Рано утром по лесочку темной тропкою я пойду во глубь болот за девой робкою. Ой, восстань от сна, очнись, красавица, без тебя наш мир с зимой не справится. Разомкни уста соловьиные, очи сизые раскрой, соколиные, выйди к нам на свет глухими тропками, пробегись по тракту брошенному, топкому!
— Нет, ты только посмотри — весна! — восторженный крик впитала в себя листва, блеснув малахитовой зеленью на солнце и золотом на волосах путника. — На всем проклятом континенте зима, а у них — ну надо же — и птицы поют, и трава пробивается… и даже цветы растут! Маленькие белые цветы, спрятавшиеся в широких длинных листьях, словно кивнули — качнулись на ветру. Мужчина в сером костюме, не задумываясь, упал на колени, простирая руки к истинному чуду на этой земле. На земле, где уже не одну тысячу лет властвовали лишь холод да вьюга. Мягко коснулся огрубевшими мозолистыми руками тонкого стебелька, склонился, пытаясь вдохнуть едва уловимый аромат. Его спутник остался возмутительно безразличен. — Руш? Он неохотно сошел с тропы, досадливо морщась каждый раз, когда приходилось наступать на зеленые побеги, но подошел к цветку и тоже присел рядом. — Говорят, они платят за свою весну сполна, — глубокий вздох, и пальцы проплыли в каких-то миллиметрах от соцветий, но коснуться так и не решились. — Каждое солнцестояние по восемь прекрасных юных дев уходят на болота «будить весну». Но больше их не видят. И знаешь, Хэсс, это похоже на правду. — Вот уж не думал, что ты готов верить в бабьи россказни, — блондин заливисто рассмеялся, резко вставая на ноги. На коленях остались отвратительно зеленые пятна. — Пойдем, пойдем: нас ждет деревня! Уж там-то ты своих сказок наслушаешься сполна, ротозей! Руш молча наблюдал за тем, как его спутник уверенным шагом выходит на заброшенный тракт, слушал приглушенное стучание каблуков, но никак не мог избавиться от голоса, что когда-то давно в детстве будил его ранним утром. За несколько мгновений до того, как не по-зимнему яркое солнце разбудит природу и прогонит снег.Рано утром по лесочку темной тропкою я пойду во глубь болот за девой робкою. Забери меня с собой, красавица, неужели дар мой те не нравится? Расцвету я вестником твоим белоликим, растворю во свете дня крики-клики, заберу с собою всех гостей непрошеных, что пойдут по тракту, светом припорошены. Не носить мне больше платьице изношенное, Я отныне вестница твоя, сном подкошена: забери меня к себе, красавица, пусть весна к моей родне с миром явится… Они смеялись, пряча слезы, и махали тонкими руками маленькому мальчику в окне последнего дома. — Доброй весны, дитя света! И по губам читали едва слышный ответ: — Живите счастливо, вестницы.