Первое правило

***

Наверное, и впрямь, когда ты счастлив, время бежит незаметно. По крайней мере, я так и не понял, как вдруг оказался на пороге окончания университета с почти написанной выпускной квалификационной работой и абсолютным непониманием, что дальше делать. Самое обидное, что, как оказалось, все вокруг уже давным-давно определились с жизненным путём и я один, оказывается, совсем об этом не думал. Вера, вон, уже точно знала, что поступает в магистратуру и начинает делать научную карьеру. Против ожидания многих злых на язык однокурсников, уверенных, что Верина свадьба с Маем случилась не по великой любви, а по случайному залету, Вера не собиралась становиться матерью в ближайшие пять лет, к тайному облегчению Мая, который не пылал желанием поскорее стать отцом. А по поводу будущего самоопределения в мире Маю даже и думать не пришлось — за него уже давно подумали, ему уже по праву рождения принадлежала доля в семейном бизнесе, но получить Май её мог при условии, что получит самостоятельно высшее образование и в целом «не посрамит» фамилию. Своих авторитарных родственников он не разочаровал — и отучился вполне прилично, и женился удачно, умудрившись своим выбором всем угодить, что, по словам самого Мая, было ой как не просто. Правда, он одно время серьезно раздумывал над тем, чтобы от всего отказаться, и как-то со мной по секрету поделился, что очень боится разочаровать Веру, которая, конечно же, подумает, а что он за мужик такой, раз сразу на всё готовенькое, родился с золотой ложкой в жопе, сам ничего не добился… Я без зазрения совести при первом же удобном случае сдал его Вере, которая с помощью подзатыльника и такой-то матери быстро отговорила благоверного от необдуманных поступков. Другие мои однокурсники тоже не испытывали никаких проблем с самоопределением. Кто-то, так же, как Вера, усиленно готовился к поступлению в магистратуру, кто-то уже давно работал в формате неполной из-за учебы занятости и теперь собирался вплотную заняться карьерой. Даже Стрельницкий, которого даже ужасно терпеливый Игорь называл не иначе как «конченый», — и тот определился. Правда, пока только с тем, что в армию точно не хочет, но всё-таки! На жизнь-то я зарабатывал, но работа эта была не из тех, где можно сделать карьеру и как-то состояться. Зарабатывал тем, чем лучше всего получается — мозгами. Когда стало очевидно, что мама меня из своей жизни вычеркнула, а отчим и подавно ничего общего со мной иметь не хочет и что спонсировать меня больше не будут, пришлось быстро находить себе дополнительный заработок. Так в моей жизни и случились контрольные, курсовые, дипломные и прочие работы на заказ. Доход, конечно, не стабильный, но со страховкой в виде социальной стипендии выходило вполне прилично, даже что-то удавалось откладывать. С Игорем, впоследствии, о финансах мы поговорили лишь однажды, в самом начале, когда я только въезжал и изъявил желание делить расходы на квартиру. Игорь только спросил: «Уверен?» — и после моего кивка никогда больше к этой теме не возвращался. Правда, я, конечно, ужасно тогда загрузился, казалось — вот узнает Кович о моем способе заработка и выставит меня с позором за дверь. Прятался от него по углам с ноутбуком, в универе задерживался — всё надеялся что-то скрыть, будто это было возможно. Игорь, как и всегда, носом меня ткнул очень изящно — принес с работы конспект дипломной, в руки мне сунул. Я, говорит, Герасимова искал-искал, не нашел, правки хотел внести, думаю, дай сразу с автором работы обсужу, ну что я бегать-то буду. Нормально, говорит, всё с работой, но выводы шибко крутые — председатель комиссии сразу поймет, что таких светлых мыслей в Герасимове отродясь не ночевало и вопросами его закопает. Гибче, говорит, надо быть, учитывать интеллектуальный уровень заказчика. А когда я извиняться начал — разве что пальцем у виска не покрутил. И выяснилось, конечно же, в очередной раз, что я сам себя накрутил до истерики и прятался столько времени зря. По накручиваниям я вообще мастер, откуда только что взялось. Я и с жизненным этим самоопределением тоже именно поэтому и загнался — из большого страха Игоря разочаровать. Взрослый лоб, универ со дня на день заканчивает, а так до сих пор и не определился, кем хочет стать, когда вырастет. Ходит, слоняется, как говно в проруби, а толку… — Нам нужно поговорить, — позвал Игорь, отвлекая меня от упаднических мыслей. — Пойдем на кухню? На кухонном столе уже стояли две кружки с чаем. Кружки были дурацкие, с ручками-сердечками, которые друга за друга цеплялись — Вера подарила. Я их всё время задвигал подальше — всё казалось, как-то не серьезно, а вот Игорю они нравились. Мне втайне — тоже. — Садись, — строго сказал Игорь. Я послушно сел, живот подвело от волнения — обычно ничего хорошего от разговоров таким тоном не жди. — Ну. И когда ты собрался мне о нём сказать? — спросил Игорь, нахмурившись. — О ком? — опешил я. — О твоём тайном любовнике, с которым ты мне изменяешь, — охотно ответили мне. — Чего?! — прохрипел я. — Нет? — засомневался Игорь. — Не любовник? А-а-а! Ну и куда мы будем прятать труп? — Какой труп, Игорь, что происходит? — Опять нет? А что? Неужели… — Игорь ахнул и шепотом, широко раскрыв глаза, выдал: — Неужели наш кот нам не родной? — Игорь! — Даня? — Что происходит? — Так ты уже вторую неделю с таким скорбно-печальным видом ходишь, что я предположил самые очевидные варианты. — Это про любовника очевидный? — возмутился я. — Так ты ж прячешься от меня по всей квартире, глазами встретиться лишний раз боишься, спасибо, что голова не болит. — Игорь! — прошипел я, заливаясь краской. Вот никогда не знаешь, насколько идиотским твое поведение выглядит со стороны, пока тебе это не продемонстрируют. — А что Игорь? С Игорем словами через рот никто не разговаривает, вот он шарады и разгадывает, как может. — Да всё этот выпуск дурацкий, — выдохнул я. — Все уже что-то там планируют, а я… Всем диплом по специальности выдадут, а мне, видимо, там вместо неё «долбоёб» напишут. — А-а-а, — глубокомысленно выдал Игорь. — А ты разве не преподавать думал? — В каком смысле «преподавать»? — Ну, ты один из немногих, кто с красным дипломом заканчивает, педагогическую практику на ура прошел, в конференциях участвуешь, репетиторством своим занимаешься… Там Гребенюк спит и видит, как ты дисциплину у него заберешь, он же старенький уже, ему на пенсию уже с десяток лет как пора, а ты вполне потянешь. Со стрессоустойчивостью, конечно, нужно поработать, как-никак, весь поток тебя ненавидеть будет… Я открыл рот и закрыл. Почему-то такая мысль мне даже не приходила в голову. А теперь её туда любезно вложили и с каждой минутой она становилась всё привлекательнее. — А не много — два препода на семью? — уточнил я, всё уже про себя решив. — В самый раз, — отмахнулся Игорь. — Будет тандем: ум и красота. Я, естественно, ум и красота, а ты зато стараешься! Комок сомнений, вот уже пару недель не дающий мне свободно дышать, развеялся, как не было. — Я тебя люблю, Игорь. Спасибо. — А взбитые сливки на этом спасибе будут? — Будут. Раздевайся.