***
Тихий шепот ласкового и теплого ветра, тепло солнца и сердечность людей – это наводило тоску и толику радости в сердце, которую не надеешься больше ощутить. Пять долгих лет поисков себя, дуэлей, погонь и развлечений и все для того, чтобы в конечном итоге вернуться к своим истокам. Отец говорил, что он поймет всю суть дома и своих земель лишь в том случае, если он все потеряет, либо за это ему придется бороться. И сейчас, смотря на небо в парке родового поместья, Блейз как никогда понимал все чувства почившего родителя. Тихие и мерные шаги не отвлекли его от бескрайнего и чистого неба Трапани. Неба, которое было неповторимо. Небо его дома и сердца, которое начало трепетать. - Здесь чувствуешь покой, - Забини сказал это невпопад, но гость понял его, молча, как и всегда. – И мне больно лишь от одной мысли, что этот покой истлевает по чужой прихоти. Барон понимал Джотто с каждым мгновением, как прибыл обратно. Нужно оберегать то, что нам дано, а не бросать эту тишину в жерло страстей и лживых улыбок, нужно бороться за то тепло, что окружает тебя, потому что потерять его легко, а воссоздать практически невозможно. - Становишься мягким, Блейз. Забини посмотрел на хмурый профиль друга, переливы света в черных волосах и то, что глаза его были прикрыты. Он никогда не признается, почему он прибыл сюда, никогда точно не ответит, почему пошел за Джотто и его Винджиланте, за мечтой, методы которой до конца не примет, но цели которой принимает всем естеством. Один из множества неразгаданных парадоксов друга. - В мягкости можно найти силу, так говорит наш общий друг, но это не то, что ты жаждешь от меня услышать. Блейз снова начал смотреть на небо, не обращая больше внимание на мужчину. - Алауди ищет не там, Джи принял мои подозрения и мы наведались кое-куда сегодня днем. За нападениями стоит тот, кто устраивал смуту в Палермо. За несколько недель сможем управиться. Небо окрашивалось чуть алыми пятнами, ветер становился холоднее, но это никак не мешало молчанию и принятому решению молодого барона. - Я присоединюсь к Винджиланте, а ты, Рикардо? Вопрос пропал в пустоте. Блейз все также смотрит на уходящее солнце, изменяющее своим уходом краски неба. И чем-то в этот момент оно напоминало ему Рикардо Скайрини – после него также останутся багряные сполохи уходящего солнца. Потому что два лидера с одной мечтой, но разными целями чересчур много на одну Сицилию. И это сын ведьмы знал не из простых наблюдений.***
Мерный стук копыт придавал умиротворение. Удивительно, но это всегда успокаивало и давало мыслям прийти окончательно в порядок – верный конь, стук копыт и ветер. Широкая дорога от поместья барона Забини до густонаселенной Трапани, ее сердца, сменялась узостью и протоптанностью дорог, что в дальнейшем пришлось идти пешком и вести за поводья коня к постоялому двору, где обеспечат отдых скакуну, когда его хозяин сможет пройтись по улочкам, ловя эмоции городка, его чувства и видя людей. Сицилия полна красок и каждый город непохож на другой: в Палермо больше страсти, интриг, бесконечного потока вина, в Трапани больше ласки, доброты и искренности. Такой контраст заставлял подмечать все новые и новые детали, понимая, почему старый друг сорвался со своего места и, не раздумывая, решил вернуться назад. Стайка детей пробежала мимо, смеясь. - Удачной дороги, Лунита! Мужчина отвлекся от детей, слыша необычное имя. Повернувшись в сторону пекарни, он увидел вчерашнюю травницу, которая попрощалась с пекарем. Ему не показалось тогда, её волосы были как серебро, сама она была бела, что Джотто мог бы подумать, что девушка больна, если бы не чувство жизни в каждом мягком движении. Один из множества контрастов этого края в одной девушке. Луна ощущала тревогу, непонятную тень беспорядочного беспокойства, которое настигало ее каждый раз, когда она шла на воскресную службу в церковь. Каждый раз, когда видела тяжелый взгляд синьора Сальватора, читающего проповедь. Каждый раз, когда видела в отсвете свечей вместо его тени силуэты всех тех, кого он обрек на участь фениксов без пепла. Тех, которые молили о пощаде. - Синьорина Луна, добрый вечер. Рад видеть, что Вам лучше. Девушка сильнее сжала корзину в руках, надеясь, что это придаст сил встретиться с черными и тяжелыми глазами священника. Лоренцо Сальватора, святой отец их главной церкви, мерно прогуливается по вечерам после молитвы. Он всегда говорил, что это помогает ему развеется и увидеть, как живут все дети их создателя. Братья Сальватора, как шутил пройдоха Хулио, спасают их всех: один от грехов, другой от смертей. - Вашими молитвами, святой отец. Это звучало недостаточно искренне, и они оба это поняли. Луна не понимает, почему он так пристально ищет с ней разговора, возможно, он чувствует непонятным чутьем, как старый волк чует добычу на охоте, что она не такая : создана в его понимании не для земли, а для огня. И это пугает больше всего. - Надеюсь увидеть Вас на воскресной службе. Взгляд пытался уловить малейшие изменения в дочери его предшественника. Хоть что-то, позволяющее окончательно принять решение, а не заставлять свою чистую душу метаться. Но Луна осталась доброжелательна и спокойна внешне, чтобы вновь посеять семена сомнения, которые зреют и цветут каждый раз внутри бывшего инквизитора. - Я никогда не позволю пропустить себе службу, святой отец. «Даже если теней за вашей спиной станет больше». Она обещала отцу, что сделает все возможное, чтобы никто не смог обвинить ее в колдовстве. Ни единая живая или мертвая душа – потому что люди слишком злы и алчны, чтобы принять чужую непохожесть . - Дядя! Луна посмотрела на того, кто отвлек священника от допроса, и поблагодарила юношу за это. Только Марк мог отвлечь своего дядю от нее, словно сам обладал доселе неизвестной магией. Он был все таким же взволнованным, как и каждый раз, заходя в пекарню за хлебом: каштановые волосы были растрепаны, карие глаза смотрели куда угодно, но не на нее, а смуглая кожа полыхала от смущения. Марк Сальватора был полнейшей противоположностью своего отца и дяди. - Марк, - священник кивнул ему и снова вернул все свое внимание девушке, которой того никак не хотелось. – Будьте осторожны, синьорина Луна, времена нынче неспокойные, не стоит вам идти одной. Она сильнее сжала плетенную ручку корзины. Синьор Лучиано всегда предупреждал об этом, вскользь и не так прямо, но предупреждал. У всех много вопросов к одинокой девушке, живущей вблизи с лесом, что у многих вновь играют старые суеверия о злых ведьмах. Как они правы в этом, но как и далеки от сути. - Не беспокойтесь, - голос за спиной не был знаком ей. Лишь мягкость и теплота напомнили о вчерашнем защитнике, который одернул своего друга. – Я пообещал синьоре Беттино, что провожу ее гостью до ее гостеприимного дома. Священник кивнул и удалился, не здороваясь, не прощаясь. Словно бежал от невольного защитника, как от заразной болезни. И это показалось Луне необъяснимым, как и взгляд вечно скромного и доброго Марка – такой тяжелый, что стало неуютно. - Синьорина, позвольте взять вашу корзину? Луна повернулась к спасителю. Волосы, как весеннее пшено, глаза невероятно походили по цвету на мед, а лицо было добродушным, но запоминающимся. А взгляд… Такой же внутренний стержень, какой был у отца, когда он что-то для себя решал. - Благодарю. И это было больше, чем благодарность за помощь, и Джотто это понимал. Все же личность нового священника была неприятна не только ему, но и травнице, которая старалась быть добросердечной. Мужчина знал, что многие относятся к знахарям без теплых чувств, особенно высшее общества и ученые умы, однако обычный люд их уважает за помощь, бескорыстие, понимание. За все то, что еще живет в их сердцах. Но многих знахарок придали языкам пламени за то, что те были колдуньями… - Трапани красива, вы давно в этих краях? Луна вздохнула, понимая, что спаситель, один из друзей барона, судя по тому, как на них смотрели все встречные люди, решил воплотить свою ложь в истину и довести ее до дома Беттино. И старается поддержать разговор, все же молчание выглядело бы подозрительно, как и полная откровенность – грань, которую нельзя преступить. - С тех пор, как отца направили на службу из Ватикана сюда, синьор… Мужчина не удержался от короткого смешка. - Просто Джотто, синьорина Лунита. Девушка не понимала, что развеселило молодого мужчину, но старалась не поддаться его веселью, поскольку многие из сплетниц все чаще стали появляться на их пути. - Луна, синьор Джотто. Иначе меня называет только синьор Лучиано, на итальянский манер, по привычке. Дальше они не говорили, что было самым лучшим за час небольших приключений в жизни ведьмы, поскольку каждый раз выходя из разговора инквизитора живой и невредимой, она засчитывала себе приключение на грани разоблачения. В этот уходящий день приключений было на одно больше, чем обычно. Беатриче Беттино увидела их раньше, чем они смогли бы дойти до их двери. Хозяйка радостно сомкнула Луну в объятиях, поздоровалась с благородным синьором и пригласила всех в дом, чем, невольно, спасла ведьму от больших пересудов. - Синьора Беттино, спасибо за плащ, - Луна достала вещь и передала женщине. Та отмахнулась от благодарностей, начиная ответно благодарить девушку. Энрике чуть привстал на локтях, когда они вошли, чем привлек внимание Луны. Джотто не сопротивлялся, когда она забрала тяжелую ношу и направилась к больному. Он все так же стоял, не мешая, как и ночью, наблюдая за мягкими действиями: за осмотром, выбором трав, разминанию их и коротким выдохам и вздохам. Девушка была в этом доме на своем месте, будто всегда занималась этим. Хозяйка налила молока с медом гостю, подтвердив впечатление мужчины. - Благодарим Бога и отца девочки, что у нее дар в лечении. Врачи, ваша светлость, удел вашего круга, да и бесполезны они для наших хворей. Спасибо, что помогли ей. Синьора Беттино видела теплоту сына к девочке, как видела теплоту сына врача. Но тот яркий и успокаивающий свет их двоих, когда они молча шли по тропе скажет любому больше слов. Как родственные души, которых свела Дева Мария в этот час. Возможно, это была судьба? Джотто заметил, как девушка наклонилась, отчего Энрике заснул после отвара и чуть видимого и быстрого касания тонких пальцев. - Отвара хватит еще на пару дней, дальше вы знаете, синьора Беттино. Мне пора, - отказалась она от молока. Женщина громко зашептала. - Луна, темно уже, оставайся. Не спокойно нынче, сама знаешь. Девушка отрицательно покачала головой. Ей нужно домой, к кролику, книгам и лунной ночи. К тихому одиночеству и спокойствию. Это единственное, что поможет почувствовать уверенность, что святой отец не придет за ней, как хотел вначале. - Не стоит беспокоиться, синьора Беттино, я провожу, благодарю за угощение. Отряхнувшись, Джотто улыбнулся, чем не оставил никому выбора. Потому что было в этой улыбке не столько вежливости, сколько уверенности и безмолвной просьбы довериться. Или это ей показалось, точно Луна не может объяснить. Выходя, они оба застали последние алые лучи солнца, мерно исчезающие в остывшей земле. Луна первая пошла в сторону тропы, Джотто шел с ней, подстраиваясь под шаг девушки. Его терзало нечто, заставляющее поднять природное любопытство, которое толкало на попытку получить разъяснения того, что он видел ночью и вечером. То, что не смог заметить сразу. - Дальше я сама, синьор Джотто. Эти тропы я знаю лучше, а вы можете заблудиться. Благодарю вас за заботу. Она поклонилась, не теряя и толики того, что наполняет ее всю до краев. И это было волнующе, что мужчина остановил на девушке взгляд больше положенного. - Синьорина Луна, скажите, вы не замечали странностей в нападениях? Уверен, что люди не доверились врачам и их методам, поэтому обратились к вам. Девушка покачала головой. - Сожалею, но я не могу вам ничем помочь. Мужчина посмотрел в серые глаза, найдя там что-то, что ответило на некоторые вопросы. То, о чем сама ведьма и не подозревала. «Свободная девушка, обладающая притягательностью для мужчин, независимостью, тайным знание трав — всё говорит о том, что она – ведьма», - так гласит напутствие в итальянских городках. По таким и еще множеством иных причин осуждали женщин к виселице и кострам. По всем каноном Луна могла быть давно казнена, но что-то останавливает бывшего инквизитора от громкого приговора. - Возможно, что когда-нибудь сможете. Туман опускался сильнее, что Луна перестала различать нити своего пути из-за этого молодого мужчины, из-за того, что он увидел в ее душе. И к чему приведет это молчаливое обещание будущей встречи – она не знала.