Путь навстречу

Они много и часто разговаривали, вот только, вдаваясь в мелочи вроде любимого фильма или блюда, упускали фундаментальные знания, не имея представления ни о месте проживания соулмейта, ни о его имени. Почему так происходило, Виктор ответить не мог, хотя и ощущал где-то в глубине души, что это нужно сделать как можно скорее. Японец со временем стал владеть английским языком примерно на том же уровне, что и сам Никифоров, иной раз описывая явления в таких подробностях, которые обычным школьникам даже не снились. Вот только рисунки так никуда и не делись с рук Виктора, напротив, став почти неотъемлемой частью разговора. Ведь обычно общение между ними начиналось именно с них. Как правило, соулмейт зарисовывал что-нибудь на запястье, тем самым привлекая к себе внимание. В какой-то момент, рассматривая мордочку пуделя на месте сплетения вен, Никифоров отметил, что, в сравнении с первыми каракулями на его коже, это изображение смотрится почти произведением искусства. "Мне подарили пуделя!" — спустя пару мгновений, после того как невидимая рука закончила дорисовывать шерсть, появилась надпись. Но стоило Виктору удивлённо вскинуть брови, взяв в руки ручку, чтобы ответить, как следующая фраза, проступившая на коже, ввергла его в ступор. "Я назову его Виктором! В честь Виктора Никифорова, человека, которого я безмерно уважаю и которому я благодарен за то, что он меня вдохновил заниматься фигурным катанием!" Раз за разом перечитывая одну и ту же фразу, парень пытался уловить её суть. Краем сознания он понимал, что человек ждёт его ответа, но просто не мог справиться со своими удивлением и смятением внутри. "Так не бывает... — нервно улыбнулся про себя Никифоров, ощущая, как сердце бешено бьётся в груди. — Это какое это уж слишком фантастическое совпадение..." Кажется, на той стороне связи почувствовали его эмоциональное состояние, но интерпретировали, к счастью для фигуриста, несколько иначе. "Ооо, так тебе он тоже нравится? Правда он классный? Ты встречался с ним в жизни??" Спохватившись, что может в любой момент выдать себя, Виктор уклончиво ответил, что ему доводилось сталкиваться с этим человеком, но лишь мельком. На что получил такую мощную волну радости и восхищения, что аж сердце закололо от переполняющих эмоций. Уткнувшись лицом в стол, Никифоров, не сдержавшись, залился громким смехом, не в силах не отметить всей абсурдности ситуации. В тот вечер, а также во многие последующие Виктор так и не признался, кем является на самом деле, позволив себе растворяться в этом по-детски искреннем восхищении и почитании со стороны своего маленького соулмейта. Он с улыбкой наблюдал, как мальчик на той стороне мог часами описывать эмоции, испытываемые им во время выступления своего кумира. Тогда, повинуясь минутному порыву, Виктор посоветовал ему начать смотреть прямые трансляции. Но он и подумать не мог, что это повлечёт за собой такие огромные последствия. Во время следующего выступления на льду для него открылись новые горизонты. В этот раз, стоило конькам коснуться скользкой поверхности, как его просто накрыло волной всепоглощающего восхищения. "Он смотрит", — улыбнулся Виктор, остановившись в центре катка и глубоко втянув холодный воздух в лёгкие. Как напишут позднее в газетах и журналах, это было самое невероятное выступление за всю карьеру фигуриста, а также за многие десятилетия спорта. И они с этим заявлением попадут в самую точку. Сам того не подозревая, соулмейт даровал Виктору крылья за спиной, которые буквально не давали упасть ему на лёд. Вечером, смотря, как родственная душа исписывает свои руки восхищёнными возгласами о прекрасном выступлении любимого фигуриста, Виктор мысленно признавался ему в том, что это была полностью его заслуга. Но произнести вслух, а уж тем более написать об этом почему-то не мог... О его связи всё так же не было известно ни одной живой душе: он тщательно скрывал свои надписи, заранее предупреждая мальчишку на той стороне, когда не стоило пытаться связаться с ним. Но, несмотря на все меры предосторожности, он всё же имел одну сентиментальную привычку, которая при случае могла выйти для него боком. Виктор фотографировал каждую переписку со своим соулметом, не пропуская ни одной, с первого дня их общения. Когда Никифорову было двадцать два, количество фотографий в его папке на компьютере перевалило за несколько тысяч. Но, вопреки всему, пересматривать он их не спешил. Они просто были, и этого для душевного спокойствия фигуриста было более чем достаточно. *** В студенческие годы Виктор вёл очень активный образ жизни. Несмотря на адские тренировки и частые разъезды по стране и миру, он умудрялся ещё участвовать в разных мероприятиях от университета. Ну и, конечно же, быть частым гостем на вечеринках, за что, собственно, и прослыл среди курса душой компании. Но, когда его нога переступала порог комнаты, где проходило мероприятие, он, как правило, сразу предупреждал: "Извините, народ, я сегодня не пью!" — за что неизменно получал хор недовольно стонущих голосов, который, впрочем, Виктору не составляло труда заткнуть. Он с завидным постоянством доказывал всем, что умеет веселиться и без алкоголя в крови. Причиной же его воздержания был не только спорт, но и тот факт, что соулмейт всё же был ещё несовершеннолетним, и как на него повлияет спиртное, проверять не хотелось. Вот только в тот вечер обстоятельства сложились иначе. Человек на той стороне связи молчал уже третий день, вызывая внутри Виктора смесь беспокойства и раздражения... "Мог бы и отписаться..." — недовольно думал он, с приклеенной улыбкой смотря на беснующихся одногруппников. Вечеринка в честь сдачи сессии набирала обороты, грозя захватить своими масштабами всё общежитие. В какой-то момент внутри парня что-то сломалось, и захотелось банально расслабиться. "Могу я хоть раз позволить себе отдохнуть?" — оправдывался про себя Никифоров, наливая в стакан выпивку. К тому же девушка, что сидела напротив и строила ему глазки, была уж больно милой. Никто не мог осудить его за то, что он поддался моменту. Молодому неискушённому организму хватило пары стаканов, чтобы сознание заволокло приятной дымкой. Естественно, о поддержании каких-либо внутренних барьеров даже речи идти не могло. Вечер пролетел почти мгновенно, оставляя на утро в голове лишь редкие пробивающиеся из тумана образы. Совершенно бесстыдные танцы, игры, так или иначе сводящиеся под пьяный хохот к пошлым намёкам... Ощущение полной эйфории и безнаказанности, заполняющее всё внутри... А также размывающееся лицо одногруппницы, что так завлекающе шептала ему на ухо разные пошлости и вела его за собой по коридору в свою комнату. К своему стыду, Виктор плохо помнил эту ночь, хотя, по сути, она была у него первой. В память врезалось лишь чувство всепоглощающего мощного удовольствия. Такого сильного, что его, конечно же, ощутили на той стороне связи. Ещё никогда Виктору не было так стыдно, как следующим утром, обнаружив на предплечье скупое: "Рад за тебя" Этих трёх слов хватило, чтобы хмель мгновенно выветрился из головы. Стыд тугой пружиной стянул всё внутри, делая его движения рваными и неуклюжими. Не обращая внимания на девушку, что настойчиво просила остаться, он быстро собрался и покинул чужую комнату. Его состояние в тот момент характеризовалось лишь словом «разбитый». Ему было мучительно плохо. И дело было далеко не в головой боли, с которой началось его утро. Оказавшись в своей комнате, он непослушными пальцами задрал рукав рубашки и вывел корявое, но искреннее: "Прости" Виктор очень раскаивался, понимая, что простить такое сложно... Следующие две недели прошли в попытках достучаться до своей родственной души, вот только в ответ ничего, кроме шпаргалок, ему не приходило. "Он сдаёт экзамены", — подумал Виктор, разглядывая такие аккуратные, но совершенно непонятные иероглифы на своей ладони. И волна стыда снова накатила изнутри, заставляя его мысленно проклинать свою несдержанность. Тогда-то и было принято решение начать изучение этого казавшегося сложным языка. Первой по-настоящему сильной эмоцией, разделённой японцем с Виктором, стала боль, в то время как сам Никифоров поделился с родственной душой грязным и неправильным удовольствием в пьяном угаре. Ещё очень долго после этого Виктор считал, что это было настоящим предательством с его стороны.