Greensleeves

Анна была великолепна. Пусть ее прекрасные темно-каштановые волосы были спрятаны под чепцом яркого сапфирового цвета, а пышная грудь утянута корсетом, и ноги укрыты плотной дорогой тканью длинной юбки, Генрих знал, что стоит снять все это великолепие, которое сейчас было лишним, и он узрит небесную красоту ее шелковистого и стройного тела настоящей кельтской богини. Или древней демоницы, созданной в глубинах преисподней, чтобы соблазнять земных мужчин. Это было неважно. Ангел она или демон, Генрих не испугался бы ни одной из ее ипостасей. Ибо для него она была целым миром. И добром, и злом, и счастьем, и несчастьем, и из ее рук он был готов принять и корону триумфатора, и колючий венец мученика, ведомого к своему кресту. - Анна, - чуть слышно шепчет очарованный король, глядя на предмет обожания: аристократка сидела на своей постели, положив руки на колени, загадочно улыбаясь и словно призывая правителя к более решительным действиям. Но Генрих медлил. Одно неосторожное движение, и красивая иллюзия может разрушиться, и на месте счастливой любимой женщины окажется плачущая девчонка, оскорбленная напористостью его Величества. Однако Генрих подходит. Один робкий шаг и вопрос в глазах – можно ли еще ближе? Анна молчит. Еще один шаг и чуть больше решительности в глазах. Анна напрягается. Еще шаг и король уже точно знает, что не отступится. Анна убирает руки назад, упираясь ладонями в мягкую постель. Генрих присаживается на колени перед своей царицей. Его властная рука как можно нежнее и осторожнее захватывает ее ножку, бархатистая и пахнущая розовым маслом кожа которой скрыта от его глаз и поцелуев плотной и такой ненавистной сейчас тканью чулок. Король медленно проводит пальцами по ее ножке, поднимаясь выше, к бедру, пытаясь нащупать край ткани, чтобы сдернуть мешающую тряпку и увидеть то, что было так желанно. - Мой король, - сладко произносит Анна, кладя свою ладонь на ладонь правителя, давая ему знак остановиться. – Мне кажется, Вы зашли слишком далеко. В прямом и переносном смысле. Генрих вздохнул, но в душе он восхитился тому, насколько чиста была его возлюбленная. Она желала стать его женой, и даже несмотря на то, что она уже отдала ему свои душу и сердце и поклялась любить его до конца дней своих, она все еще упорно продолжала хранить невинность, чтобы одарить короля своим телом в их первую законную ночь. Это в самом деле было достойно восхищения. - Моя дорогая Анна, - король начал говорить так, словно за этим обращением должна была последовать длинная восторженная речь, но он осекся на секунду, а затем крепко прижался своими губами к ее, сжимая ладонями ее плечи. Анна горячо ответила на поцелуй и подалась вперед, падая в объятия Генриха. Обхватив девушку за талию, он приподнял ее над собой, не разрывая поцелуя, и сильнее обнял ее. Но не успел он насладиться сладостью ее губ и близостью ее дыхания, как Болейн поспешила вырваться из оков его рук и встать на ноги, чтобы ощутить безопасную твердость пола под стопами. - Вы слишком горячи, Ваше Величество, - сказала раскрасневшаяся Анна и отошла к окну. – Мне жарко в Ваших объятиях. Довольный и раззадоренный, Генрих улыбнулся и обнял Анну со спины, но та не шелохнулась, а вместо этого задумчиво начала: - Вот уже второй год это длится. Второй год вопрос с церковью никак не разрешится. Генрих, знал бы ты, как же сильно я хочу стать твоей женой и подарить тебе наследника. Но природная скромность не позволит мне сделать это до того, как я встану вместе с тобой перед алтарем. Никак не раньше. Но между нами столько препятствий… Боюсь, наша мечта никогда не осуществится. - Не говори так, Анна! – король резко развернул Болейн к себе лицом и испуганно посмотрел ей в глаза. – Никогда не говори подобного. Даже если весь мир пойдет против меня, я буду бороться с ним за тебя. Ты мое начало и мой конец. Нет мне жизни без тебя. - О, Генрих… - на глазах у Анны выступили слезы, и она прижалась к груди возлюбленного короля. – Ожидание омрачает мои мысли. - Не тревожься, - король погладил аристократку по голове, подняв глаза к окну и вглядываясь куда-то вдаль, туда, где за горизонтом тонула Англия, а за ней и жестокий Рим с его кардиналами, которые не позволяли ему обрести простое человеческое счастье, каждым своим действием напоминая ему, что он – царственная персона, которая ничего не может получить просто так из того, что было так легко обрести для всех остальных. – Наш час настанет, я обещаю тебе. Когда Анна закрыла за Генрихом дверь, она обернулась и, вскрикнув от испуга, прижалась к двери, когда увидела прямо перед собой откуда-то взявшегося Себастьяна, глаза которого горели недоброжелательным красным пламенем. - Миледи, позвольте мне Вам напомнить, - начал демон, учтиво поклонившись госпоже, но его кривая улыбка давала понять, что он сейчас неимоверно зол, - мы с Вами договаривались, что Вы выполняете все мои указания, для того чтобы добиться цели, поставленной Вами передо мной. Но Вы решили, что Вам необязательно этого делать. Признаться честно, я в замешательстве. Сердце Анны все никак не могло прийти в нормальный ритм после испуга. Такого Себастьяна она еще не видела, пусть он проявил еще и не самую ужасную свою форму. - Себастьян, - Болейн пыталась придать своему голосу как можно больше твердости, - мне кажется, я также просила не появляться вот так неожиданно. - Не припоминаю такого, миледи, - честно признался демон, задумчиво подняв глаза к потолку, будто там было написано, шла ли речь об этом. - Неважно, - теперь в голосе Анны слышалась откровенная злоба. – Я просила не пугать меня. Неужели для тебя сложно понять, что подобные действия могут меня напугать? Себастьян озадаченно посмотрел на свою госпожу. Он явно не рассчитывал, что недовольство будут высказывать сейчас ему. Девица была не промах, она точно слышала о том, что лучшая защита – это нападение. - Послушайте, миледи, - Михаэлис все же пытался перевести разговор в нужное ему русло, ибо сейчас эта тема была первостепенной важности для него, впрочем, как и для Анны, пусть она и слабо это понимала, - если Вы не будете следовать моим советам, то наш план может полететь к чертям. - Ха, а разве он уже не там? – язвительно отозвалась Анна, намекая на адскую сущность слуги. Она оттолкнула Себастьяна в сторону и прошла к своей постели. – Я устала и не собираюсь выслушивать твои нотации. Оставь меня. - Миледи, - Михаэлис настаивал на своем и обернулся к аристократке, злобно нахмурив брови, однако через мгновение его лицо приняло более мягкое, даже хитрое выражение, и демон загадочно произнес: - Не играйте с огнем. Себастьян испарился в воздухе. Просто исчез, пусть Анна и не видела, как он это сделал, но она просто знала, что его здесь больше нет. Болейн рухнула на кровать и тяжело вздохнула. Он был прав в том, что разозлился на нее. Себастьян неоднократно говорил Анне, что ей следует вести себя с королем более скромно, и не позволял ей даже поцелуя с Генрихом, чтобы не только распалять в правителе страсть, но и поддерживать в его глазах образ невинной и чистой девы. Даже легкие объятия могли зародить в короле похоть и развратить ее лик в его сознании, чего нельзя было допустить до свадьбы. А сегодня Анна позволила его Величеству не только поцелуй, но и прикосновения к тем частям тела, которые обыкновенно были скрыты от всех остальных. Непозволительно, конечно же. Но Анну привело в бешенство то, что Себастьян считал, что имеет право что-то ей высказывать. Она, возлюбленная короля, будет делать то, что посчитает нужным. Однако через некоторое время Анна ощутила укол вины. Она вдруг почувствовала себя так паршиво, что даже просто лежать на постели было недопустимо. - Себастьян, - тихо позвала аристократка, но демон не явился. Любовь – очень странная вещь. Именно вещь, ибо она была создана для того, чтобы ею пользоваться. Как же, спросите вы? Такое светлое и чистое чувство, и вдруг – пользоваться ею? Невозможно! А для чего же еще придумана любовь, как не для удовлетворения своего самолюбия? Мы счастливы, когда нас любят, и несчастны, когда наши чувства безответны. Будь человек счастлив, когда объект любви его ненавидит всей душой, любовь можно было бы назвать высшим бескорыстным чувством. Но нет. Не все так просто. Даже самый святой человек, который искренне любит кого-то другого, кто его либо ненавидит, либо просто безразличен к нему, будет лелеять внутри себя надежду на то, что его чувства однажды найдут отклик в сердце того, кого хотелось бы видеть рядом больше всех остальных. А тем, кто говорит, что они счастливы уже тогда, когда их возлюбленные счастливы с другими, не верьте! Это лицемеры. Невозможно быть счастливым, когда знаешь, что тот, кто для тебя является всем миром, считает своим миром постороннего человека. Да и любовь сама по себе, конечно же, не такое светлое чувство, как всем вокруг кажется. Да, есть и платоническая любовь, и были примеры в истории, когда двое любили до конца жизни, так и не прикоснувшись друг к другу. Но кто сказал, что те, кто сгорают от дикой страсти и неземной похоти, не могут любить? Это тоже любовь, темная, пожирающая, доступная только тем, кто не боится утонуть в этой тьме, которая тем глубже и темнее, чем сильнее ты любишь. Демону, наверное, невозможно понять в полной мере всю силу любви. Даже темная и властная ее версия вряд ли была бы понятна инфернальному существу. Любить – это главная обязанность ангелов. Удел же демонов – ненавидеть. Себастьяну, наблюдавшему за всеми вариациями этого сложного чувства на примере английского короля, было весело. Столько разных лиц и эмоций сразу – Генрих был просто кладезем в плане изучения человеческой души, пусть он и казался таким ограниченным с первого взгляда. Однако большой ценности его душа все еще не представляла для Михаэлиса. Богатый эмоциями, король был беден как мыслитель, как творец, даже как царь. Марионетка, чьими конечностями шевелили не только все вокруг, но даже его личные желания, как души, так и тела. Низменно и убого, такой душой не насытишься. Другое дело Анна. Ее могло заинтересовать все что угодно: полет птиц, движение звезд, порывы ветра, угасание красоты, устройство Вселенной и того мира, что ожидал душу после смерти – все могло оказаться объектом изучения ее пытливого ума. Обо всем она любопытствовала у Себастьяна, верно полагая, что за столько столетий существования он набрался мудрости и знал ответы на многие интересующие ее вопросы. Себастьяну нравилось это, ибо ему было не по нраву иметь дело с ограниченными контрактёрами. Это всегда было до смерти скучно, так что хотелось самого себя съесть до того, как желание призывавшего исполнится. Но в случае с Анной восхищаться ею Михаэлиса заставляло еще одно обстоятельство. Ее необычная красота и дерзость. По меркам людей, Болейн не была красавицей в общепринятом смысле этого слова. Очаровательной и милой барышней – да, но не цепляющей сердца многих красоткой, как, к примеру, ее сестра Мария, о чьей прелести ходили слухи далеко за стенами Лондона. Необычная внешность Анны в сочетании с ее смелым поведением давали этой девушке сто очков вперед всех остальных контрактёров, которые были у Михаэлиса до нее. И именно это сочетание приближало ее к проклятому племени, к которому принадлежал Себастьян. Да, Преисподняя многое потеряет, когда душа этой девицы будет поглощена Себастьяном. Даже жалко становилось. Но только ли от этого жестокий и хитрый демон сокрушенно вздыхал, когда думал о предстоящем? Как бы там ни было, но он обязан выполнить свои договоренности по контракту. Себастьян не будет Себастьяном, если позволит призрачным узам, более свойственным людям, связать его по рукам и ногам и уничтожить изнутри, вместе с Анной.