая все чувства, хоть на щеках, под тонким слоем тонального крема, был не заметен румянец.       А Рабен наблюдал за ней, не зная, что сделать. Он добился от нее признания, но что с этого было проку? Элизабет была права, монстр, занятый этим бессмысленным соперничеством с Йохансеном, едва ли не забыл свою главную цель. Действия Мун сбили его с толку совсем: вчера вечером она решительно призналась ему, а сегодня с самого утра опять избегает.       Но и своих чувств он не понимал. Ему вообще это было в новинку: волноваться о ком-то, кроме себя. Раньше спектр его чувств заключался в злобе, призрении, ненависти и тех промежуточных эмоциях, которые могли возникнуть между ними, а теперь он испытывал по отношению к принцессе Баттерфляй нечто совершенно новое. Это было что-то сильное и тяжелое, что-то, что тянуло его на дно собственного омута с усмехающимися чертями.       Но ответа на вопрос, что же делать в такой ситуации, он найти не мог. Эта девушка привлекала его тем, что была довольно умна, нет, даже слишком умна для своих пятнадцати, да и что кривить душой, мьюнианская принцесса безусловно была красива. Неудивительно, что Тоффи и Ривер были далеко не единственными, кто пытался заполучить ее сердце, из-за чего Рабен даже испытывал некое подобие жалости по отношению к своей жертве. Ни у тех, ни у других не было никаких благородных намерений.       Тянущая боль в груди, похожая на ту, что бывает в мышцах после большой нагрузки, отвлекала ящера от попыток разрешить эту проблему. Наверное, не прошло бесследно то заклинание Дезель, которое предназначалось Баттерфляй. Пусть он и смог остаться после него в живых, но последствия могли быть самыми разными. Боль возникала резко, от чего темнело в глазах и сознание отключалось. Ему удавалось держаться, прилагая огромные усилия, но надолго его не хватит.       Когда шум в коридоре стих, свидетельствуя о том, что ученики разбрелись по кабинетам, Тоффи заметил, что Мун шла к нему. Неуверенно, нерешительно, как-то слишком медленно, будто не собиралась присаживаться на подоконник рядом с ним, и, заикаясь и спотыкаясь, промямлив жалкое «Привет», замолчать. Но именно это произошло, как только она очутилась рядом с Рабеном. Девушка потупила взгляд, устремив его на каменный пол. — Эй, не надо меня бояться, я не собираюсь кусать тебя, детка, — усмехнулся Тоффи, развернув ее лицо за подбородок к себе, задержав свои пальцы так, что едва касался ее кожи, наблюдая, как она вздрогнула и прикусила губу. — Но если ты будешь от меня убегать, то я догоню тебя, заберу к себе домой и съем.       Мун с решительностью отодвинулась, стараясь за угрюмым выражением лица скрыть свои эмоции. Удавалось ей это плохо. Рабен не раз замечал, что ей бы не мешало подтянуть актерские навыки, если она хочет, будучи королевой, действительно хорошо прятать свои эмоции. Верно, ведь он, как актер, достиг весьма высокого уровня. А будь это неправдой, то обдурить принцессу было бы намного тяжелее. — Слушай, Тоф, то, что я тебе вчера вечером сказала… Знаешь, у меня было словно какое-то помутнение рассудка… В общем, не воспринимай это всерьез… — мямлила Баттерфляй, не в состоянии заставить шевелится онемевший язык. — Та ли это Мун, что вчера так смело заявила о том, что любит меня? Хватит мямлить, соберись. — Ты ведь и так меня прекрасно понял, верно? — рявкнула ни с того, ни с сего совершенно ненормальным для себя голосом принцесса. Мьюнианка даже сама несколько испугалась собственного голоса. — Докапываешься, как всегда! — Мун, ты в порядке? — в голосе ящера проскользнули нотки волнения. Нет, такого он не хотел. Обычно она куда спокойнее реагировала на подобные реплики. — Со мной все в порядке, — глубоко вздохнув и, умерив разбушевавшуюся ни с того, ни с сего злобу, Мун снова уставилась в пол, наклонив голову, чтобы кудри закрыли лицо, и начала твердым и спокойным голосом. — Я хотела сказать, что мои вчерашние слова были ошибкой. Я просто ляпнула не подумав, пойми меня. — Да? Значит ты меня не любишь? — Нет. — А теперь скажи мне это в глаза. Давай, скажи, что ты меня не любишь, — он приблизился к ней. — Я тебя не люблю, — не поднимая головы, ответила Баттерфляй. — Смотри в глаза. — Я тебя не люблю! — она резко выпрямилась, быстро стерев рукавом выступившие на глазах слезы. — Очень милые попытки отрицать свои чувства, детка, очень милые, — он наклонился к ней и в легком поцелуе коснулся ее губ. — Жди моего звонка вечером, мы с ребятами собирались сегодня в клуб.       Прозвенел звонок на урок.