I fell in love this summer

Спустя целый час, сопровожденный звуками замков и шарканьем ног по новому, помытому полу, сверстники сидели в дальней комнате, уместившись на двух кроватях. Кто-то устроился на коленях, кто-то на полу, скрестив худые ноги. Их головы казались разноцветными листьями осени, валявшихся на пропитанной холодным ветром земле. Рыжие, темные, русые, светлые волосы — были в жутком контрасте с их однотонным полом. Многие проходящие мимо их корпуса вожатые заглядывались в окна, немного удивляясь такому составу отряда. Хотя, в этом лагере уже никто этому настолько сильно не шокировался. С семи лет, с самого 8 отряда, эту группу «разноцветных» омег называют «пятнистые». И, каждый уже знает, даже сам директор, если по дорогам масштабного лагеря пробежит мальчик или девочка с рыжими волосами, сливающимися с еле заметными веснушками, то этот ребенок с особого отряда. Самого дружного и крепкого за всю историю такого старого комплекса. Ребята разговаривали очень долго, прямо до боли в языках. Они обсуждали все: игры, деятельность родителей, изменение в школе и все-все, что хоть кончиком пальцев касалось их тяжелой жизни подростков. А потом сверстники долго молчали, всматриваясь в друг друга с такой настырностью, будто пытаясь проникнуть сквозь кожу и кости в души, чтобы поискать в ее глубинах тех детей, чуть ли не живущих в этих стареньких домиках всю свою жизнь. Искали друг-друга где-то там, в сердце, и находили, обрывая тонкий пласт молчания смешками и объятиями. Если честно, Миша бы так и продолжал слушать эти разговоры, дружное молчание и тихую музыку за окном, игравшую из огромных колонок ди-джея, расположившим свою аппаратуру у края обжитой ребятами площади. Но, его прервал голос вожатой, которая зашла в комнату любимых омег. Это была темноволосая женщина двадцати шести лет, с короткой стрижкой и добрыми глазами, цветом тлеющего в небе дыма. Татьяна Валерьевна оказалась танцоркой, всегда просыпалась очень рано и была легкой пушинкой, парящей под теплые нотки солнышка. Вожатые-парни, живущие в других отрядах постоянно боролись за ее руку, а она постоянно советовалась со своими ребятами, не желая скрывать от уже родных людей ничего. Настолько она привыкла к именно этим детям, выросшим именно с ней, что с другой детворой комплекса старалась не общаться. — Здравствуйте, дорогие! — Девушка вошла в комнату, сразу же крепко обнимая круг омег. Они обняли ее в ответ, радостными воплями грея ее уже загорелые ушки. — Здравствуйте! — Вы же в курсе, что нас объединили с альфами? — Ребята утвердительно кивнули, — Я понимаю, что вы у меня уже не маленькие, будете встречаться с какими-то из них. У кого-нибудь будет течка? Ребята густо покраснели, но, посмотрев друг на друга, согласно качнули головами. — Тогда включайте внимательность. На счет, ээ… Спаривания, ничего говорить не буду. Просто, если что, молчите и никому не говорите. И безопасность. Помните о ней. — Мы не такие глупые, Татьяна Валерьевна, — Подметил Миша, чуть ли не покрывшись краской до пальцев. — Я знаю, Мишутка, знаю, — А потом, ненадолго замолчав, она добавила, — Пошлите на завтрак, альфы уже строятся. — А что это за мужик рядом с ними? — Настойчиво поинтересовалась Алиса, раннее висевшая на плечах темноволосого парня. — Это новый воспитатель. Андрей. Он будет следить за альфами. Ребята еще разок выглянули в окно, дабы посмотреть на нового «главнокомандующего». Он, кстати, был не плохим на вид: смугловатая кожа, покрашенные волосы в снежно-белый, и зеленые глаза, которые он, парень лет двадцати с хвостиком, закроет цветными линзами. — Он забавный, — Сказал Максим, первым отлепившись от окна. — Да, внешность специфичная. Но, он очень добрый и веселый. С ним мы будет первым отрядом из лучших. — А разве мы такими не были? — Обеспокоенно выделил Миша, переводя взгляд с альф на вожатую. — Конечно, Мишутка, — Улыбнулась девушка, а потом, преодолев тугую паузу, добавила, — Пойдемте на завтрак. Сверстники сразу соскочили с кроватей и понеслись на улицу, в мир палящего июньского солнца, чьи лучи гуляют по волосам незнакомых им новых людей. Каждый из них был прекрасен. Высокие, низкие, сильные и независимые. Альфы, разговаривающие друг с другом, жмурились от теплого света, иногда смеясь шуткам, прозвучавшим в ровном строю. Они не были похожи друг на друга, хотя дополняли друг друга своей красотой и силой. У омег пробежали мурашки по телу. Их глаза будто приклеились к парням, уже давно ждущим вторую часть первого отряда. Мише даже казалось, что ребята пахнут какими-то особыми запахами, напоминающими парню кофе с тающими зефирными облачками. Как только сверстники подошли к отряду, темноволосый со всей гурьбы альф перекинул свой взгляд на Диму. Он даже не изменился. Все тот же любопытный взгляд, те же черты лица, те же густые волосы, шумевшие вместе с плавным ветерком. Он не сменил свой имидж, лишь друга, с которым стоял в паре. Этот парень был немного выше Малинова, и совершенно не хуже. Даже лучше, но Миша сразу отвел от него карие глаза, напоминая себе в мыслях, что он вроде как встречается с Димой. Хотя его любопытство острило взглянуть на голубоглазого. Нельзя. — Вставайте в строй! — мягко крикнул воспитатель, — Не задерживайтесь. И ребята послушно встали в строй, все еще засматриваясь на альф, которые затихли при появлении омег в ровных рядах. Глубокий вечер. Темная дымка, спускаясь прохладным ветром с бескрайних небес, густо обволокла старенький комплекс, чуть-чуть не вжимаясь в каждую трещину каменных фундаментов. Сосны, стрелами уходящие глубоко в темные облака, таяли у верхушек, давая узнать людям о своем существовании только шумом зеленых иголочек и запахом свежей смолы, медом стекавшим по прохладным стволам. Зеленая трава будто умерла. Днем, при свете яркого солнца, она тянулась вверх, щекотала голые пятки детей, и лишь иногда затихала на тихий час, дабы не разбудить жителей этой прекрасной страны лагеря. Окна домов озарились приятным желтым цветом. Только по ним можно было увидеть в черном море летнего вечера одноэтажные постройки, хранившие в своих стенах омег и альф, что так тщательно готовились к первой вечеринке новой смены. Все-таки целый год без разноцветных огней и музыки, танцующих людей и огонька внутри давал о себе знать мучительной веревкой ожидания, которая скручивала молодые душонки. Миша сидел на своей кровати, смотря через зеркально-чистое стекло вдаль. Он видел, как в столовой уборщица сметает со столов крошки хлеба и уже холодные капли чая. Видел, как вожатые, еще раз пригрозив пальцем детям, шли в дальнее здание, чтобы обсудить итоги дня и начать подготовку к следующему. Его глаза даже уловили момент, когда сторож сонно вышел из своей кроткой обители, а потом грозно стал у ворот, осматривая окрестности комплекса. Темноволосый наблюдал за происходящим на улице, хотя его разум не смел покидать образ того парня. Того альфы, что стоял рядом с Димой, шумя волнами своих голубых глаз. Миша даже его имени не знал, не то, кто он и каков его характер. — Хм, может мне в короткой юбке пойти? — Красовалась перед зеркалом девушка, постоянно хрупкими ручонками стряхивая рыжие волосы с плеч. — Да, ты еще только в лифчике пойди, или вообще купальник напяль, — Усмехнулся Максим, кое-как взглянув на Алису с другой комнаты. — А ты в чем пойдешь? Неужели здесь останешься? — Что я, придурок что ли? Пойду! Надену свою футболку с фотографией Москвы, джинсы, и пойду! — Она длинная? — Ага, в Кропе взял. — Мм, понятно, — Мадам натянула на свое тельце топ желтоватого оттенка с длинными рукавами, и юбку в форме колокола лимонного тона. В целом образ красиво пестрил буйством и остротой ярких красок, отчего Алиса казалась девочкой-кислинкой, — Миша, как тебе? Кареглазого как молотком стукнуло, волна удара которого пробежалась по коже парня, просто напрочь выдергивая из своих раздумий и наблюдений. — А, что? — Запнулся Солодков, — Да-да, красиво. Она глубоко вздохнула. — Ну, и о чем ты думаешь? — О Диме, — Скептично произнес Костя, усиленно подбирая себе рубашку на дискотеку, — Не понятно? — Не о Диме… — Как-то смято ответил подросток. — А о ком? — Об альфе. Ну, который… Такой, светловолосый. Он еще рядом с малиновым стоял, такой… Голубоглазый. — Так это ж Даня, — Алиса одела туфли с тонким каблуком, — Он еще высокий и сегодня ходил в мантии и черной рубашке. — Да, вот он… — Он тебе понравился? — Дама резко скинула элегантные лодочки с ног, сразу же доставая со дна рюкзака кеды грушевого отлива. — Нет, нет. Точно нет. Мне нравится Дима. Мы с ним встречаемся, и… Да, встречаемся. — Миш, если тебе понравился другой альфа, то в этом нет ничего плохого. Может, Дима тебе просто друг? — Все, разговор закрыт. Дима. Не Даня. Дима. Парень нахмурился, а потом вновь отвернулся к окну, поймав те мысли, что ранее разбились с мелодичным звоном. Не прошло и тридцати минут, как восьмые и седьмые отряды, муравьями выбежав из своих нор, ринулись к «стекляшке». Это было здание, стены которого являлись толстым прозрачным стеклом, через которое внутрь протискивалось ночное и шумное дыхание лета. Это был своего рода танцевальный центр, а в его полости ликовал голубой цвет. На белом потолке вокруг своей оси крутился диско-шар, отражая от себя мерцающие огни черных прожекторов, висевших в углах «стекляшки». Ди-джей сидел возле одной из стен, в окружении огромнейших колонок, а перед его глазами красовался серый микшер, проигрыватель, ноутбук и много другое, опутанное в несметном количестве длиннющих проводов. В этом году, после огромного ремонта комплекса, здание дискотек выглядело по-своему дерзко и энергично, создавая иллюзию того, что звук, шумевший на весь сосновый лес, заставит саму «стекляшку» встать из почвы и пуститься в зажигательный пляс. Теперь чистое стекло украшала сверкающая мишура и гирлянда, обвивавшая лианой всю постройку. Внутри, на заново покрашенных стенах появились черные, огромные наклейки людей, изображающие разные стили танцев. А столик ди-джея оказался не дряхлым рядом табуреток из столовой, а новеньким, железным столом, на поверхности которого бегал в разные стороны за разноцветными лучами блеск. — Бегом! Бегом! — Командовала Алиса, — Сейчас мелкие заполнят весь зал! — Лис, у них дискотека только до девяти вечера. И то, это только потому, что сегодня первая дискотека. Так до восьми. А мы сегодня до часу ночи будем жечь бумагу. Так что успокойся, — Костя настойчиво замазывал кремом выскочивший прыщ. В первые секунды, девушка осела на свою кровать, уже собиралась ответить «Хорошо, ты прав», и по-обычному легко вздохнуть, как с дальнего конца комплекса, из много килограммовых колонок послышался грохочущий голос Noize MC «Устрой дестрой». Рыжеволосая, не разбирая дороги, кинулась к «стекляшке», импульсивно закрыв двери. — Не выдержала, — Подвел итог темноволосый, — Ладно, пойдемте и мы. Чего тут сидеть? — Оно и правильно, — Макс заблокировал телефон, засунув его в карман. Небольшая группка омег из человек тринадцати направилась тихим шагом к зданию, из которого уже во всю лился разноцветный свет и музыка. Но, честно, они шли настолько медленно, разговаривая о новых деталях лагеря, что звонкие строчки из «Устрой Дестрой» уже потухли, а ди-джей, приставляя новый микрофон к искусанным от кайфа губам, сказал: — Первый медленный танец. Сезон открыт! — Миш, иди, тебя Малина ждет, — Выделил пацан из толпы. Темноволосый кивнул, быстрым шагом пересекая границу «стекляшки». Остальные омеги с его отряда сели на лавочки возле здания. Множество красивых движений. Прикосновения сильных рук альф и омег, уткнувшихся в шеи кавалеров. Они танцуют особый, лагерный танец. По-сути, это всего-то мягкое движение вокруг своей оси, сопровождаемое музыкой. Но для них это дождь из чувств. Свежие искры любви, чего-то кроткого и пушистого. Это слияние двух пар, что тают, словно воздушный зефир в ароматном кофе под взмахи крыльев липких нот. И Миша ощущал это. Ощущал, как музыка проникает в душу и там расплывается, словно мороженое на солнце. Сладко становится на языке от запаха альфы, руки дрожат и покалывают у кончиков пальцев. Приятная идиллия, и здесь виноваты не только выплескивающиеся эндорфины. — Миш? — Это был Дима. Его голос, как всегда, отдавал смешинкой задора и хрипоты от холодного вечера июня, — Станцуем? Темноволосый, улыбаясь, соглашается, сразу же укладывая свои бледноватые руки на шею альфы. Как-то через силу улыбнулся… Раньше, только увидев приближающуюся фигуру Малинова, Миша чуть ли не искрился от радости. А теперь даже улыбка далась как-то тяжеловато… Может, нервы? — Как дела? — Выдавил из себя альфа. Ситуация действительно накалилась молчанием, потому что Миша не клал свою голову у шеи сверстника, а русоволосый, собственно, не сжимал талию подростка в своих сильных руках. — Ну, норма-а-ально… — Ответил кареглазый. Повисла тугая пауза на несколько минут. Солодков чувствовал какую-то неловкость, что ли… Проще сказать, сжимающее его душу чувство. Оно тяжелое, будто цепями тянет вниз. Настолько противное, что Миша даже отводил взгляд от лица парня, рассматривая обстановку вокруг. Впервые ему было интересно узнать, что делают другие и как развлекается ди-джей во время проигрывания песен. — Слушай, я так не могу, — Обострился альфа. — Что? — Я ничего не чувствую. Ну, то-есть, с тобой вообще ничего. Как-будто мы два разных человека. М-да, этот подросток в секунду описал все ощущения омеги. Удивительно! — Аналогично… — Сдавленно шикнул кареглазый. — Давай расстанемся? Друзьями будем, но больше ничего. Окей? — Да, конечно… — Спасибо тебе. Я думал, у тебя будет истерика. Мы же с восьмого отряда как-то сблизились, а тут разошлись. Ну, наверно, к лучшему. — Ты прав. А к этому моменту и музыка затихла, снова тлея под знакомый голос, уходящий в микрофон. Миша просто ушел. Вышел из «стекляшки», невидимо прошел сквозь других омег и сел на лавчонку, самую дальнюю, которая в волнах ночи тонет, покрываясь лишь свежей росой утром. А тут и дождь пошел. Он был противный, холодный. Бил по голове, пролезал сквозь темные волосы и ледяными струями стекал с макушки на лоб, отвратительно морозя кожу. Его крапинки должны были пахнуть приятной свежестью, а не горькой соленостью, разъедающей нос и почему-то глаза. Он мешал, он бил по голове, затекал в уши. Будто серые облака пытались вбить парня в землю, чтобы тот больше не думал о том, как ему будет тяжело. «Ты не любишь, — шумело в голове, — просто привязанность». И омега с этим соглашался. Привязанность. Настолько сильная, что теперь страшно представить, каково будет. Думая об этом, подросток даже вспоминал, как его иногда раздражал Дима. Как он не хотел его видеть, а тот все лез и лез. Это не отношения, а всего-то привычка, закрепленная где-то в голове. А как же теперь жить без него? Это же новый рубеж, недостигаемая высота, перемены… Тут к темноволосому подсел Даня. Он шел на дискотеку, и тут заметил грустящего омегу, и на веселой ноте от любимого дождя подошел узнать, почему этот человек не радуется началу новой смены. — Хей, ты чего грустишь? — У парня был достаточно приятный голос, отчего Миша слегка вздрогнул, а потом, заметив Даню, застыл. После минутной паузы, он ответил: — Да я с альфой разошелся. Мы с ним с восьмого отряда вместе. Но, мне как-то не больно, просто противная привязанность… — Темноволосый опустил голову. — Не грусти, — Он улыбнулся, — Пройдет со временем, если это привязанность. Тем-более, посмотри на это с хорошей стороны. Миша перевел взгляд на Даню. — Как? — А вот так. Ты можешь быть свободным и делать все, что захочешь. Это же весело. Можешь разговаривать с другими альфами и не краснеть, если тебя кто-то подкалывает на счет минусов альфы. Просто забудь об этом. Живи на полную, тем-более, у тебя всего-то одна смена, чтобы погулять со своими друзьями, а потом девять месяцев учебы. Темноволосый улыбнулся. — Так что давай, — Даня скинул с себя мантию, оставаясь в одной рубашке, накинул ее черную ткань на омегу, оборачивая его в тепло, как конфету в обертку, — Грейся, а то весь промок. А потом иди веселись, — Парень задорно коснулся кончиком пальца носа кареглазого, — Обещаешь, что грустить не будешь, «пятнистый»? — Обещаю, — Подросток не мог шире улыбаться, поэтому вся его улыбка блеском сияла в кофейных волнах глаз. — Отлично! — Светловолосый еще раз одарил Мишку усмешкой, а потом ушел в «стекляшку», уже по дороге двигаясь в такт энергичной песни. — Это была лучшая дискотека по поводу начала смены! — Радовалась Алиса, так же смахивая свои непослушные волосы с плеч. — Ты каждый раз это говоришь, — Подметил Костя, гуляя босиком по лужам, а в руках придерживая пару джинсовых слипонов. — И что? Это было круто! — Ну, я согласен. Наконец-то дойдя до домика первого отряда и выслушав указания вожатой, сверстники смогли зайти в комнату, немного жмурясь от бледно-желтого света ламп. Перед их взором восстала комната, увенчанная этапами подготовки к первой дискотеке. Возле зеркала лежала помада, на полу красовались футболки, а покрывала были смяты. И только на одной кровати лежал Миша, полностью закутавшись в Данину мантию и розовевший от невероятно теплых ощущений нежности и уюта, оплетавших тельце хрупкого омеги…