Волшебство нового века

Гермиона изучала дом дотошно, упрямо и с толикой раздражения. Гарри бы ей наверняка гордился. Она практически слышала его одобрительные аплодисменты, когда вылезала из камина, вымазанная в золе, или когда проводила ладонями по стенам, стараясь подушечками пальцев найти что-то странное, непонятное, волшебное. Практиковаться в беспалочковой магии здесь она не рисковала, оставалось полагаться исключительно на природную внимательность. И та вопила, что этот дом, старый, полный пыли и сквозняков, не имеет к Персивалю Грейвсу совершенно никакого отношения. Представить его живущим в таком месте — это примерно как на леди из высшего общества нацепить соломенную шляпу бродяги и сказать, что такие — последний писк сезона. Здесь, безусловно, были какие-то продукты, были газеты, даже пара десятков книг: зельеварение, чары, лекарственные растения, даже трактат об обскурах нашелся на одной из полок. Его Гермиона читала на пятом курсе, потрясло, пожалуй, даже больше крестражей. Была спальня, где, кажется, периодически кто-то и правда спал, даже порох летучий был на каминной полке в гостиной — простая металлическая коробочка, которую она не смогла открыть, как ни старалась. В этом доме, который на первый, второй и все последующие взгляды казался до последней щепки маггловским, совершенно не мог проживать волшебник. Особенно мракоборец. Никаких вредноскопов, запасов зелий или защитных артефактов. У Гарри, которого трудно заподозрить в излишней паранойе, такого добра хватит, чтобы забить целую комнату в доме на площади Гриммо. А здесь первоклассный колдун, бывший директор Отдела магического правопорядка в МАКУСА, побывавший в плену, полагается исключительно на защиту дома? Даже не заклинание Доверия, простые чары. — Брехня, — озвучила вердикт Гермиона и посмотрела в окно. Смеркалось. Грейвс ушел еще в десятом часу утра, категорически порекомендовав не пытаться сбежать. И ей не оставалось ничего, кроме как согласиться. В самом деле, куда податься волшебнице без волшебной палочки, которую — стоит только кое-кому щелкнуть пальцами — будут искать все. И даже отношение некоторых мракоборцев к Грейвсу не станет препятствием для того, чтобы ее нашли и уже точно больше не потеряли. Да и встречаться с тысяча девятьсот двадцать седьмым годом лицом к лицу Гермионе вовсе не хотелось. Знание истории родной страны не могло освободить потрясения, которое продолжало накатывать волнами. Теория путешествий во времени настолько плохо изучена, что Гермиона на самом деле подумывала по возвращении домой взяться за написание собственной монографии. Хлопок раздался на кухне: незамысловатой и по-деревенски грубоватой, как в Норе, только холоднее. Гермиона встрепенулась и поспешила туда. Грейвс тяжело опустился на грубо вытесанный табурет и положил перед собой на стол волшебную палочку. Ее палочку. — Удивительное дело, мисс Грейнджер. — Вы решили мне ее вернуть? Он покачал головой: — Я имел удовольствие пообщаться с Джервейсом Олливандером. Исключительно искусный творец, давние традиции создания палочек. — Верно, — подтвердила Гермиона. — Они производят их с триста восемьдесят второго года до нашей эры. — Отличная память, — похвалил он, бережно беря в руки палочку и осторожно проводя кончиками пальцев по дереву. Гермиона прошла к столу. Ей даже на секундочку показалось, что палочка, родная, своя, привычная, скучает и зовет. Значит, все еще принадлежит ей. Гермиона вздохнула и заняла табурет напротив Грейвса. — Спасибо. И что же сказал мистер Олливандер? — О, он узнал вашу палочку. Не саму, разумеется, но стиль, он настолько узнаваем, а материалы, использованные при создании, идеальны, что невозможно допустить даже крупицы сомнений, какой мастер ее создал. Виноградная лоза, мисс Грейнджер? Она кивнула. — Вернете? — Пока нет. — Он убрал ее в карман мантии. — Позже. — Все еще сомневаетесь в моей истории? Грейвс посмотрел на нее внимательно, изучая, но не давя, словно решал какую-то крайне важную задачу, например, стоит ли верить Гермионе Грейнджер. Да, определенно, эту. — Знаете, в чем прелесть того, чтобы быть параноиком? — поинтересовался он. — Очевидно, не верить никому. Простой ответ, подумала Гермиона. Слишком простой и очевидный. Этот человек — сотня белых пятен в биографии, темная мантия, посеребренные виски и слава дуэлянта экстра-класса, он вообще не может верить никому, не оставляя лазеек для мимолетных сомнений, легких догадок и железных убеждений. Правильная позиция. — Зачем я здесь? — спросила она тихо, опустив голову и глядя на свои чуть подрагивающие ладони. — Почему вы не доложили обо мне начальнику или даже самому Министру? Они ведь тоже могут защитить меня от вероятного влияния Гриндевальда. Спрячут, он не доберется. — Мой начальник — идиот, — бросил Грейвс. Пренебрежение в его голосе отчетливо отдавало сталью. — А Министр — вдвойне идиот, потому что не считает проблему Гриндевальда проблемой. Пример Нью-Йорка их ничему не научил. — Вы не ответили на вопрос. Зачем я здесь? Он хмыкнул: — Это просто, мисс Грейнджер. Я не верю вам. Но если вы действительно жертва, а я допускаю, что это так, то должен вам помочь. — Почему? — нахмурилась она. — Вы не похожи на альтруиста. — Потому что никто не должен оставаться один, Гермиона, — чеканя слова, ответил он. — И потому что вы опасны. Одно ваше появление в министерстве в качестве жертвы — и уже через пару часов о вас станет известно если не всему сообществу, то некоторой его части. Как думаете, что можно сделать, если знать прогноз погоды на завтра? — Взять зонтик или оставить его дома, — выдохнула Гермиона, практически слыша грохот, с которым рушились ее надежды попасть в закрытую библиотеку министерства или проконсультироваться с невыразимцами. — Сегодня я подумаю над вашей легендой, а завтра будем решать проблемы. — Легенда? — Ну вы же не собираетесь до скончания века сидеть в глуши и дожидаться, пока срок вашего путешествия просто истечет? Она покачала головой: — Конечно, нет. Легенда будет кстати. Грейвс поднялся на ноги и указал на несколько свертков на разделочном столе: — Приготовьте себе ужин. — Спасибо, вы очень… Ее перебил хлопок. Трансгрессировал. *** В каждой истории, знала Гермиона, обязательно должен быть герой. И было бы очень неплохо, если бы в этой, образца двадцать седьмого года, таковым стал Персиваль Грейвс. Хотя бы чуть-чуть, потому что помощь ей действительно нужна. Быть собой здесь ей было нельзя, нет ни имени, ни истории. Не найти работу, не подтвердить знания и квалификацию. Можно выдумать новое, но не подтвержденные ничем и никем слова стоят мало в любом месте и времени. В мире волшебников сложно притворяться кем-то другим так, чтобы никто, совершенно никто, этого не заметил. Гермиона выдохнула, вглядываясь в собственное отражение, полное теней, что ластились к ней заскучавшими зверьками. В этом доме действительно мало кто бывал. Эта спальня, показалось Гермионе, пустовала и вовсе всегда, словно она была здесь первой гостьей. — Совершенно никто, — шепнула немного мутному отражению, и то, ей на мгновение показалось, ухмыльнулось злодейски в ответ. Тишина комнаты, нарушаемая только надрывным тиканьем старых часов, давила на уши. Отойдя от зеркала, она забралась на кровать и задула свечи. — Совершенно никто. Разве возможно? — спросила Гермиона у чуть сереющего над ней потолка. И почувствовала, как холодит ладони. — Кто вы на самом деле, мистер Грейвс? «И что случится, если вы будете мне помогать?»