Дополнительные занятия

После того дня Ойкава начал избегать Иваизуми. - Хаджиме-кун, у меня сегодня куча тетрадей на проверку, никак не могу с тобой позаниматься. В следующий раз, хорошо? - Хаджиме-кун, я себя не очень хорошо чувствую, мало ли заболел, не хочу тебя заразить. Приходи через пару денечков, хорошо? - Хаджиме-кун, я сегодня полночи не спал, поэтому очень-очень устал. Приходи как-нибудь потом. Как-то незаметно вторая часть его отмазок пропала, и Иваизуми понял, что все. Приехали. Его избегает Тоору-сан. Тот самый Тоору-сан, что сам его к себе завлекал, поил чаем и впихивал целыми стопками дисков научно-фантастические фильмы. Если это не было концом света, то Хаджиме вовсе не знал, что это. Потому что для него это было сродни зомби-апокалипсису, нашествию инопланетян и глобальному потеплению. Потому что Тоору-сан что-то вроде бункера при бомбежке, личного необитаемого островка или просто уютного дома, где нет места проблемам и разного рода бедам. Потому что Тоору-сан его защищал и в обиду не давал, а теперь вот перестал. Иваизуми обидно было до чертиков, так, что в уголках глаз слезы выступали, а носик морщился, выражая всю степень недовольства ребенка. Иваизуми снова начал гулять целыми днями, возвращаясь ближе к ночи, потому что отец его бить перестал, хоть и кричал очень много, компенсируя этим недостаток своих буйств. Мать волновалась, конечно, но скорее по привычке к Хаджиме не лезла и лишь оставляла остывший ужин на кухонном столе, зная, что сын придет голодным. Тарелка стояла до самого утра, потому что кусок в горло не лез от дурацкой тоски. В один из дней Иваизуми приходит на математику, зная, что увидит Тоору-сана, который поприветствует его так же, как и всех, и больше не скажет привычного и веселого "Хаджиме-кун". Осознание этого неприятно царапало что-то в грудной клетке, заставляя жмуриться и пробегать рядом с местом учителя не останавливаясь, чтобы скорее оказаться за своей предпоследней партой. А дальше - по системе. Пустая тетрадь, пустые мысли, пустая грусть и пустой Иваизуми Хаджиме. Вечный стандарт. Скучный и заезжанный. Но в этот раз что-то меняется. Иваизуми поднимает голову, а там не он. Мальчик теряется, смотрит удивленно и тут же начинает третировать незнакомого учителя, который пытается от него отмахнуться, как делают абсолютно все взрослые, стоит только ребенку у них что-либо спросить. Но Иваизуми настойчив, может, даже слишком, но вопрос-то важный! Учитель еще ломается пару минут, а после все же со вздохом отвечает: - Ойкава-сан уехал. Мальчишеский мозг тут же добавил короткое "навсегда". Иваизуми сбегает с уроков и на всех парах несется к дому своего любимого(!) учителя математики, потому что другого принимать не собирается, потому что волнуется, потому что это Ойкава Тоору и даже Иваизуми Хаджиме понимает, что тот может вляпаться в историю. Причем не просто может, а скорее всего вляпался. Именно поэтому мальчик бежит быстрее, задыхаясь на чужом пороге и стучась в дверь. На стук реагирует разве что тишина, обрушиваясь на Иваизуми своей тяжестью. Уехал. Хаджиме обреченно садится на ступеньку и роняет голову на колени, обхватывая их руками и размышляя. Хотя бы о том, что Тоору-сан не мог так просто бросить его, оставить на растерзание ученикам-задирам, отцу-пьянице и плохой успеваемости. Потому что слишком жестоко давать надежду, а потом отбирать ее таким грубым способом. Потому что мальчик привязался и сильно, что явно было заметно. Но Тоору-сан все же уехал, что означало лишь одно. Не такой уж Тоору-сан и хороший. Хаджиме встает на ноги и, шмыгая носом, направляется домой, стараясь не думать о том, что его так подло предали и выбросили. В памяти хотелось оставить своего учителя если уж не лучшим, то хотя бы все-таки хорошим. Потому что он не такой, как все учителя, как все взрослые, как все... - Хаджиме-кун? Мальчишеская голова резко вскидывается, и (Ойкава готов поставить на это все свои плакаты с пришельцами) в глазах Хаджиме целая Вселенная взрывается, а потом собирается заново, и все это в те жалкие три секунды, пока он, видимо, размышляет, как лучше прыгнуть учителю на шею. Думать получается не очень, поэтому Иваизуми прыгает очень неуклюже, а после они оба оказываются на земле. Ойкава - с каким-то большим пакетом в руках, а Иваизуми - с Ойкавой в руках. Конечно, в руках у него никого не было, но хотелось сделать вид, что он крепко держит мужчину и ни при каких обстоятельствах его никуда не пустит. Тоору правила игры принимает и приобнимает мальчика свободной рукой, невольно улыбаясь даже несмотря на то, как болит копчик после падения. - Я тоже скучал, Хаджиме-кун, - улыбается Ойкава, и Иваизуми вдруг вскидывается, начиная молотить мужчину маленькими кулачками. - Я думал, что вы уехали! Думал, что бросили меня тут навсегда совсем-совсем одного! Ойкава в недоумении уставился на него, а после понял, из чего вообще можно было вывести такие выводы. - Я и уехал. Только уехал я вчера, а сегодня уже вернулся. Мне нужно было другой город за... кое-чем и... Погоди, с чего ты вообще решил, что я навсегда? - Тоору нахмурился, сев на земле и серьезно смотря мальчику в глаза. Тот, поняв свою глупость, смутился, отведя взгляд и нахмурившись. - Я просто... Ну... Вы так часто отказывались, чтобы я приходил, вот я и... подумал... - Иваизуми затих, хмурясь и кусая губы. С минуту они сидели в тишине, а после со сторону Ойкавы послышались тихие смешки. Мальчик непонимающе вскинул голову, а после оказался в объятиях учителя, что не переставал посмеиваться. - Не волнуйся, Хаджиме-кун, я бы никогда не оставил тебя. Иваизуми почему-то одна эта фраза успокаивает. Он расслабляется и обнимает мужчину в ответ, утыкаясь ему в плечо и думая, что Тоору-сан все же хороший. Даже более того. Лучший. И он, видимо, никогда не перестанет это подтверждать.

***

Через несколько дней Хаджиме получает от Тоору большую игрушку-Годзиллу на день рождения, о котором благополучно забывает. Тоору выглядит так счастливо, вручая ее, будто это у него праздник и это ему что-то дарят. Хаджиме же успевает лишь подумать, что игрушка идеально подходит по размеру тому пакету, с которым он встретил учителя в тот самый день, а потом кидается тому на шею и прижимается так, будто Ойкава Тоору - его единственная надежда на спасение в этом мире.