Greensleeves

18 июня 1529 года в Лондоне был жарким днём во всех существующих смыслах. После суда, в котором Екатерина Арагонская, действующая и единственная на данный момент законная королева Англии, заявила, что не предстанет далее пред судом до тех пор, пока дело о бракоразводном процессе не передадут Папе Римскому. Она поклялась перед всеми присутствующими, что Артур не прикоснулся к ней вплоть до своей смерти, и что она была непорочной, когда вступала в брак с Генрихом. Она воззвала к милосердию и честности короля, умоляя вспомнить, что она была девственницей в их первую брачную ночь, но король был непреклонен и утверждал обратное. В конце концов, когда Екатерина с гордостью покинула зал суда, Генрих взорвался бурей эмоций. Досталось всем. Но в первую очередь – Анне, к которой он явился сразу после процесса. Король совершенно не заметил стоящего в углу Себастьяна и устроил скандал прямо при нём, начиная высказывать, как он ненавидит Уолси, Ватикан, Екатерину, всех вокруг. Терпение Болейн быстро кончилось, и она с пафосной театральностью скинула с серванта фарфоровую вазу – осколки разлетелись в стороны вместе с каплями воды, пропахшей зеленью и жарой. - Если кому и злиться сейчас, так это мне! – закричала Анна, злобно отпихнув от себя осколок вазы. – Это я, а не ты, жду уже долгие годы, я схожу с ума от осуждающих взглядов вокруг, меня пропитывают ядом чужие пересуды за моей спиной, а ты ещё смеешь врываться ко мне и устраивать истерики? Уходи! - Да как ты смеешь?! – Генрих разозлился не на шутку, и Себастьян заметил, что лицо короля было сейчас таким же красным, как у тех грешников, что в аду кипят в котле за «особые заслуги». – Я – твой король и повелитель! - А я – слабая женщина, которая ждёт от тебя, как от мужчины, поклявшегося мне в любви, защиты, а ты приходишь и уничтожаешь меня! Генрих растоптал разбросанные по полу цветы, раздавив при этом своими тяжёлыми ботинками несколько мелких осколков, подошёл к Анне и схватил её за шею. - Ты… ты не женщина, ты – сущий дьявол! Анна открыла было рот, но в этот момент Генрих увидел виновато улыбавшегося Себастьяна в углу комнаты. Рассвирепев окончательно, он вскинул руку в сторону двери и крикнул со всей силы: - Вон! Себастьян учтиво поклонился и, грациозно лавируя стопами между осколками на полу, покинул покои Болейн, что в общем-то не мешало ему и далее наблюдать за происходящим в невидимом состоянии. - Это ты уничтожаешь меня, Анна! Что ты делаешь со мной, объясни? - Я ничего не делаю… - хрипло ответила леди, пытаясь выбраться из чересчур крепких объятий короля. - Ты не из этого мира! Ты явилась сюда из адской бездны, чтобы свести меня с ума! «Ох, не на того грешишь», - одновременно подумали Анна и Себастьян. - Ты так сводишь меня с ума, что я не могу жить без тебя… Я так люблю тебя, что мне кажется, я горю в адском пламени! Что это, Анна? Что ты делаешь со мной? Болейн смолкла. Бледно-голубые глаза короля сейчас светились неестественным пламенем. Он ждал ответа, но ответа не было – леди сама не знала, что с Генрихом делает хитрый демон, чтобы несчастный правитель всё ещё изнывал от любви к Анне. Она не раз ловила себя на мысли, что на его месте она бы уже давно бросила несговорчивую и нервную возлюбленную, просившую от него не много не мало корону. - Вероятно… - шептала она, осторожно кладя ладони на запястья Генриха и мягко поглаживая их. – Вероятно, это любовь. Самая настоящая. «Ловко», - пронеслось в голове у Себастьяна, и он снова мысленно ей аплодировал. Глаза Генриха сузились на одно мгновение, а потом из них покатились слёзы. Король упал на колени и зарылся в мягкие складки её шёлкового платья. - Прости меня… Прости меня, моя любовь. Я не должен был так поступать с тобой. Это непозволительно. Анна тяжело дышала, глядя прямо перед собой. Король целовал её руки, каждый пальчик, ладони и запястья, шею и щёки, прижимая к себе всё ближе и крепче, пока Болейн не начала вырываться. - Нет, Генрих, нет… - Ты всё ещё смеешь мне отказывать? – мгновенно разозлился король и посмотрел Анне прямо в глаза так, что если бы он мог, то убил бы её этим взглядом. - Да что с тобой сегодня? Ты сам не свой. - От любви! Я умираю, Анна, я хочу тебя… - Я не твоя жена! Резкий крик тут же пресёк все попытки короля завладеть телом леди прямо сейчас. В диком желании сломать что-нибудь, он схватил стоявший под боком стул и что было силы ударил им об стену. - Ты будешь моей женой! Я мир уничтожу, но получу тебя! Я стану сам себе хозяином, сюзереном и Папой. Я провозглашу себя единоличным главой церкви всей Англии! Я сделаю всё, чтобы видеть тебя у своих ног. Прошипев последние слова, как кобра, Генрих покинул комнату, не забыв картинно хлопнуть дверью, чтобы показать, насколько он сердит. Колени Анны дрожали, в ушах до сих пор стоял звон от криков короля. - Себастьян, - тихо позвала леди, и демон тут же появился перед её взором. На этот раз она даже не вздрогнула, увидев, как он появляется из ниоткуда. Михаэлис сразу же принялся за уборку пола. - Не беспокойтесь, миледи. Он злится не на Вас, а на кардиналов и своих чиновников, которые никак не могут ему помочь, и на которых нельзя выместить свою злость. - Нет. Он был зол на меня. Себастьян проигнорировал это замечание и молча собирал метлой осколки. В голове Анны тут же встал образ ведьмы-демоницы, летающей на метле в полночь. - Я устала. Почему ты просто не можешь исполнить моё желание? Щёлкнуть пальцами и сразу перенести меня в то время, где я уже королева? - Я похож на фокусника, миледи? – Себастьян остановился и многозначительно посмотрел на свою госпожу. Та покачала головой. - Я не об этом. - Как раз об этом. Видите ли, миледи, мы, демоны, не можем прямо влиять на события и как-то их менять. Не имеем такой способности. Всё, что в наших силах, это повлиять на решение и мысли отдельно взятых людей, соблазнить, убить, повести за собой, солгать, лицемерить и лукавить. Но просто щёлкнуть пальцами и сказать «Voi la!» - нет. Да и ответьте честно: были бы Вы удовлетворены, если бы Ваше желание исполнилось тотчас, как Вы меня призвали? Были бы Вы довольны, если бы не было этого долгого пути к желанной цели? Почувствовали бы Вы долгожданное облегчение, когда бы тот самый момент наступил? Анна молчала и пристально, не сводя глаз, смотрела на Себастьяна. Тот расплылся в улыбке и снова принялся подметать. - Очевидно, что нет. Болейн разглядывала своего слугу с головы до ног. Высокий, стройный и грациозный как кошка, с янтарными глазами и вечно хитрой улыбкой на лице и чёрными-чёрными, как и его душа, волосами, он был по-настоящему красив. В отличие от старевшего и понемногу полневшего Генриха, легко выводимого из себя и по-женски истеричного. Адское спокойствие Себастьяна было сущим наслаждением после часовых скандалов короля. Не будь он демоном, Анна бы с большей готовностью вышла замуж за него – более надёжного и спокойного мужчину, не подверженного влиянию своей похоти или самолюбия. Когда Анна вдруг осознала, о чём она думает, она густо покраснела и отвернулась к окну. Михаэлис ещё занимался уборкой. Что было у него в мыслях – оставалось загадкой для леди Болейн. Год 1530 был знаковым для Генриха и Анны. Ватикан прислал в Лондон письмо с требованием срочно удалить леди Болейн со двора. Встреченное гневом и негодованием обоих незаконных влюблённых, послание было сожжено и проигнорировано, после чего последовал незамедлительный приказ об аресте кардинала Уолси – некогда верного друга короля, который полагался на его советы в принятии особо важных решений. Теперь же советы такого рода давала королю Анна, не гнушавшаяся чтением запрещённых антиклерикальных книг и толкавшая Генриха всё ближе и ближе к расколу. Уолси был заточён в тюрьме и приговорён к казни за то, что якобы не мог справиться с важнейшей задачей, поставленной перед ним – уладить личное дело короля в Риме. По сути же, это было местью Анны за то, что корона по закону ещё не принадлежала ей, и Генрих был с ней солидарен. Слепо следуя всем прихотям и советам Анны Болейн, король рыл пропасть между Лондоном и Римом, всё больше убеждаясь в мысли, которую подбрасывала Генриху Анна, что он является единым властителем в своём королевстве по любым вопросам, в том числе и церковным. - Мы уже совсем близко к победе, - заявил как-то летним утром Себастьян, мягко расчёсывая густые тёмные локоны своей госпожи. – Генрих уже подписал указ о том, что все церковные дела в государстве решает только он, а не Папа Римский. Он всего лишь в паре шагов от принятия самого важного в его – и в Вашей – жизни решения. Анна, до этого прикрывшая от удовольствия глаза, распахнула их и посмотрела на отражение Себастьяна в зеркале. - Народ возненавидит меня, - надломленным голосом произнесла Анна. - Это пустяки, - махнув щёткой для волос, парировал Михаэлис, и продолжил расчёсывать волосы. – Народ любит бурно возмущаться, но он быстро привыкает к переменам. - Но это кардинальные перемены, касающиеся уклада их жизни, - возразила Анна. – Когда Генрих станет главой английской церкви, и Англия перестанет зависеть от Папы, всё в стране поменяется. - И в лучшую сторону, - заверил её демон, заплетая волосы леди в причудливую косу. – Вот увидите, вас ещё полюбят. - Но сначала меня будет люто ненавидеть не только народ, но и вся европейская верхушка. Меня уже ненавидят. - А Вы, миледи, как думали? Это дополнительная плата за сделку с силами ада. Анна опустила глаза. Она всё чаще думала, что будет ждать её после смерти. Наверняка те, кто заключают договора с демонами, страдают в разы больше, чем обыкновенные грешники, и ей было страшно представлять эти страдания. Хотя Себастьян говорил, что в качестве платы за исполнение желания он поглотит её душу. Поглотить – значит уничтожить. Быть уничтоженным – значит не существовать вовсе. Анна с облегчением вздохнула. Кажется, муки ада минуют её. - О чём думаете, миледи? - поинтересовался Себастьян, завязывая ленты на голове госпожи. - О том, что сегодня прекрасный день. Сегодня и в самом деле был прекрасный день. Генрих уже объявил ей, что дарует ей титул маркиза Пемброук. Не маркизы – этот титул достался бы ей, если б она стала женой маркиза, а титул и владения самого маркиза. Это значит, что этот статус будет переходить от неё к её детям. А ещё это значит, что сегодня ночью она должна будет заплатить королю за этот подарок и все его страдания своим телом. Только Себастьян ничего не должен знать об этом.