На иных лугах

— Jet Black! — рассмеялся кто-то за спиной, и Эфист, скривившись, сплюнул в бездонный колодец. Шахта молчала, и даже эха бравады не было слышно в длинных ветвистых коридорах. — Как думаешь, сколько на этом срубим? Он, если честно, плохо понимал, как вообще оказался здесь в компании шумных довольных жизнью ребят, с мачете, прицепленным бог знает как к старому доброму рюкзаку, с веревкой на поясе и абсолютной уверенностью, что надо нырнуть первым, и первым найти главный приз на сегодня. Обычно сетевик работал один, изо всех сил стараясь не брать напарников, не навязывать себя и обходить все структуры за несколько миль. В этот раз не получилось то ли потому, что слишком высока была вероятность того, что понадобится расходный материал, то ли потому, что и пить, и болтать нужно было меньше: без разницы, какой век, без разницы, насколько выносливо тело — в любом случае найдется умник, который выцедит из тебя все планы. — Босс? Эфист встряхнулся, снял с запястья браслет-фиксатор и собрал в хвост темное каре. — Я лезу в пекло первым, дерну за веревку — можете начинать спуск. Больше двух на трос не берите — он не настолько крепкий, как вам прожужжали. И несколько человек пусть простреливают развилки — мало ли, кто нас ждет в гости. Вопросы? Ребята оскалились в ответ, будучи уверенными, что спуск временного командира обеспечит им сохранность шкур на этом этапе: позади были всего лишь старые коридоры, а вот впереди пряталась целая бездна, полная негостеприимных таинственных хозяев. «Идиоты.» Сетевику даже не нужно было оборачиваться — он всей кожей чувствовал как минимум три очень заинтересованных голодных взгляда. Из крайнего справа, второго слева и откуда-то сверху — судя по тому, что сидят и выжидают, на такую толпу с пушками не кинутся, а вот потом, когда останется от силы человека три-четыре… У него в команде будет не больше шестнадцати человек. Не смертельно, но он на начальном этапе чуть не потерял двоих: ввязались в перестрелку с охраной на входе. Еще и сейчас — обидно. «Надеюсь, хватит.» — один бы он все равно не дошел. Рукоять у мачете несколько неудобная с непривычки, но использовать огнестрел в катакомбах, защищенных печатями Арамидэ, вряд ли получится, а тащить с собой свою любимую найденную на барахолке глефу было бы верхом идиотизма — узкие коридоры не дадут развернуться. Веревка жгла ладони, зубы ныли, потому что держать в зубах железку, несмотря на небольшой ее вес, было все равно проблематично. Слюна стекала по подбородку, а кукри, закрепленный на втором браслете-фиксаторе правой руки, неприятно натирал кожу чехлом и мешал свободному движению — рука казалась почти что деревянной палкой. Это длилось, наверное, маленькую вечность, потому что когда Эфист, наконец, ощутил пол под подошвой, тело нещадно ломило, а онемевшие челюсти пришлось разжимать чуть ли не силой. Неприятное ощущение пустоты было настолько непривычным ему, всегда чувствующему окружающий мир всей шкурой, что на какой-то миг он испугался, — потерял, лишился! — но стоило дернуть за трос, как сверху дыхнуло радостным удивлением. Ребята, видимо, уже собрались его хоронить. Привалившись к стене, сетевик попытался слиться с древней кладкой, стать ее частью, услышать, почувствовать, понять, куда ему следует идти и кого здесь нужно бояться. Но могучие камни молчали. Он попробовал стать потоком, и собрал всю свою волю, надеясь запустить ее вдаль вдоль бесконечных плит, но внутри плит не было ничего, что позволило бы ему течь. Никогда он еще не проигрывал так позорно: всегда зная, чувствуя, что за углом, схватывая на лету идеи противников, не зная равных — Эфист впервые оказался там, где его дар быть всем вокруг оказался бесполезен. Он, в принципе, впервые оказался бесполезным и, скорее всего, — проигравшим. И в отчаянии мужчина закричал, срывая внутренний голос, взывая к тем, кто отсюда не вернулся — ни одна душа не вышла на поверхность, значит, здесь должен быть хоть кто-то, кто даст ему сил, но тишина была ответом. Удивленная тишина. Она взяла бы его на руки, но у нее были только стены. Она прижала бы его к себе, но старое закостеневшее тело отказывалось двигаться, и поэтому она просто потянулась к нему своей волей.

Не плачь. Я знаю, где ты. Я знаю, кто ты. Я знаю, что ты ищешь… …и я могу показать тебе, где оно. Пойдем.

Где-то внутри яркой вспышкой запаха и цвета возник ориентир, и сетевик, не помня себя от счастья, впитал в себя стены точно также, как там, наверху, впитывал людей. Теперь он не промахнется даже ослепнув — став одновременно всеми пылинками этого места, невозможно было не заметить даже тончайшую паутинку. Что и говорить про мощнейший источник энергии. С легкостью приняв решение не дожидаться своей бывшей команды, мужчина поднялся на затекшие ноги, и уверенно двинулся вперед, полагаясь только на то чувство, которое невидимым огнем жгло изнутри и тянуло за собой. Теперь он мог, наконец-то быть собой и действовать в одиночку. — Босс?.. — удивленный окрик эхом прошел сквозь все преграды, неприятно проехавшись по коже, но Эфист даже не обернулся. Теперь они были ему не нужны. Теперь все было намного проще — ему не требовалась защита, потому что только идиот будет нападать на стены своего же дома… даже когда они шатаются по нему туда-сюда. Он двигался вперед, не замечая ничего вокруг, пока ориентир не оборвался, громким всплеском эмоций ослепив сетевика… сердцем каменных джунглей оказался ни разу не артефакт, и даже не чудо техники: старая полуразвалившаяся, как и все вокруг, клумба среди чахлых кустиков декоративной травы гордо держала мальву. Темные — черные — густые бутоны наверняка свели бы с ума многих эстетов, но не его — Эфист был разочарован. Да, он шел сюда не за деньгами, но в надежде на необычайную находку, находку, которая станет апогеем его поисковой карьеры, венцом коллекции и подарит своему хозяину счастливую спокойную жизнь: слишком много легенд ходило про сердце каменных джунглей, слишком много существ не вернулось отсюда, чтобы загадочный магнит, загубивший столько душ, оказался просто цветком. — Это был ты? Цветок качнулся, и лепестки потянулись в стороны, раскрываясь. Сетевик сплюнул через плечо, рванул кукри из ножен и замахнулся, чтобы двумя ударами повалить куст, но явный запах горелого отвлек его на какой-то миг и заставил повернуться в сторону коридоров. И этой краткой отсрочки сердцу каменных джунглей хватило, чтобы мягко коснуться нежными лепестками загрубевшей кожи ладоней — и этой краткой отсрочки его сердцу хватило, чтобы остановиться. Жгучее желание уберечь, горькое желание защитить, ослепляющее желание сохранить и остаться рядом вспыхнули одновременно ярко и сильно, когда из прохода показалась испачканная в крови и саже человеческая голова. — О, шеф! — радостно оскалилось поразительно незнакомое лицо, и Эфист почувствовал, как нарушитель облегченно-злобно доволен его здесь видеть. — А мы-то вас ищем, думали, вы уже кого-то покормить успели… Ребзя, здесь босс! А ну тащите свои задницы, будем паковать выигрыш! Паковать?.. До него далеко не сразу дошло, что имел в виду незнакомо-знакомый, небрежно смазанный в памяти человек, но когда тот посмел протянуть свои руки к сердцу, — теперь уже его сердцу — мужчина, не задумываясь ни на секунду, рванулся наперерез, и нож, еще недавно предназначавшийся побегам, вошел в рабочую руку врага. — Твою ж мать! — взвыл человек в панике, испуганно распахнув глаза. — Да ты с ума сошел! Сетевик хотел ответить — отрицательно качнуть головой, но из прохода вывалились новые существа. Паковать. И Эфист, оскалившись, обернулся к ним. Потому что никто не смеет трогать ни одно из его сердец. Черных, как смоль, истерзанных любовью к бессмертной жизни каменных клеток сердец.