I fell in love this summer

— Сынок, вставай, пора в «Салют»! — с такими счастливыми воплями темноволосая женщина зашла в его комнату, сразу же получая дозу невидимых смешинок, заставивших ее звонко рассмеяться. Кареглазый парень, лежавший пластом на кровати, сжимал в руках несколько рюкзаков, а на его лице, застывшем в неловком ожидании, носился в разные стороны розовый луч, проскочивший через толстую ткань темных штор. Даже его рубашка морского цвета уже пахла сосновой смолой и белыми простынями, что заботливо стирают хлоркой и чем-то ароматным, дающим белью запоминающийся запах лета. — И давно ты тут лежишь, Мишка? — Спросила мать, вдыхая легкий аромат кофе в маленькой комнате сына. — Целую ночь. Очень жду. Да, пусть виртуальный мир, который так любил подросток, являлся частью его жизни, лиловые закаты и рассветы, терпкий и липкий запах смол, дождя, и солнца, обильно гревшего ряды домиков, парень любил гораздо больше. И целый год он ждал этого момента, когда вновь сядет в машину с сумками, когда она быстро заведется, порычит из-за слишком раннего подъема, а потом поедет по заасфальтированным дорогам Питера куда-то за город, издавая аромат солярки. Миша безумно любил эту атмосферу. Гул мотора, а потом его заглушение в знак того, что уже за стеклами автомобиля красуются старенькие, но величественные сине-сизые ворота лагеря, с огромными красными буквами, чей шрифт удивляет новичков своей изящностью. И как обычно, за искусно сделанной брамой, стоят два ряда альф и омег, большую часть которых темноволосый знал, как свои пять пальцев. Одни сидели с ним за столом в столовой, другие спали на рядом стоящих кроватях, третьи вообще его лучшие друзья. И только стоит кареглазому перешагнуть границу любимого лагеря, как куча ребят кинутся обнимать шестнадцатилетнего омегу, создавая крепкие объятия, называемые во все времена «капустой». Парень вновь почувствует теплые руки таких любимых союзников и ностальгию, кротко потрепавшую школьников по голове. Они вспомнят все. Как впервые за их маленький возраст их впустили на дискотеку в «стекляшку» к старшим, как первый раз провели «свечку», как им всем разрешили дежурить в столовой, тем ребятам, только что перешедшим из седьмого отряда в шестой. Каждый момент, каждый звук пронесется перед глазами надолго расставшихся товарищей. И зарядка, которую все делали старательно до поступления в третий отряд, и конфеты, украденные, будто вчера, из карманов вожатых. Балы, вечерние посиделки на лавочке, приятные запахи обеда, нежно приготовленным бабой Катей и командой поваров, приятные руки медсестер, тайно поивших ребят кислородными коктейлями, первые наказания, знакомая музыка, диджей, ранее прошедший каждый отряд, игры, конкурсы, победы и падения, радость от приезда и несменяемая грусть, пробивавшая на острые слезы от того, что пора обратно в родной город. Именно этого ждал парень, и он знал, что это лето будет незабываемым, так как все его приятели выросли, а проделки и задумки на новые приключения обострились своей заманчивостью и соблазнительностью. — Раз ждешь, так поехали! — С восторгом произнесла мать. В ответ на это, Миша лишь широко улыбнулся, где-то в голове оставляя галочку о том, что мама каждый год произносит эту фразу, ставшую особой традицией и знаком. Летняя пора сменила весеннюю. Почки деревьев уже расцвели, отчего деревья покрылись ярко-зелеными кафтанами. Дороги стали более сухими, а на их глади красуются разноцветные рисунки мелом, вещавшие о красоте и сочности пришедшего сезона. Утро уже было теплым. Солнышко старательно освещало ветви растений, раскрашивая их в более блистающие цвета. С неба еще не сошла ночная прохлада, но и она скоро растворится под натиском июня. И все было бы идеально, если бы пятна засохших с той осени листьев не напоминали о том, что в кармане у ребят есть всего-то девяносто дней. Теплых, богатых розовыми и оранжевыми закатами, пахнувших клубникой и черешней, свободных дней. Наконец-то, спустя долгие часы езды, мамин кроссовер с шумом мотора остановился возле излюбленных ворот, знакомых подростку еще с семилетнего возраста. И по привычке, Миша выслушал, как автомобиль с приятно-противным шумом затих в своем машинном сне. Он специально подождал момента, когда запах выжженной солярки распространится по салону, мигом залетая в юношеские легкие. Глубоко вздохнув еще раз, Солодков открыл тугую дверь Опеля, спрыгивая с заднего сидения на травянистую землю, пахнувшую уже знакомыми запахами газонокосилок дворника лагеря. Женщина, увереннее вставшая на ковер из зелени, помогла достать сыну из багажника все рюкзаки, в которых уже шелестели пакеты с разной едой. (Эту еду парень специально берет, чтобы подкармливать сторожевого порядка, дабы тот не ругался на ребят за их поздние посиделки и пропуск зарядки) И как только Миша зашел на территорию ДОЛ`а*, на нем сразу же повисли его сверстники, крепко прижавшие подростка к себе. Своими телами они облепили тело кареглазого, и по привычке кто-то из знакомых ребят крикнул «капуста!». Темноволосый, кое-как скинув со своих плеч сумки, обнял в ответ друзей, бегло ощущая цепкие мурашки-росинки, которые оказались следами нахлынувшей ностальгии. — Миха, привет! — Крикнула Алиса, прежде одна из лучших друзей подростка и первая прибежавшая обнимать товарища. — Привет, Лис! — С улыбкой ответил Миша, подмечая то, что светло-рыжие волосы сверстницы стали еще гуще, — Как ты? — Да все офигенно! Эта смена будет лучшей! — Ты каждый год об этом говоришь, — С довольным урчанием произнес Костя, еще крепче обняв темноволосого. — Этот год будет еще лучше! — Почему это? — В этом году мы перешли в первый отряд, а значит, нас объединяют с альфами! — Мише больше не надо будет бегать к Диме на другой конец лагеря, — Усмехнулся еще один друг, упираясь своими светлыми волосами в макушку кареглазого. — Круто! После разговоров, протяженностью в несколько минут, Солодков смог наконец-то пройти медкомиссию, попрощаться с мамой и, опутанный своими корешами, отправиться в их отрядный домик. Это была кирпичная постройка с большими, белоснежными окнами, из-за чистоты которых можно было рассмотреть обстановку внутри. Но ребята специально этого не делали, дабы не портить себе впечатления о новой покраске стен изжитого ими дома. Хотя, имея огромное количество лет, домик, сформированный буквой «П» для двоих отрядов (Для первого и второго — самых старших), казался только что положенным на этом самом месте, окруженном соснами и редкими-редкими елями и клумбами, из которых богато росли розы и тюльпаны. Подойдя к двери, ребята осторожно сняли обувь, бережно положив ее на полочки, стоявшие внизу под навесом крыльца. — Открывай, Лис, ты самая старшая, — Сказал светловолосый Макс из компании. Девушка, гордо вздернув нос, дернула за серебряную ручку, отворяя врата в особый мир пригнанного с виражей удовольствия. Как только сверстники зашли в помещения, их глаза, буквально, расширились, чуть-чуть не покрывая белок. Ранее длинная комната с грязно-серыми стенами и пружинистыми кроватями превратилась в хоромы царей: ныне тут коралловые стены, покрытые замысловатыми узорами и буквами, новые кровати, под цвет красного дерева, потолок, окрашенный в белый тон, два новеньких шкафа с зеркалами и аркой, связывающей их и разделяя комнату на две части. На вымытых подоконниках цветут георгины, а пол, противно терзающий своим скрипом уши, сменился на белый ламинат, приятно блестевший от желтых лучей восходящего солнца. — Я в дальней комнате! — Быстро опомнился Миша, сразу же в скоростном режиме затаскивая свои вещи во второй сектор помещения. На удивление, здесь пахло еще свежей краской и только что купленными простынями, поэтому темноволосый омега, глубоко вздохнув, упал на кровать, стоявшую у шкафа с этой стороны, и лучисто улыбнулся тому, что игривые лучи вновь греют своим особым теплом, ослепляя беглостью прикрытые глаза Миши. Это лето будет незабываем. *ДОЛ - Детский Оздоровительный Лагерь. Брама - С Укр. "ворота"