Мне всегда казалось, что человеческие жизни похожи на летящих в ночи светлячков. Их огонёк тускл и малозаметен, жизнь кратковременна и ничтожна. Сделай резкое движение рукой, сожми с силой пальцы — в ладони липко и противно. Отмоешь руку, ощущения остаются.
Моя жизнь была похожа на того несчастного светлячка.
В шесть лет переданная на воспитание Оширой-бабе-шишо, дряхлой мастерице ядов нашего клана, я оказалась лучшей из её учениц и единственной дожившей до девятнадцати лет. Ядов наелась на несколько жизней вперед. С закрытыми глазами могла определить любой на вкус и запах. Смешно, яда в моём теле было столько, что он сыпался чешуйками с волос, пенился при смывании, и всё равно оставался тонкой плёнкой на коже. Хватало остатков слюны на крошках хлеба, чтобы ими травились птички, это быстро отучило меня от попыток их подкармливать. Даже жаль, я всегда любила птиц. Тогда казалось — только в небе можно стать свободной от постоянных издевательств Оширой-бабы-шишо и Хаджимы-сенсея.
Даже не знаю, кого из них я не любила больше — ядовитую и едкую на язык бабку, при любой провинности наказывающую втыканием иголок под ногти и лупящую бамбуковой палкой по ребрам, или амбала-сенсея, выкручивающего суставы непонятливого ученика. Впоследствии, наверное, всё же испытывала к ним благодарность. Именно они закалили мой бунтарский дух и тело.
Ниндзя Кога не может быть слабым. За ним стоит не только его семья и его клан, но и клан-сошикоку (клан-сюзерен) Мотизуке. А к женщине-ниндзя подход ещё более строгий. Крестьянка, актриса, служанка, гейша, благородная дама, проститутка, домашняя рабыня — эти роли мы с девчонками, ученицами Оширой-бабы-шишо, отыгрывали до полноценного вживания в роль, врастания чужой сути в саму кожу, и даже тут я оказалась лучшей. Хотя самый первый раз потряс мой внутренний мир болезненностью действия, смертью «клиента» и безжалостностью наставницы, которая до полусмерти отлупила бамбуковой палкой, когда невольные слезы покатились из глаз. Ниндзя не могут плакать.
Актёрские таланты пригодились, когда в двенадцать лет меня передали для служения в клан Мотизуке в качестве дегустатора пищи на наличие яда, выбрав из пяти окончивших обучение девочек. С одной стороны, я вздохнула с облегчением — в клане Мотизуке не было постоянной муштры Оширой-бабы-шишо, а с другой, не хватало привычного окружения. Больше всего… мне не хватало вида Ханзо-сана. Этот юноша, единственный, кто не морщился брезгливо при виде учениц Оширой-бабы-шишо и однажды, тайком, подарил мне онигири с маринованной сливой. Какими они мне тогда казались вкусными. Даже сейчас вспоминаю пощипывание в носу от тщательно удерживаемых слез благодарности.
Так или иначе, у меня долго было трепетное чувство к этому человеку, выровнявшееся после первой нашей совместной миссии. Там он заявил, что моей задачей является соблазнить объект, вызнать у него информацию и убрать любым доступным способом, а так же сообщил о своём личном ходатайстве при выборе кандидатуры для этой цели. Не могу сказать, что тогда мои глаза полностью раскрылись, но я всё же ощутила его отношение. Как и прочие мужчины клана Ханзо-сан не видел во мне человека, женщины, только инструмент, что-то немного ниже вакадзаси или даже куная. Я годилась только для жалостливых взглядов, а их себе позволить не могла никак.
Сжав зубы от злости, и фальшивенько улыбаясь жертве, ниндзя Кога выполнила свою задачу, пока юная женщина Кагэро тихо плакала в душе. И всё же мои чувства к Ханзо-сану до конца не угасли.
Мне кажется, что весь тот год был настолько тихим, насколько ужасным оказался следующий. Мелкие стычки крупных кланов Хосокава и Такэяма затронули и часть земель уезда Отокуни принадлежавшего Мотизуке. Защищая свои территории, погибли две трети дружины Мотизуке и почти весь клан Кога. В тот день домочадцы Сагаки Хиого-самы — главы клана Мотизуке и первого министра провинции Ямасиро вместе со слугами, в число которых входила и я, были вывезены в другое поместье. Нас прикрывала группа ниндзя Кога под предводительством Ханзо-сана, и та миссия сопровождения позволила им уцелеть. Мы три месяца просидели в дальнем поместье, пока от Сагаки Хиого-самы не пришёл приказ о возвращении. Основное поместье оказалось нетронутым, но в окрестных деревнях вовсю резвились мародёры.
В тот момент Ханзо-сан показал себя достойным лидером и стал во главе клана Кога. Я была рада его назначению и опечалена подтверждённой смертью родных и близких. Отец, Оширой-баба-шишо, Хаджима-сенсей, Ёко-тян, Юми-тян, Шико-тян, моя лучшая подруга Момо-тян, все прочие оставшиеся погибли при защите основного поместья. Провинция Ямасиро оказалась сильно потрёпанной, но не подчинилась людям Такэямы.
Следующие четыре года были довольно спокойными. Мелкие набеги соседей на нашу территорию до поместья не доходили, а на небольшие отряды мародёров по деревням хватало и маневренных «троек» Ханзо-сана. Сбежавшие от войны крестьяне вернулись, дома и храмы начали восстанавливаться, и тут из соседних провинций пришёл слух о смерти Химуро Генмы, правителя уезда Удзи, и подчинявшихся ему ниндзя клана Мори уничтоженных силами всего одного человека. Молва шла, что это не человек, какой-то демон, но я всегда считала, что это просто глупости. Хотя иногда и в сплетнях могут находиться зёрна истины, но Сагаки Хиого-сама не был заинтересован в этой информации и людей для расследований не высылал.
Откуда я это знаю? Всегда подслушивала все более-менее интересные разговоры с прямого приказа Сагаки Хиого-самы.
С начала моего восемнадцатого года меня начали готовить к роли личной служанки будущей жены младшего сына Сагаки Хиого-самы Токисаки-самы двенадцатилетней Симадзу Аи-химе. Аи-химе была просватана Токисаки-саме ещё при рождении и ни разу жениха не видела в глаза. Что в принципе не удивительно. Тридцатилетний Токисаки-сама сам редко бывал в отчем доме, предпочитая большую часть времени проводить при дворе в Ямасиро, и предстоящей женитьбой не интересовался.
Свадьба Токисаки-самы и Аи-химе планировалась через три года, но не состоялась.
Аи-химе, нежный слабый цветок, жительница южной провинции, была совершенно не приспособлена к нашей болотистой местности и подхватила лихорадку. Невзирая на убеждения скорого выздоровления специально вызванного придворного лекаря, быстро сдала и догорела свечой за какие-то три месяца, умерла в начале осени, как отброшенный древесный лист. Ещё один погибший светлячок.
Прибывший на похороны Токисаки-сама оставался равнодушен, не скрываясь, зевал во время церемонии и всячески выражал неудовольствие своим вызовом из столицы. Только после одергиваний со стороны отца младшенький продержался положенные после погребения дни и уехал обратно после их окончания.
Об Аи-химе плакала только её служанка-кормилица, оставшаяся в поместье ухаживать за могилой воспитанницы. Все воины, принадлежащие к клану Симадзу, ушли после похорон.
Я вернулась к своим обязанностям дегустатора. На неприятные мне миссии тогда не посылали, позволяя наслаждаться временным затишьем, но Сагаки Хиого-сама оставался мрачным и настороженным. Нет, внешне он это никак не проявлял, просто находясь рядом довольно долгое время, я научилась ощущать его настроение. Оно проявлялось в некоторой резкости в движениях, косых взглядах на слуг и чуть заметных подрагиваниях кадыка. Ему часто приходили письма со всей Японии и, видимо, сведения оставались неутешительными.
Немногим больше полугода после похорон, на весеннем фестивале, наш хозяин странно оживился, хотя никаких предпосылок для этого не было. В том месяце я сильно оплошала: не смогла выполнить очередную миссию до конца и «информатор» умер, не успев рассказать нужных сведений. Сама чуть не попала под удар булавы-чигирики охранника, сбежала только за счет неожиданности — плюнула противнику в глаз, когда его булава на несколько мгновений застряла в деревянной раме сёдзи. Преследователь дёрнулся назад, с размаху снёс уже повреждённый им же самим столб навеса. Неопытного бойца завалило тяжёлой черепицей, я же тихо улизнула.
В наказание за провал меня на месяц, до начала июня, заперли на женской половине поместья, потом хозяин засобирался на прием в Министерство, и мне приказали присоединиться к отряду ниндзя, расследующему странную вспышку эпидемии в одной из расположенных недалеко от побережья деревушек.
***
Шаги скрыл шум ветра и шелест деревьев. Странно, что никого не выставили снаружи. Прижалась лицом к щели, оставшейся от плохой проклейки листа на сёдзи. С моего места виднелись головы сидящих спиной к входу мужчин, глава клана, поблескивающие декоративной отделкой бумажные зонтики и угол комода-тансу. Треснул огонь в переносном светильнике.
— В Симаду зайдем с разных сторон, — Ханзо склонился над лежащей перед ним картой, прочерчивая пальцем путь, — первая группа зайдёт с севера, вдоль реки Сиракава. Вторая пойдет по перевалу Таро с запада. Вы доберётесь до деревни за час. Всё ясно?
— Послушай, Ханзо, — растянул губы в ухмылке поворачивая голову к остальным собравшимся Доджин, — я сам видел, неизвестных ниндзя всего восемь! Куда им тягаться с нами?
Я прислушалась к ответу Ханзо, качнувшему головой в знак согласия: — Наш главный враг — это эпидемия.
Лицо Доджина расплылось в улыбке: — Тоже мне враг.
Надо было привлечь внимание к своему появлению, и я слегка толкнула дверь, подождала мгновенье и сдвинула её в сторону, открывая вид на развернувшихся ко мне мужчин, в одинаковом движении ухватившихся за рукояти катан.
— Кагэро-тян? — неуверенно произнёс Ханзо, первый рассмотревший моё лицо.
Я оглядела мрачных бойцов, ухмыльнулась, прищурила глаза и спросила: — Вы хотели уйти без меня, Ханзо-сан?
— У тебя есть обязанности, не так ли? — глава клана попытался придумать причину, по которой я осталась бы в поместье. — Кто, кроме тебя, будет проверять, не отравлена ли еда нашего господина?
Он выглядел растерянным и смущённым моим появлением, и я слегка приподняла уголки губ: — Наш господин уехал и сейчас не нуждается в моих услугах. Пока он не вернулся, я ниндзя клана Кога.
Пока не последовало новых возражений, стянула с волос платок насыщенного фиолетового цвета, вытащила из причёски стилет-кайкэн, начала нащупывать конец пряди. Сидящие на полу мужчины приняли более непринуждённые позы, недовольно рассматривая меня, возвышавшуюся над всеми.
— Это опасно, — протянул Ханзо, наблюдая за моими действиями.
— Вы все можете там погибнуть, — я срезала подвернутые локоны, сбрасывая к ногам главы клана густой хвост. Короткие пряди упали на лицо, — и хотите, чтобы я сидела и ждала тут одна?
— Нет, — опустили глаза к полу соклановцы.
Ухватившись за концы фиолетового пояска-шнурка, я дернула его, распуская простой узел, размотала темно-серый со светло-зелёной изнанкой оби, сбросила блеснувшую на свету искрами шёлковую белую ткань фурисодэ с рисунком хвостового оперения стрелы, оставшись в плотной шёлковой косодэ. Скрепив спадающие волосы оби-дзиме, первая шагнула в распахнутую дверь.
***
***
Луна была огромная, слепяще-белая, играющая толкущим рис Лунным кроликом. Она фонарём освещала чёрный лес, выхватывала проносящиеся между стволами деревьев силуэты.
Доджин, оказавшийся на одном уровне с нагнавшим его Ханзо, ухмыльнулся и чуть заметно кивнул в мою сторону: — А Кагэро-тян стала ещё прекраснее. Жаль, что эта красота не может кое-кого утешить, но такова её судьба, даже если ей самой она ненавистна.
Я стиснула в возмущении зубы и удивилась, когда в следующий момент Ханзо грубо оборвал его, отворачиваясь: — Прекрати. Лучше бы сказал, где Шикоза-сан и его люди?
— Они шли за нами, — напрягся Доджин и оглянулся через плечо. — Пойду, гляну, куда они свернули.
Он спрыгнул на нижний уровень, а Ханзо выдохнул и покосился на меня, осторожно сдвинувшуюся в тень. На секунду показалось, что его губы шевельнулись в попытке что-то произнести, но внимание отвлекла непонятная вспышка в глубине леса. Следом раздался душераздирающий вопль, а за ним с нарастающим гулом, разрывая стволы деревьев и не успевших отскочить ниндзя, вылетел сверкающий бумеранг, мгновенно скрывшись из вида. Обрубки тел рухнули на землю, сверху, как дождем поливаемые собственной кровью. Оставшиеся бойцы начали озираться в поисках владельца жуткого оружия.
— Там, — крикнул Ханзо, метая звёздочки, одновременно с оставшимися в живых соклановцами. Заточенные снежинки оружия дождём впились в густую листву, срезая всё на своём пути, открывая могучую фигуру кряжистого великана в оранжево-зелёных одеждах. Тому звенящая смерть оказалась нипочём. Ударяясь в сероватую кожу, звёздочки высекали искры, но удивиться этому никто не успел. От прилетевшего оружия успел уклониться только Ханзо, атаковавший серокожего. Ему некогда было оглядываться, надо было бить на поражение.
***
Оширой-баба-шишо меня всегда ругала за излишнюю пылкость. Я часто сначала делала, а потом думала. В сложных ситуациях моя несдержанность помогала, переходила в интуицию, почти невероятное предчувствие действий противника, но видно сейчас удача от меня отвернулась.
Увильнув от лопастей двустороннего меча, я смогла вырваться в самый верхний уровень раскидистых ветвей. Ханзо-сан отвлекал серокожего здоровяка, я находилась в слепящей зоне, в свете Луны, и нужно было только выждать подходящий момент.
Здоровяк опустил голову, презрительно рассматривая бесполезные атаки Ханзо-сана, и я решила, что это мой шанс. Танто бесшумно выскользнуло из ножен, тело само приняло правильное атакующее положение, но остаться незамеченной не удалось.
Противник спокойно отбросил меня плоскостью меча, даже сгруппироваться в воздухе нормально не получилось, грохнулась на землю, болезненно отбив пятки. Опрокинулась от неожиданности назад, и меня накрыло жутким страхом, когда махина двустороннего меча воткнулась в землю ровно посередине между моими трясущимися коленями. Я даже представила, что было бы, если бы я не упала назад и что будет, если он на меня рухнет: две ровненькие, гладенькие половинки, аккуратно истекающие кровью. Но ещё хуже стало потом, когда я подняла вверх глаза и встретилась взглядом с владельцем меча. Такой никогда не отпустит и не пожалеет, с садистским удовольствием надругается, расчленит живьём и сожрёт. Не отрывая взгляда от моего лица, это жуткое животное предвкушающе облизнулось, и всё что я смогла сделать, это чуть-чуть отползти назад. В ушах гулко бухала кровь, а я как загипнотизированная сидела и смотрела на это существо, царапая нёбо пересохшим языком в попытке сглотнуть. Прямо подходи и бери голыми руками.
Из этого состояния меня вывел вопль Ханзо-сана. Даже разрываемый на части он думал не о себе, а о господине и обо мне.
Я помню, как кричала, когда увидела с какой жадностью серокожий глотает вытекающую из оторванной руки кровь, но не помню, как вскочила. Летела прочь как птица. Бежала со всех ног, понимала, что меня уже ничего не спасёт, слышала за спиной приближающийся свист двустороннего меча.
Выбитая из-под ног ветвь лишила последней надежды, а подхватившая рука и запаса воздуха. Я потеряла сознание.
Продолжение следует...
