Зло, которое нельзя забыть, и Любовь, которую невозможно спрятать.

Всё закончилось. Ведьмы больше нет, а вместе с ней нет и страданий. Азкаделлия стояла на балконе башни, где находилась её комната. Она смотрела на ОЗ, страну, где только несколько дней назад солнце не проглядывало сквозь облака, по небу летали ее помощники - летучие обезьяны, на улицах города вечно ходили её солдаты, а люди, некогда счастливые и беззаботные, проклинали её всем сердцем. Она понимала, что не смотря на то, что это была не она, а ведьма, её сердце никогда не перестанет чувствовать вину. До сих пор гуляя по улицам города, Азкаделлия ловит на себе взгляды жителей, которые смотрят на неё с некой опаской, вздрагивают, сталкиваясь с ней, а после поспешно удаляются. Но это ещё не самое больное… Дети. Вот от кого она получает больше всего боли. Не в силах понять, они до сих пор ненавидят её за их разрушенные семьи, потерянных родственников, лишенного детства. Осиротевшие, лишенные крова, еды, они были вынуждены повзрослеть раньше времени, заменить детский смех на плач по ночам, детские мечты на суровую реальность. Каждый раз проходя мимо них, она смотрит на их ненавидящие взгляды, а иногда какой-нибудь мальчишка может кинуть в нее каким-нибудь мелким камушком. Азкаделлия прекрасно понимала, что все сразу не забудется. И если люди еще смогут как-то отпустить прошлое, смотря в светлое будущее, которое принесла им Ди Джи, то её душа и память никогда не забудут ту боль, в глазах пленников, болезненные стоны Лайло, не свойственный ей гнев, отчаяние в глазах матери, которую она заточила в магическую тюрьму. И этот крик… Крик человека, у которого она приказала изъять половину мозга. Все эти проклятия, которые он выкрикивал в приступах нестерпимой боли, все эти вопли и мольбы остановиться. Как бы она хотела тогда остановиться. Как бы хотела исправить всё. Но, увы, это не в её власти. После того, как она стала собой, она почувствовала счастье. Она воссоединилась с семьей, со своей сестрой, и она снова увидела, как солнце встает за далекими горами, а его свет освещает всю ОЗ. Нельзя описать все эмоции, которые переполняли её в этот момент. Облегчение, восторг, радость, счастье, умиротворенность. Но через несколько минут её как будто окатили ледяной водой. В зал, где находились она с семьёй, вошли друзья Ди Джи: Рык, радостно оскалившийся, подбежал к Ди Джи; Уайатт Кейн — железный человек — подошел к обнимающимся друзьям и, узнав о том, что его сын жив, после стольких лет наконец улыбнулся. А позади них стоял… Боже. Она не могла поверить. Это он. Тот, от чьих криков она просыпается по ночам, чьи глаза до сих пор видятся ей во снах. Стоя возле друзей, счастливый, он не заметил стоящую около отца Азкаделлию. Повернувшись, чтобы поприветствовать Королеву и Ахамо, он столкнулся с ней взглядом. Мелкая, еле заметная дрожь пробежала по его телу, заставив чуть вздрогнуть. Судорожно выдохнув, он выпрямился и чуть сжал челюсти. В его глазах она прочитала всё: шок, непонимание, гнев, ненависть, и в конце нейтральный, холодный, пробирающий аж до костей, взгляд. — Рад видеть вас невредимой, Ваше Высочество! — вновь повеселев, он поклонился, убрав сжатую в кулак руку за спину. Он подошел к Королеве, стараясь не смотреть в сторону Азкаделлии. Её сердце не могло успокоиться. Ужас одолевал все тело, хотелось сброситься с балкона, лишь бы не слышать в голове все проклятия, которые он кричал в тот день. Дрожащими руками она незаметно теребила платье. Отвернувшись, Азкаделлия отошла подальше от Амброзия и Королевы. — Ох, Амброзий! Рада видеть тебя, мой друг! Сколько лет прошло! Как ты? — Королева, мягко улыбнувшись, приобняла его за плечи. Сколько лет она не видела своего советника? В последнем воспоминание о тех днях, он запомнился ей молодым и амбициозным юношей, полным всяких идей, а теперь перед ней стоял уже повзрослевший мужчина, повидавший многое в жизни с неполной амнезией. — Лучше не бывает! — улыбнулся он. — Все закончилось! ОЗ в безопасности, Ди Джи снова у себя дома с семьей. Кейн и Дикарь тоже счастливы. А я наконец-то воссоединился со вторым полушарием своего мозга! Он постучал пальцем по своей голове у собачки металлической молнии. Королева вновь улыбнулась, но потом немного сдвинула брови к переносице. — Кстати об этом… Амброз, Азкаделлия тоже вернулась. Я не знаю, как ты будешь к ней относиться, но знай, все, что с тобой было, сделала не она. Лишь на мгновение переменившись в лице, он ответил — Я понимаю, но, если честно, Королева, то я не знаю, как все будет дальше. -Конечно, по правде говоря, меня тоже переполняют двоякие чувства. — ответила женщина. — Азкаделлия, дочка, подойди сюда. Нет, только не это. Меньше всего ей хотелось встречаться с ним взглядом, а уж тем более разговаривать. Паника. Паника наполняет ее сознание, тело онемело, а глаза наполняют слёзы. Что делать? Как? Как она будет смотреть ему в глаза? Она изъяла у него половину мозга, обрекла на страдания, лишила его половины воспоминаний. Вряд ли такое можно простить за бокалом вина? Она не выдержит. Не сможет… Медленно повернувшись, Азкаделлия глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и немного утихомирить свое сердце, которое бьётся в бешенном ритме, а глубоко в душе начинается истерика. Она подошла к матери и советнику. Не поднимая глаз, она встала около Королевы, та приобняла ее, успокаивая. — Азкаделлия, это Амброзий. Ты помнишь его? Он был моим советником и приглядывал за вами с Ди Джи в детстве. Зачем она это делает? Разве она не знает, что Азкаделлия все помнит? Что, не смотря на то, что её телом владела ведьма, она видела и понимала все, что происходило за все эти годы. Как этими руками она брала пленником за шею и как этими губами она высасывала их души, как из ее груди вырывались летучие мыши и как она приказывала им ужасные вещи, как улыбалась при виде чужих страданий и как, сидя в своей комнате, слышала чудовищные крик. Его крик. Так зачем она заставляет смотреть ему в глаза и говорить с ним? Зачем так жестоко пытает её? — Конечно, мама. — слабо улыбнулась она, посмотрев на Королеву полными боли глазами. Закрыв глаза и сглотнув, она набралась смелости и посмотрела ему в глаза и… Этот взгляд, этот холодный пронзающий взгляд. Его лицо не выражало никаких эмоций, лишь едва дрогнули уголки рта. Ничего. Ни гнева, ни ненависти, ни презрение, лишь холодный блеск карих глаз. Рука по прежнему за спиной, и Азкаделлия могла поклясться, что его ладонь до белизны сжата в кулак. Спокойное ровное дыхание, никакой мимики, но, спустя секунду, он улыбнулся на столько правдиво, насколько мог. — Принцесса, я рад, что теперь вы снова прежняя! — он поклонился головой, удерживая самообладание. Она удивлялась, как человек может так сдерживать себя, к тому же изображать приветливого и счастливого человека, не смотря на то, какую ненависть он испытывает внутри. — Надеюсь, вы в порядке. Всё. Она больше не могла. Еще чуть-чуть и она действительно броситься с балкона. Но её тело словно парализовало, а в легкие залили раскаленную сталь. Как он может вот так притворяться, как ему удается сдерживать бушующие внутри эмоции? Она так не может… — Мам, прости, но можно я пойду к себе? Я неважно себя чувствую. — голос дрожал, а из глаз вот-вот польются слёзы. Но она терпит, она держится лишь бы только уйти. Уйти, не оборачиваясь, чтобы больше не ощущать на себе его взгляд, не слышать его голос. — Конечно, ступай. — Королева печально улыбнулась. Она понимала, как ее дочери тяжело. Точнее старалась понять, ведь она еще не отошла от того, что в Азкаделлии была ведьма, а сама она была заточена в магическую тюрьму. Умом она понимала — ее дочь снова стала самой собой, но в сердце еще таятся тот страх и то отчаяние, которое наполняло ее душу каждый день, проведенный в плену. Но она забудет, постараться отпустить прошлое, ведь это её дочь, её Аз, её девочка, которая так любила свою младшую сестренку, которая ей на день рождения приносила букет любимых цветов. Её малышка, которой так страшно… Азкаделлия вышла из зала, и, сначала не спешными шагами, потом нормальным шагом, а после уже бегом, кинулась в свою комнату. В башню, высоко. Она поселилась там, чтобы уединиться, побыть в одиночестве и отойти от всего, что было. Спотыкаясь, она бежала вверх по лестнице, не смотря под ноги. Дыхание стало прерывистым, ноги начинали уставать. Но она бежала. Бежала, не останавливаясь, лишь бы только поскорее оказаться в своей комнате. И вот, дернув за ручку двери, девушка с силой закрыла дверь. Прислонившись к двери спиной, Азкаделлия начала медленно сползать на пол. Слёзы текли не переставая, тушь растеклась по щекам, дрожавшие покрасневшие пальцы теребили волосы. Она кое-как добралась до кровати, попутно расплетая свои волосы. Тело колотилось в истерике, сердце казалось билось сто раз в секунду, а губы дрожали, и вот она закричала. Закричала во весь голос. Бросая все, что попадалось ей под руку, Азкаделлия кричала, как никогда в жизни, так громко, что казалось её можно было услышать даже на другом конце ОЗ. Но её башня находилось слишком высоко, так что её никто не слышал. Но она и не хотела, чтоб её слышали. Она хотела лишь, чтобы все закончилось, хотела вернуться в прошлое, когда всё было идеально, хотела забыть всё, что сделала, забыть его. Азкаделлия до сих ощущала на своей коже этот взгляд, этот ужасный взгляд. Она кричала, так же как он тогда. Она не знала куда себя деть, что сделать, чтобы эта боль прекратилась. Но вот девушка прекратила кричать и обессиленно упала на кровать, провалившись в сон. Тьма… Тьма окружила её и больше ничего. -…деллия. — вдруг около уха прозвучал мягкий голос. — Азкаделлия! Девушка вздрогнула. Она так погрузилась в воспоминания и размышления, что не заметила вошедшую Ди Джи. Сестра обеспокоено смотрела на неё. — Аз, все в порядке? — спросила она. Вот, что помогает Азкаделлии не терять надежду. Ди Джи. Её младшая сестрёнка, которую она вновь обрела. Улыбнувшись, Азкаделлия кивнула головой. — Да, Ди Джи, все хорошо. Я просто задумалась. — Ясно. — девушка улыбнулась и взяла сестру за руки. — Пойдем, родители нас ждут. Кивнув, Азкаделлия еще раз взглянула на ОЗ, и они вместе с сестрой вышли из комнаты.