Черный хвост Обскура

— Ну и где ты, черт тебя дери… — прокряхтел Персиваль, вылезая из-под дивана в гостиной. Смачно и громко чихнув от пыли, с которой не делал ничего, если верить памяти, уже много-много месяцев, он выругался: — Дрянь, паскуда хвостатая!       Обскура не было уже третьи сутки, и Грейвс не терял надежды найти его. Он искал кота и дома, и на улицах, прочесывая район с фонарем и кормом — от мысли, что единственное существо, служившее ему компаньоном, пускай весьма своевольным и вредным, но преданным, стало кормом для бездомных, становилось не по себе, а кулаки непроизвольно сжимались.       Когда Персиваль понял, что кот пропал, он разозлился не на шутку и раздал всем сотрудникам отделения полиции, шефом которого он был, ориентировку на поиск Обскура, чем немало удивил их. Пытавшихся возражать, что в их районе, бедном и неблагополучном во всех отношениях, полно преступников, о поимке которых надо думать, и что им абсолютно некогда заниматься сбежавшим котом, он заткнул одним взглядом. Подчиненные, украдкой покрутив пальцем у виска, отправились исполнять поручение босса, только вот результатов поиски не принесли. Иной раз Грейвсу казалось, что лучше уж получить на руки остывшую тушку любимца, чем пребывать в тревожном неведении, но потом он одергивал себя, убеждая, что Обскур непременно найдется.       Устало вздохнув, он откинулся на спинку дивана и стер со лба выступившую испарину. Чертыхнулся про себя, заметив, что ладони выпачканы в пыли.       «До сих пор не женился», — проскрипела бы сейчас мать, если бы была жива. Грейвс лишь отмахнулся от ее призрака, возникшего в мыслях. Она, покуда не сыграла в ящик, бесконечно пыталась сосватать ему хоть кого-нибудь, а он, живший в юности в ее подвале, отвергал кандидаток в жены одну за другой, зарываясь с головой в работу. Матери слишком сложно было закрыть глаза на тот факт, что, придя однажды раньше обычного, она застукала своего сына в постели с другим парнем, ему — принять то, что всю жизнь в угоду ей он будет вынужден прожить как в аду, с человеком, исчезновение без вести которого хочется подстроить только для того, чтобы, наконец, перестать лгать самому себе.       Ему было уже сорок, и он все еще был один. Как выяснилось, не так много не то, что желающих, а просто сколько-нибудь готовых мириться с жестким, деспотичным нравом офицера полиции, который считает, что существует две точки зрения — его и неверная. К тому же не так много в Браунсвилле было людей, с которыми он сам был бы готов разделить свою жизнь: в районе, где белых подавляющее меньшинство, а тех, кого бы он хоть раз в жизни не отправил за решетку, казалось, скоро можно будет пересчитать по пальцам на руках. И это означало, что в плане устройства личной жизни Грейвсу мало что светило.       Можно было переехать поближе к центру Нью-Йорка, туда, куда манил неоновый свет клубов, и куда Персиваль изредка выбирался ночами. Никто его там не знал, и благодаря этому он мог найти кого-нибудь для утоления голода. Но только… кому он там нужен? Трясина родного болота, в которой он крепко завяз, не хотела отпускать, а иллюзия устроенности, которую давала репутация и работа, создавала ощущение мнимого благополучия.       Из раздумий его вывел несмелый тихий стук в дверь, словно бы пришедший долго раздумывал, стоит ли ему вообще стучаться. Персиваль встрепенулся и нехотя поплелся ко входу. Открыв дверь, он обнаружил на пороге юношу, которого прежде видел лишь мельком — тот поселился в соседнем доме едва ли неделю назад и из своего жилища старался без лишней нужды не показываться.       «И правильно делал, — хмыкнул про себя Грейвс, разглядывая хрупкую на вид фигуру, облаченную в мешковатый свитер, и обнаженные под закатанными рукавами предплечья, увитые узорами татуировок, скрещенные на груди. — Такого быстро в подворотне либо нагнут, либо на перо посадят. А то и все вместе».       Такие мысли посетили Персиваля неспроста — окинув паренька беглым взглядом при первой встрече, он отметил про себя если не затравленный вид, то нестираемую печать жертвы, что приклеилась к нему — бывает, достаточно единожды посмотреть на человека, чтобы увидеть подобное. Такие люди притягивают неприятности, как магниты, они, кажется, рождены лишь для того, чтобы получать тумаки от жизни. Но новый сосед был тихим, спокойным, не приносил неприятностей, и поэтому до его жизни Грейвсу не было ровным счетом никакого дела — пока тот не решил выкинуть что-нибудь неприемлемое...       Парень задержал дольше обычного взгляд на выбритом перепачканном виске, припорошенном сединой, нервно сглотнул под изучающим цепким взглядом карих глаз и, наконец, прервал молчание: — Мистер э-э-э... — Грейвс, — прикрыл глаза Персиваль. Опершись о косяк двери, он поторопился прервать несмелое блеяние соседа: — Чем обязан? — Не могли бы вы забрать своего кота из моего дома? У меня не получается его изловить, — собравшись с духом, на одном дыхании выпалил тот, добавив уже не так уверенно: — Мне кажется, я у вас такого видел — черный с желт...       Он не успел договорить, но зато успел увидеть, как глаза Персиваля мгновенно округлились после его слов. Только теперь он заметил глубокие царапины на руках пришедшего и, как был, в майке, рванул к чужому крыльцу, едва не сметя с пути хозяина и легко, как мальчишка, перемахнув через хлипкую ржавую ограду из сетки.       Обскур обнаружился в чужой гостиной, сидящий прямиком на столике у дивана, поедающий остатки сэндвича с тунцом. Грейвс, вне себя от радости, в ту же секунду схватил питомца на руки и крепко прижал отчаянно вырывающегося кота к себе. — Спасибо, — искренне поблагодарил он появившегося в дверях хозяина. — Я его сам сегодня где только не искал! — Да, а он в это время мне все углы переметил, — едва слышно буркнул парень в сторону, и уже громче, если это слово вообще было применимо к его голосу, ответил: — Не за что. Рад был помочь. — Как тебя? — сощурился Грейвс, протягивая парню правую руку, а левой ловчее прижимая кота, уже впившегося в хозяйское плечо когтями. — Криденс, — ответил тот, отмечая про себя крепость рукопожатия нового знакомого. — Я пришлю уборщиков, Криденс, — на пороге бросил Персиваль через плечо и сбежал по ступенькам, оставив соседа с растерянно приоткрытым ртом.       «И вот надо было тебе это говорить?» — отвесил Бэрбоун себе мысленного пинка и, взлохматив нависающие над бритым затылком волосы, закрыл дверь на два замка, не забыв про цепочку.