Ошибка

      POV Уилл Трейнор.       В Вашей жизни когда-нибудь происходили вещи, которые приводили к глубочайшему отчаянью? Раз Вы это читаете, то скорее всего – нет. Люди, у которых они случаются, чаще всего ломаются и начинают пить, а потом умирают от цирроза печени, начинают употреблять наркотики, затем погибают от заражения крови или передоза, а есть люди, которые идут более простым путем и просто заканчивают жизнь самоубийством. Конечным итогом всегда является смерть. К сожалению, я не был исключением. После того как я попал в это чертово кресло, я считал минуты до моей кончины. И вот наконец-то мне провели эвтаназию, но, похоже, богу надоели такие, как мы, и теперь я сижу посреди комнаты, а вокруг меня с радостными возгласами прыгает маленькая девчушка. Это наказание зовут Дженни, она племянница Саманты. Всем известно такое понятие, как «гены», и что они из себя представляют. Так вот забудьте. Они с Медисон были абсолютно противоположны, зато эта маленькая «юла» являлась точной копией нашего вечного оптимиста – Жана. Мать Дженни попросила свою сестру приглядеть за дочерью, поскольку на все выходные они с мужем уезжают в город по работе и у них не будет времени для того, чтобы следить за девочкой. Саманта, конечно же, с радостью согласилась и забрала племянницу к себе домой. Как же она оказалась у нас, спросите Вы. Просто Медисон переехала к своему жениху, а ее женихом является не кто иной, как Жан Обберт, у которого по известным обстоятельствам я и живу.       – Дженнии, успокойся. У мистера Уилла уже, наверное, голова болит, – Саманта сидела на диване и с измученным лицом наблюдала за девочкой. Похоже голова болит именно у нее, а не у меня.       – Что ты, дорогая, она совсем не мешает, – съехидничал я.       С моего попадания в этот «дурдом» прошло уже полтора месяца. Новостей было навалом. На улице выпал первый снег, такой легкий и незримый, что через него все еще виднелась замерзшая земля. Жан сделал Саманте предложение. Центр начали восстанавливать, и уже через два месяца все работники смогут вернуться на свои рабочие места. Что касается меня, то я уже сам свободно разъезжаю на своем кресле по всей округе, а также могу поднять ноги по очереди, но они еще очень слабы, и я не могу на них ходить. К моему великому счастью, мне наконец удалили эту чертову трубку. Вы скажите: «Это какое-то волшебство, такого не может быть.» Возможно, Вы правы, мне помогло лечение специализированных ученых. Я всегда считал: всё, что создано человеческим мозгом, подобно волшебству. Наука, хоть и отрицает магию, всё равно является ее частью. Я рад, что мне дали второй шанс, но... я боюсь. Боюсь, что не смогу жить так, как раньше, боюсь возвращаться домой, боюсь видеть своих близких, боюсь причинить боль. Наверное, было бы лучше, скажи я все сразу. А что если бы у нас ничего не вышло... Я осекся, вспомнив, что ответил мне Жан на подобное нытьё: ««Если бы», «было бы», «бы», «бы», «бы». Какого черта тебя волнует будущее? Мне казалось, ты всегда жил настоящим.» Мои мысли прервала Дженни, которая споткнулась об свою же ногу и упала прямо передо мной. Маленькая девочка расселась на полу, потирая ушибленное колено. К ней тут же подбежала Саманта. Я с увлечением наблюдал за каждыми их движениями, вспоминая себя. Мне было примерно столько же лет, когда я впервые попал в замок Стортфол. Я ходил за отцом и рассматривал всё: экспонаты, интерьер, архитектуру. Пока папа занимался различными делами, я бродил по огромным залам, иногда выбегал в необъятный сад и играл уже там. Я могу сказать без доли сомнения, что у меня было счастливое детство. Да, что уже там детство, всю жизнь я катался, как сыр в масле. У меня были богатые родители, успешная работа, красивая невеста. Вот только это всё было. Порой я вспоминаю ту свою жизнь, но знаете, я не хочу всего этого назад. Я согласен жить в нищете, в бараке, навсегда прикованным к этому креслу, но только если рядом будет Лу. Громкий голос Жана вновь вывел меня из приятных раздумий.       – Вы уже готовы? – парень стоял одетый в костюм и поправлял свой галстук. Оберт и Медисон собирались на День Рождения их общего друга. Жан как-то упоминал его имя, но моя память решила незамедлительно стереть, по ее мнению, не нужную информацию.       – Я впервые вижу, чтобы женщина ждала мужчину, – я с укором посмотрел на Жана.       Молодая пара уехала, а мы остались втроем. Думали меня оставят одного, да еще и с ребенком? Ха! Я тоже так думал, но Саманта, не спросив меня, позвонила Марку и попросила его приехать. Хотя мои ожидания почти сбылись, поскольку парень был занят в основном Джении, которая крутила им, как хотела. В то время как они бесились в зале, я был предоставлен сам себе. Находить себе занятия не составляло труда, но они быстро надоедали и также стремительно заканчивались. Я раскладывал пасьянс, играл в шахматы, между прочим из шести партий я ни одной не проиграл, также пытался чеканить пинг-понг об стену, но из-за мало маневренного кресла этого сделать не получилось. Наконец, перепробовав все, я решил, что пора заканчивать маяться дурью и заняться чем-то полезным. Мои руки были почти как прежде, а вот ноги оставляли желать лучшего. У меня в комнате стояла штука, напоминающая станок*, за который было весьма удобно держаться. Я подъехал к нему, взялся за перекладину и сначала просто встал на руках, постепенно передавая вес на ноги. За то время, пока я был в кресле, я научился не показывать ни боли, ни усталости, ни напряжения. В тот момент, когда я уже стоял на ногах, зашел Марк. Его лицо сначала тронуло удивление, а затем полное непонимание происходящего. В принципе, его можно было понять, представьте: человек, который до этого даже на секунду встать не мог, теперь стоит на своих двоих с совершенно невозмутимым лицом. Жан, видимо, не соизволил уведомить Гослинга о моих успехах. Так, удивившись появлению Марка, я совершенно позабыл о том, что должен держаться за перекладину и легким движением убрал обе руки. Покачавшись и тщетно попытавшись удержать равновесия, я упал на пол, сразу вспомнив сегодняшний инцидент с Дженни. Парень, стоявший в дверном проходе, подбежал ко мне.       – Здорово, мистер Уилл. Мне не говорили, что у Вас начался опасный период, – сравнив меня с ребенком, который только научился ходить и теперь горит желанием познавать мир, он уложил меня на кровать и сам опустился рядом.       Мы несколько минут сидели в тишине, но внезапно Парень задал вопрос:       – А у Вас когда-нибудь была девушка?       – Послушай, мне тридцать пять, неужели ты думаешь, что я до сих пор девственник? С одной девушкой мы вообще собирались сыграть свадьбу.       – Не сложилось?       – Неа. Она вышла за моего лучшего друга.       – Меня тоже девушка бросила.       – Так вот почему ты, такой вечно занятый, согласился приехать.       – Ну да, надеялся отвлечься. Кстати, а что это была за девушка, которая была с Вами в больнице?       – Ах, Лу? Это моя... – я осекся. Действительно, кто для меня Луиза? Возможно, если бы я отказался от эвтаназии, то смог бы назвать ее своей невестой, ну в крайнем случае девушкой, хотя в моем возрасте, я считаю, что «девушка» – это уже поздно. – … сиделка. Мы с ней довольно сблизились....       – Вы скучаете по ней?       – Черт, Марк, это, наверное, самый тупой вопрос, который ты только мог мне задать. Конечно, я скучаю по ней, – мы немного посидели в тишине, я собрался с мыслями и продолжил: – Она просто потрясающий человек. Луиза делала всё для меня: возилась со мной, терпела мой ужасный характер, пыталась всяческим образом скрасить мою жизнь.       – По Вашим рассказам эта женщина — святая! То есть, молодая красивая девушка влюбилась в, прошу прощения, инвалида? Напоминает сказку «Красавица и Чудовище».       – Вот в этом, мой друг, ты абсолютно прав, я редкостное чудовище.       – А у Вас не было желания позвонить ей? Рассказать? Встретиться в конце концов?       – Было, и много раз, вот только посмотри на это трезво: она, как ты выразился, молодая, красивая девушка, которая с моей легкой руки полетела в Париж, одна, с кучей денег. Неужели ты думаешь, что она никого не нашла. Очень наивно так полагать.       Нашу душещипательную беседу прервал протяжный скрип входной двери. Он был не очень громким, но поскольку мы сидели в тишине, его с легкостью можно было услышать. Марк сразу побежал встречать хозяев, а потом, схватив свою куртку, быстренько смылся домой. Саманта пошла проверить, как там Дженни, а Жан решил заглянуть ко мне.       – Не спишь? К тебе можно? – он стоял, облокотившись о дверной косяк. Я кивнул и похлопал рукой по кровати рядом с собой.       Он осторожно прошел в комнату и опустился около меня, смотря куда-то вперед. Тяжело выдохнув, он начал:       – Сегодня двенадцатое декабря, 02:27, – он посмотрел на свою руку, где находились недорогие, потрепанные часы. – Ровно два месяца назад мы заключили сделку: я со своей командой должен был поправить твое здоровье, и ты должен был видеть результаты действия лекарства.       – По-моему, прогресс на лицо.       – Прогресс большой, но этого мало. Днем ранее я заключил еще одну сделку: я за те же два месяца ставлю тебя на ноги, а центр и дальше финансирует мои эксперименты. Завтра... уже сегодня, приедут люди, которым я должен представить совершенно здорового человека.       – То есть я должен научиться ходить к...       – … Десяти утра, – продолжил мою фразу Жан.       – И всё? Делов-то!       – Не смеши меня, – парень вскочил и начал ходить по комнате. – невозможно. Даже если мы не будем спать всю ночь напролет, мы не сможем сделать это. Я тебе не в первый раз повторяю: ты хочешь больше, чем может твой чертов организм.       – Успокойся! Если не хочешь, то сделаю все сам, без чьей-либо помощи.       – А давай! Вот только, когда ты упадешь здесь, я не прибегу тебя спасть. Ты инвалид, Уилл!       Всю ночь мне не давала покоя его последняя фраза. Человек, который всегда и везде видел только хорошее, который с самого начала верил в успех, вдруг сломался. Жан поддерживал меня, благодаря ему я сейчас могу делать сам многие вещи, благодаря ему я жив. Я никогда прежде не встречал таких людей: отдавать всего себя — это поистине великий дар. Но в этой жизни ничто не вечно, все когда-нибудь заканчивается. Видимо, Обберт истратил все свои силы на мою вечно ноющую персону.       С этими мыслями я вскочил с кровати, подъехал к тренажеру и взялся за перекладину. Встал, попытался сделать шаг — нога подвернулась. После примерно с полчаса таких упражнений я уже просто висел на тренажере, как простыня на веревке для сушки.       Утром ко мне постучалась Саманта, я нехотя промямли что-то наподобие «входите» и перевернулся лицом к девушке. Глаза не хотели открываться после бессонной ночи.       – Уже девять, скоро приедут гости, еще нужно успеть позавтракать и одеться.       Мне уже давно перестали помогать, иногда просто приглядывая за моими действиями, чтобы я не убился ненароком. Саманта ушла, а я сел на кровати, подкатил к себе кресло и пересел туда. Выехав в коридор, я увидел Жана, он носился из комнаты в комнату и разговаривал по телефону. Такое утро было весьма обыденным, поэтому я, не обращая особого внимания, проехал на кухню, где меня уже ждала полная миска овсянки. Эта каша стала каждодневным завтраком с тех пор, как Саманта переехала к нам. Естественно, мы с ученым нередко отпускали шуточки на тему «Шерлока Холмса». Вот только добраться до кухни оказалось немного сложнее, чем я ожидал — Жан носился, как бешеный, и узенький коридор стал напоминать оживленную трассу.       – Они приедут через двадцать минут, – он остановился, и я, воспользовавшись моментом, протиснулся в кухню.       – Отлично, поесть успею, – бросил, я проезжая мимо него. Парень ничего не ответил, а лишь недовольно выдохнул.       Я спокойно доедал свою порцию, когда раздался дверной звонок и пара синхронно сорвалась с места и буквально полетела открывать.       – Здравствуйте, мистер Уорен, мистер Маил. Проходите, – Жан отошел, пропуская двух ученый в квартиру.       Эти люди ничем особым не выделялись. Уорен представлял из себя невысокого темноволосого мужчину лет пятидесяти, в то время как Маил выглядел намного моложе, но имел слегка седые волосы.       – Доброе утро, Обберт, – Маил посмотрел на Саманту и вновь обратился к Жану. – Вижу, Вы наконец одумались.       – А я вижу чудо. Вернее, только его голову, – второй ученый посмотрел в мою сторону.       После его слов все повернули головы ко мне. Увидев мою голову на уровне моего настоящего роста, Жан побледнел.       – Здравствуй, Чудо, – Обберт смотрел на меня полупустым взглядом.       Я невинно помахал ему, высунув руку из-за угла.       Вся толпа прошла на кухню. Я стоял, облокотившись на столешницу. Дальше был нудный осмотр. Я напоминал себе цирковую собачку: она делает то, что ей говорят, и все вокруг поражаются.       – Поздравляю Вас, Жан, Вы совершили невозможное. Жду Вас у себя. Нам очень пригодятся такие сотрудники. Все расходы на будущие эксперименты наша организация берет на себя, – мистер Уорен пожал Обберту руку.       – Благодарю. Для меня это приятная новость.       Парень закрыл за учеными дверь и, не поворачиваясь, прокричал на всю квартиру:       – Уилл!       Я сидел на стуле в кухне, запрокинув ногу на ногу и пил чай, предвкушая будущие разборки. Жан не может не повозмущаться, если кто-то сделал не так, как сказал он, даже если от этого только лучше. Мы с Самантой давно научились пропускать это все мимо ушей.