***
— Я люблю её, отец, — произносит с полной серьёзностью в голосе парень, сидя за столом напротив своего отца, помогающего распить алкогольный напиток. В доме царит спокойствие и, что не удивительно, полное понимание среди мужчин. Они сидят за столом, разговаривая о жизни, рядом не какой-то мальчик, а уже зрелый мужчина, который принимает собственные решения и допускает ошибки, исход которых может изменить только он. — Знаешь, Чонгук, давно мы так с тобой не сидели, — отвечает отец, прокручивая в руках стаканчик соджу. Сын взрослеет, как и его мысли и взгляды на жизнь. Признаться, мужчина не думал, что так скоро станет свидетелем его размышления о будущем и планов на ту забавную, вечно улыбающуюся девчушку, часто гостившую в их небольшой квартире в многоэтажке спального района. Постоянно наблюдая за парой, отец именно в эти моменты засматривался на своего сына, с каждым днём всё больше замечая его сходство с когда-то любимой женщиной. Мать Чонгука была такой же: немного скрытной, боявшейся раскрыться и показать истинные чувства; смешивала молчание с серьёзностью, но, не смотря на всё это, оставалась заботливой и чуткой, той, которая умела любить. — Ты, наверное, не помнишь её, — говорит мужчина вслух, делая глоток крепкого напитка. — Кого? — тут же спрашивает брюнет, поднимая вопросительный взгляд. — Свою мать. В ответ парень отрицательно крутит головой, честно признаваясь, что не помнит. Отец часто рассказывал о ней и о том, что случилось шестнадцать лет назад. Он не перестаёт винить себя за случайную аварию, в которой и не был-то виноват, ведь молодёжь, решившая вечером на трассе устроить гонки между собой, не спрашивала разрешения занять дорогу, по которой семья с ребёнком на заднем сидении ехала к дому родителей. Кто знал, что обычная поездка обернётся потерей жизни ещё совсем молодой женщины. Маленький мальчик, сидевший в специальном кресле, прикованном к заднему сидению в салоне, особо не пострадал, однако небольшой шрамик на левой щеке, который до сих пор «украшает» его лицо, напоминает о том злосчастном вечере. — Прости, сын, за то, что живёшь так. Знаю, из меня вышел дерьмовый отец, — слышать подобное становится невозможным, так как постоянное повторение одной и той же фразы, несущей за собой необоснованную вину, уж крайне неприятно режет по ушам. — Отец, тебе на сегодня достаточно, — тяжело вздохнув, парень поднимается на ноги и, подхватив под локоть мужчину, поднимает и того на ноги, чтобы уложить на кровать и оставить отдыхать. — И глаза у тебя как у неё, — дополняет он, перебирая стопами по холодному полу и придерживаясь одной рукой за плечо сына. — Ты, главное, не теряй свою девочку. Поверь, таких больше не будет. Чонгук сидит на краю кровати и смотрит на серую стену напротив, улавливая себя на мысли, что уже её потерял. С грустью в глазах повернувшись обратно лицом к отцу, готовящемуся ко сну, натягивает на его тело одеяло, плотнее укутывая, а после почти беззвучно произносит: «лучше отпустить, чем мучить её и себя». — Глупи и дальше, сынок, — бормочет в ответ мужчина, прикрывая глаза, словно эта фраза не имеет за собой никакого смысла. Однако брюнет знает, что, донеся до его ушей подобное, он тем самым подталкивает на серьёзные поступки. — Все мои действия могут отразиться и на тебе, отец, — Чонгук не забывает о семье Ким, от которой они зависят. Даже самое лишнее движение может понести за собой кучу последствий, выбираться из которых будет крайне сложно. — А может, я и жду того момента, когда жизнь просто возьмёт и пнёт меня под бок, направив на что-то новое и лучшее? — не меняя тона в голосе, отвечает он. Повернувшись спиной к сыну, зевает, вместе с этими звуками вытягивая фразу: «включи голову, глупец».***
Яркий солнечный свет из окон, занимающих большую часть стены напротив, освещает просторную гостиную, в которой мельтешат несколько незнакомых человек. Ладони двух женщин скользят по шёлковой бледно-розовой ткани, разглаживая складочки, полученные при примерке платья на теле девушки. Лучи солнца тоже играются с тканью, создавая на ней редкие переливы, вызывая ещё большее восхищение у женщин, в то время как Майя, обхватывая оголённые плечи двумя руками, стоит с опущенной головой в центре гостиной, не разделяя радости с окружающими. Каштановые волосы локонами падают на плечи и спину, впервые показывая, какими ухоженными могут быть, а макияж, нанесённый одними из лучших визажистов, делает лицо кукольным, неестественным. — Ох, какая же ты красивая, доченька! — восторженно произносит отец, заглядывая в гостиную. — Так, поторопитесь с подготовкой, ведь нас одних там ждать не будут, — обращается к остальным, подгоняя, а после отвечает на очередной звонок по телефону, скрываясь за стеклянной дверью. Майя не появлялась в университете уже больше недели, откликнувшись на просьбу отца взамен посетить благотворительный вечер. На тот момент решение было очевидным, так как девушка думала, что это будет лучше, чем видеть Чонгука у входа в учебное заведение. Никаких источников связи и никакого напоминая о нём все эти дни оказались не лекарством, как предполагалось ранее, а скорее самоедством, которое с каждым днём, часом, минутой убивало девушку изнутри. Зависимость — странная штука. Ты вроде дышишь без него, видишь, слышишь, вот только радости это больше не приносит, словно из тебя выкачали ту часть, отвечающую за улыбку на лице. Ноги дрожат, боясь неправильно ступить и упасть на ровном месте. Каблук велик, а платье слишком облегает, открывая при этом плечи и спину. Майя, ухватив под локоть отца, следует по просторному коридору, ведущему в зал, куда съехались известные магнаты и просто высокопочтенные люди, украшенные как рождественские елки в торговых центрах зимой. Она прижимается к мужчине сильнее, борясь с попыткой плюнуть на всё и сбежать, только бы не чувствовать себя так. Чужая. Белая ворона среди чёрной стаи. — Ты чего это, доченька? — взволнованно спрашивает отец, замечая нервозность на лице девушки. — Пошли, я познакомлю тебя с семьёй… — притормаживает, когда её рука ускользает. — Папа, ты счастлив? — спрашивает Майя, смотря прямо в глаза. Голос серьёзен с нотками дрожи и грусти. Вот она, стоит в дорогом платье, сменившем рваные джинсы на коленках и безразмерные футболки; окружена обстановкой, подходящей по статусу, нежели неизвестно где в компании какого-то дворового мальчугана. Майя стоит и смотрит на отца, на лице которого нет ни намёка на улыбку. Мужчина молча берёт её за руку и, извинившись одним лишь взглядом, ведёт в центр зала. — Всё будет хорошо, — повторяет он, словно не воспринимая всерьёз её вопроса. Но на самом деле очень огорчён, ведь понимает, что для собственного счастья нужна её улыбка, неважно каким путём приобретённая, главное, светлая, чистая улыбка.***
— Шампанское? — слышит за спиной вопрос Майя от официанта, отчего резко оборачивается, случайно цепляя поднос локтем. Наполненные фужеры падают на пол, создавая громкий звук при разбитии. — Боже мой, простите! — тут же полезла извиняться девушка, привлекая внимание некоторых гостей. Всего лишь двадцать минут нахождение здесь, а уже столько всего натворила. Просто всё это время стояла в уголке, дёргаясь на голоса рядом и не поднимая головы, чтобы не встретиться с лишними взглядами, а сейчас стала эпицентром внимания. — Простите, я не заметила, — всё повторяет она, уже желая присесть и помочь покрасневшему официанту, как за её руку хватаются и помогают подняться. Тёплая ладонь касается женской ладони и тянет на себя, в то время как девушка, ничего не придумав лучше в данной ситуации, просто выдёргивает свою руку и решает убежать, не обратив внимания на этого человека. Лишь повернув голову на выходе из зала, она заметила спину парня, на котором такая же форма, как и у официанта, поэтому сочла, что спасибо говорить не стоит… — Возьмите мой номерок, — просит она женщину в гардеробе, которая с удивлением на лице вручает ей кожаный рюкзачок, предварительно выхватив металлический номерок из рук. — Что-то не так? Почему так смотрите? Действительно, почему так смотрите? Ах, да, принцессы не берут на балы рюкзаки, в которых лежат удобные кеды, в скором времени помогающие почувствовать ногам свободу. Майя присаживается на один из стульев в коридоре и меняет обувь, не обращая внимания на косые взгляды гостей. Подол платья длинный, поэтому никто даже не заметит в зале. Решиться отправиться обратно являлось нелёгким делом. Наверное, только обещание отцу заставило оказаться в той самой обстановке, которая душила одним лишь только надменным взглядом любой из деловитых барышень этого благотворительного вечера. Блуждая по большому залу уже более лёгкой походкой, Майя не замечает никого, кроме глянцевого пола, и не чувствует одного взгляда, отличающегося ото всех взглядов присутствующих в этом помещении людей. А его обладатель здесь, совсем рядом, постоянно крутится около неё с подносом в руках, спрашивая хрипловатым голосом: «Шампанское?». Ему мало одного касания ладони за этот вечер, привык получать от девушки большее. «Подними свой взгляд, Майя». А девушка поднимает свой взгляд лишь тогда, когда останавливается у столика с тарталетками, и то не на него, а на того, кто позвал её по имени. Перед глазами стоит парень, криво улыбающийся и присвистывающий. Рыжие волосы уложены, впервые показывая лоб из-под чуть приподнятой чёлки, тёмно-синяя бабочка на шее дополняет матово-черный костюм, идеально подходящий по размеру. Ким Тэхён победно скалится, когда находит здесь свою милую игрушку, не попадающуюся на глаза после того случая на даче. Что же, пора бы наладить общение. — Оу, ты носишь платья? Это что-то новенькое, — удивляется он и, на пару секунд задумавшись, резко сокращает расстояние и прижимает её к себе. Обхватывает одной рукой талию и, наклонившись к уху, вдыхает аромат духов. — Свежий, чуть сладковатый — мне нравится, — оценивает парень, невзирая на руки, разместившиеся на его груди. — Не прикасайся ко мне, сволочь, — сквозь зубы шипит Майя, пытаясь освободиться. — Ты уже знаешь, что я люблю, — напоминает со смешком о грубости, которая заводит Кима ещё больше. — Милая, а ну-ка улыбнись, на нас твой отец сейчас смотрит. Резко дёрнувшись, она поворачивает голову в сторону компании, где находится её отец, но заметив, что он ведёт какую-то беседу, не отвлекаясь на свою дочь, со злой гримасой на лице уже желает накинуться с ругательством на Кима, который, в свою очередь, притворно улыбнувшись, быстро хватает её за руку и выводит из зала, не смотря на все усилия выбраться, прикладываемые девушкой. — Отпусти, урод! — кричит Майя, оказавшись прижатой к стене в конце коридора. — А вот это уже мне решать, ясно, принцесса? — навалившись на неё всем телом, Тэхён хватается за подбородок, пресекая попытки крутить головой, и набрасывается с жестким поцелуем, заглушая девичий писк. — Перестань, пока я не взял тебя в одной из подсобок этого здания, — шипит, когда чувствует укус на нижней губе, а после продолжает грубо целовать её, свободной рукой зажимая шею. Майя распахнутыми глазами смотрит в прикрытые глаза парня, опуская свои руки. Не хочет кричать и звать на помощь, а лишь стискивает губы, пуская дорожки по щекам. Как же она много начала плакать. Плакать не из-за грубости мерзавца, а из-за того, какой она слабой стала. Сломали и продолжают ломать дальше… Секунда, и тело ощущает свободу, давая возможность упасть на колени. Майя боится поднять голову, ведь думает, что неожиданное спасение — галлюцинация, вызванная подсознанием. В голове всё смешалось, а единственное, что возвращает девушку в реальность — голос, такой знакомый и родной, тот, которого не слышала уже больше недели. — Я убью тебя к чертям, сука! — кричит парень в одежде официанта, набрасываясь на Кима с кулаками. Сколько накопившейся злобы он сейчас вымещает на его лице, сколько ненависти и презрения. Бьёт так сильно, словно зверь, точивший зубы на свою добычу уже долгое время. Не стоит скрывать, что так оно и есть. — Чонгук, — шепчет она, узнав в нём парня. — Чонгук! — уже кричит, пытаясь отдёрнуть его за плечо, но тот ничего не видит кроме избитого в кровь лица под собой, ждущего очередного удара. «Разве я так сильно прятался, раз ты заметила меня только сейчас?». На шум люди начали сбегаться, но в драку никто не лез, так как, видимо, боялись запачкать свои золотые ручонки. Среди собравшейся толпы Майя ухватила взглядом своего отца, который смотрел прямо в её испуганные глаза. Всё казалось сном или лишней страницей из глупого романа, которую хотелось сжечь к чертям и никогда больше не вспоминать… — Охрана уже идёт, — предупредил кто-то из толпы, заставив Чона закончить драку. Не удосужившись взглянуть на чужие лица, парень поворачивается к девушке, попутно вытирая кровь с небольшой царапины на губе и, хватая её за руку, без лишних вопросов уводит по коридору за собой.***
Такси, по счастливой случайности стоявшее около заведения, сейчас затормаживает на безлюдной дороге пустующего района, где находились одни лишь гаражи. Всю дорогу, наблюдая за её опущенным лицом, Чонгук молил, чтобы та не попросила водителя остановиться. Признаться, встретиться с Майей было затруднительно, ведь её нигде не было, словно испарилась, однако информация, которую смог выпросить у единственного, кто имеет хоть долю человечности — Хосока, помогла брюнету снова увидеть Майю и, насколько это возможно, побыть рядом, прикинувшись тем самым официантом. Хосок был молчалив, ведь не в свои дела не любил лезть, вот только глаза Чонгука, которые продолжали вымаливать хоть какую-нибудь информацию, заставили рассказать то, что знает, а на последний вопрос, заданный с целью выяснения причины дружбы не с теми людьми, он кратко ответил: «Так положено, Чон». Хлопнув дверцей, парень тянет за собой девушку за руку, направляясь к знакомому месту, где совсем недавно были слышны звуки от струн гитары и её звонкий смех. Постоянное присутствие Майи пропитало каждую вещь в старой постройке. Поэтому сейчас, ступая внутрь, она не поддаётся дрожи, лишь снова оглядывается, боясь повернуться лицом к парню. Он смотрит на её спину, очерчивая взглядом полоску на позвоночнике, и мысленно тянет застёжку платья вниз, избавляя тело от дорогой ткани, так неуютно обтягивающей её фигуру. Не такая. Она вовсе не принцесса. Делает несколько шагов, останавливаясь лишь в нескольких сантиметрах от спины девушки и, участив свой пульс, скорость которого догнала её пульс, часто дышит, согревая небольшой участок кожи в районе затылка тёплым воздухом. Пальцы с опаской касаются застёжки на платье и осторожно тянут вниз, боясь сделать лишнее движение. Стоило довести собачку на молнии чуть ниже копчика, как платье падает на пол, кольцом устраиваясь у её ног. Вот она стоит по пояс голая, боится сказать слово, будто язык проглотила, когда рядом он — самый лучший, но в то же время самый худший человек, которому удалось её сломать. — Тебе не идут платья, — шепчет парень, осторожно меняя положение и оказываясь напротив лица Майи. Рассматривает каждый изгиб на теле девушки, словно заново изучая. Эта шея, острые ключицы, аккуратная грудь — он касался каждого участка, губы испробовали её всю. Чонгук расстёгивает пуговицы на своей рубашке и, оголив торс, набрасывает вещь на плечи девушки. Стоит и смотрит на неё, подыскивая слова, а Майя тоже решается поднять свой взгляд, в надежде застать его серьёзность и искренность. Получается. — Что ты мне сказала полтора года назад? В то время, когда ты смеялась мне в лицо, называя каким-то придурком из подворотни, — спрашивает парень, опуская голову, чтобы прижаться своим лбом к её. — Я никогда не полюблю тебя, Чон, — тут же отвечает девушка, боясь захватив лишнего воздуха в лёгкие, ведь теперь, в таком тесном положении, его приходится делить на двоих. — Да, именно это ты мне и сказала тогда, — кивает он, медленно обхватывая одной рукой талию, а другую располагая на её подбородке. — А что ты скажешь мне сейчас, Майя? Зная, какую ошибку я допустил, почувствовав столько боли из-за меня, что ты скажешь? — громко задаёт вопросы, заставляя девушку прикрыть глаза и закрутить головой, словно отгоняя неправильные мысли. Она хочет ненавидеть, хочет убежать прямо сейчас, но в горле предательски колит, помогая вырвать из уст слова: — Я никогда не разлюблю тебя, Чон.