Лада

      Задержался Марибор на сборе аж на три луны, а когда вернулся — глазам не поверил.       — Это что ещё за балаган? — спросил он грозно, увидев своих воинов, что разбили лагерь за пределами двора. — Вы что ль белены объелись, дом оставив без защиты?       — Не так страшны твои слова, как страшны духи-хранители, — ответил старший из воинов. Вековая печаль застыла на его лице и, после грустного вздоха, он продолжил: — Вот уже неделю живём мы так, не пускают они нас. Не с боем же прорываться?       — Вот так и не пускают? — удивился колдун. — И причина неизвестна?       — Да, кто ж из них ответил бы на наши расспросы! — был крик другого воина. — А до Светличны не дойти — домовой, что пёс цепной да бешеный. Подойти боязно.       Подивился Марибор словам таким. Никогда и никого не боясь его соратники, а тут с духами справиться не могут. Но едва прошёл хозяин через ворота, как накинулся на него Дворовой с метлой наперевес и как давай колотить, дубасить со всей силы. Не берёт ничего духа, все заклинания уже колдун испробовал. Только и смог одно, что в терем заскочить. Не может Дворовой на крыльцо подняться, фырчит, как ёж сердитый, да взгляды грозные пускает.       — Что такое? — дивится Марибор. Только сделал шаг в сени, как Домовой пред ним вырос.       — Явился, — сказал дух. И от его тяжёлого голоса потемнело всё в тереме, не видно куда ступаешь.       — Совсем с ума сошёл? — гаркнул колдун. — Почто людей выгнал со двора? Почто меня как должно не встречаешь?       — Не заслужил ни ты, ни воины твои от нас, духов, обращения доброго! Гнать вас нас надо со двора поганой метлой! — чем больше говорил Домовой, тем всё больше не понимал мужчина.       — Да ответь ты мне нормально — что произошло?       — А то ты не знаешь, ещё хозяином зовёшься! — презрительно сказал дух. — Ладно, иди за мной, покажу печаль нашу, — с этими словами Домовик прошёл сени и большую комнату, в которой он обычно вместе с девушкой потчевал воинов, и стал подниматься в спальни.       Марибор двинулся вслед за ним, отмечая про себя ту разруху, что царила в тереме. «Как так Лада допустила такое?» — не мог понять он.       — Ну, что ж, смотри, что натворил, — с этими словами отворил Домовой дверь в девичью светлицу, а там…       А там глазам колдуна предстала непроглядная тьма. Призванный мужчиной огонёк освещал самую малость вокруг себя, не больше двух ладоней. Медленно дошёл Марибор до кровати девы и замер. Лежала она бледнее Смерти самой, что не раз видел воин на поле брани. Глаза закрыты, губы сомкнуты, грудь не движется. В тишине, что наступила, с трудом можно было расслышать стук её сердца.

***

      Третья луна минула, как покинул Марибор терем свой. Погружённый в думы тяжкие не заметил, как забрёл в болота страшные. Заржал его конь, оступившись на кочке, да провалился по бабки в трясину. Только тогда очнулся колдун и вытащил и его, и себя на место сухое. Оглянулся он вокруг и понял, куда забрёл — царство леших и кикимор, болотников да мавок.       — Ка-ар! — громко крикнул старый ворон, грузно опустившийся на дерево, под которым сидел мужчина.       — Здравствуй, мудрый Ворон! — поклонился Марибор птице. — Вновь пришёл я к тебе за советом, не разбирая дороги, заплутав. Ведь только так можно найти то, чего не существует.       — Здравствуй, Марибор, — обернулся ворон мужчиной седовласым. Седовласым, но не старым, не младым. — Что привело тебя в этот раз?       И рассказал колдун о беде своей, о том, как послушался совета богов и привёл в дом Ладу младую.       — Всё хорошо было — терем посветлел, духи в нём поселились нужные. И мне, и воинам покой, болеть перестали. А месяц прошёл, вернулся после сбора ведунов да колдунов — не узнать двора. Как тьма пеленой укрыла. Духи всех прогнали прочь. А Светлична сном спит смертельным, сердца почти не слышен стук.       Призадумался старшой мужчина, да не идёт ничего на ум. Созвал он тогда ветры дикие, подневольные ему, и отправил по богам, братьям и сёстрам своим старшим, вдруг кто из них ответит, советом мудрым одарит. Возвращаются послы тихие, не шумят, не гудят, не могут хозяину помочь, печалятся этим. И вот, самым последним прибыл ветер, не простой, могильным холодом объят.       — От Морены я прибыл. Хочет видеть колдуна сама Смерть! — поклонился колдунам дух ветряный и истаял сизой дымкой.       Опечален был этой новостью Марибор, но делать нечего, нужно в путь собираться, а он не близок. Подсобил ему Ворон мудрый — дорогу из болот проложил, котомку с запасами собрал. До сырой земли поклонился ему колдун и, сев на верного коня, уехал прочь.

***

      Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Две недели плутал колдун по миру, пока наконец не ступил его конь на земли тёмные, заповедные. Тишина стояла там мёртвая — ни свиста ветра, ни пения птиц, ни рычания зверя не слышно. И холод лютый до самого сердца достаёт, вымораживает, так и просит отдохнуть, поспать с дороги дальней. Да не поддался Марибор на уговоры да чары злые, пришпорил скакуна верного, к терему Морены направился.       Высок тот терем, высок да тёмен. Частокол вокруг него из острых кольев, на каждом колу черепа висят, зелёными взглядами провожают смельчака в последний путь. Спешился воин во дворе, потрепал коня по гриве, успокаивая и обещая вернуться скоро, и поднялся на крыльцо железное, кровью чернённое. Идёт по дому гость званный, долгожданный и с каждой пройденной горницей всё тяжелей на сердце, да на душе тоскливей. И вот предстал он перед хозяйкой этих земель.       Морена была статной, красивой женщиной с белоснежным ликом, с чёрными, как ночь, очами и тёмной длинной, до самой земли, косой. Её укутывал тёмный плащ, из-под которого виднелось светлое платье. Взгляд не выражал ничего, лицо казалось маской.       — Вот ты и здесь, Марибор, — холодно улыбнулась она. — Сам пришёл. А помнишь… Раньше всегда избегал меня… и так успешно — что на поле брани, что в колдовстве своём. Так что привело тебя ко мне?       — Сама пригласила и спрашиваешь… — с трудом сдержал мужчина злость, но всё продолжил. А голос его чуть дрожал. — Привёл я в свой терем деву и ладно всё было. Да только спит она теперь сном беспробудным и лик её белее одежд твоих последних.       Удивилась Мара, поднялась с кресла своего резного:       — Как её имя? — спросила она, приближаясь.       — Светлична, — только молвил колдун, как отшатнулась от него богиня.       Да только не страх был на её лице, а гнев и злость.       — Да как посмел ты сотворить какое? — вскричала Морена и ветры вторили ей. — Как рука поднялась, как сердце допустило — Светлу Ладу со света белого сжить? Из-за тебя, из-за тебя дурного слёзы льёт крестница моя — волком воет, душа на части рвётся.       Замер Марибор, не в силах ни вздохнуть, ни слова молвить. Не мог он и в мыслях допустить, что не простым человеком девушка окажется, что за ней боги стоят всесильные. Что делать — не знает. А Смерть не унимается — бушует, и от гнева её вот-вот терем рухнет. Раз — и оказался её лик перед лицом мужчины:       — Ты сердце её украл, а своим не поделился. Не отдам её тебе — не у меня просить должен.       Не первый раз дыханье смерти Марибор чувствовал, не первый раз её глаза видел. Но первый раз боялся не за себя. Но первый раз был готов в бою с богиней сойтись.       — Ступай прочь! Иди в начало пути. Здесь тебе не место! — хлопнула Морена в ладоши и закрутилось всё вокруг, потемнело. Зашумели ветры холодные, могильные, подхватили колдуна да прочь из царства Смерти вынесли…

***

      Очнулся Марибор от солнца ласкового, что во полдень стояло. Прикрыв глаза, сел мужчина, оперевшись о частокол. Где теперь — понять не может, незнакомые земли лежат перед ним. Закрючинился воин да задумался, как теперь быть, а голову к дереву забора приложил. Сколько просидел — кто знает — да только солнце к закату катится. И услышал он разговор, по ту сторону.       — Тяжко, тяжко мне, Дальмир. На сердце неспокойно, душа на части рвётся, — голос молодого мужчины дрожит, надламывается от горя. — Беду я чую большую. От Светличны второй уж месяц вестей нет. Чую, что скоро оденутся домашние в одежды тёмные, в лик печальный…       — Озеречь, да как можно-то Морену в дом кликать? Совсем от горя разум потерял? — голос другого мужчины, на слух постарше, успокаивает, убаюкивает.       — А ты считаешь жива она? Аль думаешь я прожить без неё смогу? Мы ж одна душа на два тела поделенная — ей Лад в доме строить, мне — её защищать. Не справился со своей задачей — быть беде!       И понял Марибор, что натворил да где оказался. Поднялся на ноги и пошёл прощенья у семьи девы вымаливать. Только ворота за спиной оставил — зазвенел колокольчик дворовой пуще прежнего, Дворовой пред мужчиной появился и грозиться, грозиться на кусочки порвать. Не смотрит на духа человек, идёт к крыльцу высокому, где встречают его хозяева постаревшие — Ясномир и Славница, а в глазах у них печаль вековая. Не выдержал взглядов этих колдун, не дошёл трёх шагов до терема светлого, на колени упал, до самой земли поклонился:       — Ой вы Лада и Род Великие! Повинен перед вами и семьёй вашей! Простите меня! — боится Марибор голову поднять, боится гнева богов. — Привёл я в терем свой дочь вашу без согласия её, без благословения вашего. Хотел чтоб и в моём доме лад был… Да только месяц прошёл — уснула Светлична, не добудиться до неё.       Молчит семья, молчит, только смотрит печально. Дух дворовой только Домовиком и удерживается от расправы над гостем незваным.       — Да поймите, — вскинул голову мужчина, с колен не вставая. — Я для неё всё готов сделать — и в огонь, и в воду, и с самой Мореной встретится… — замолчал он, с мыслями собираясь. — Да только Морена выгнала из царства своего.       — Я для неё всё готов сделать, — как заклинание твердил колдун.       — Так что ж ты нам это говоришь? — молвил голос слева.       Повернулся Марибор и замер. Смотрит на него укоризненно волхв, на посох свой опираясь да парня младого, бледного как смерть, за пояс рукой поддерживая.       — Ей, Светличне, об этом скажи. Коль будут слова из самого сердца идти — услышит тебя, вернётся. Аль нет… один останешься.       — Благодарствую Велес за науку, — поклонился до земли колдун ему. — И вас благодарю за терпение, — второй поклон родителям сотворил. А после поднялся на ноги и с третьим поклоном покинул двор.

***

      Пешим ходом возвращался Марибор в терем свой, по пути травы собирая. Ничего не сказали ему воины, хоть и подивились виду внешнему командира, хоть и узнать хотели, где так долго был. Ничего не сказали ему и духи, печалью поглощённые, не видевшие никого. В темноте непроглядной дошёл колдун до девы, рассыпал тысячелистник да ромашку со зверобоем по всей горнице, преклонил колени да голову рядом с ладошкой бледной опустил.       — Нет мне прощенья, Лада младая, да не о том прошу. Лишь выслушай дурака. Не понял я умом своим колдовским, только через ноги, дорогой длинной, совет богов разгадал, — трудно слова даются, труднее, чем перед богами старшими.       — Люба ты мне, больше жизни люба. Готов и в огонь, и в воду… Хоть к Морене в царство навечно жить… Вернись, дай хоть раз на тебя полюбоваться. А после… можешь гнать меня нерадивого хозяина, глупого мужчину со двора, — плачет, плачет Марибор, сам слёз не замечая. — Ты только вернись Светлична, я всё для тебя сделаю.       Не заметил мужчина, как уснул в своей печали. А просыпаясь, почувствовал руку нежную девичью, что волосы перебирала на голове его дурной. Поднял взгляд Марибор и счастью своему не верит — очнулась Лада младая да улыбается ему.       — Всё для тебя сделаю, — вторит обещаниями колдун. — Только не покидай вновь.

***

       Высок и красив деревянный терем, что стоит на пригорке. Сложен из брёвен, что одно к одному, с молитвами и по науке. Три этажа счастья, любви и радости. Дом, весь украшен резными наличниками, так и светится изнутри. Большой светлый двор, всегда чисто выметен, цветы в палисаднике радуют глаз с ранней весны до поздней осени. Конюшня, сарайки и баня содержаться в порядке. Большие дубовые ворота всегда открыты для гостей.       А принимают гостей Светлична — Лада младая да Марибор — саму смерть победивший ради любви своей. Жена во всём мужа слушается, а муж — жену. Счастье в семье цветёт — сыновьями сильными да дочерьми прекрасными. Верные соратники всегда рядом — дома рядом построили, избранниц туда привели. Большим острогом живут, дружным, бед не знают да землю родную от набегов хазар да татар защищают.       А вечерами седыми, когда вот-вот ночь тёмная наступит, закрывает Марибор ворота общие. Закрывает да приговаривает, сыновей да дочерей учит:       Чтобы в доме было ладно,       Чтобы в доме было складно:       Ворота на ночь запирай,       Двери на ночь закрывай.