Светлячок

      В чувство привела резкая боль.       Мне сразу вспомнился мой первый раз и раздутое лицо того, давно уже умершего «клиента», грушевидный мягкий орган и остервенение, с которым он его в меня впихивал, но сейчас было ещё хуже. В эту секунду я не была ни ниндзя, ни мастером ядов, я была напуганной девочкой, которой очень страшно и больно.       По коже внутренней поверхности бедра скользил холодный скользкий камень, вымазывая чем-то тошнотворно липким. Я вся была в этой слизи от распахнутой на груди косодэ до таби*. Вся грязная и до чертиков противная самой себе. Стоило это осознать, как скользкий камень снова направился вниз по бедру, вызвав дрожь омерзения. Я вскрикнула, и огромная лапища с силой вдавила моё горло в пол, не давая не только выдавить писк, но и вздохнуть.       Мне почти ласково пообещали, что убьют не раньше, чем хорошенечко развлекутся, хотя, для этого совсем не обязательно оставлять меня живой. Должна ли я была сдаться и подвести не только себя, но и погибших товарищей, и клан, и господина? Безвольно упавшая рука упёрлась ребром ладони в оставшийся в рукаве стилет-кайкэн, и надежда вспыхнула с новой силой. Я расслабилась, позволяя себя лапать, и осторожно вытаскивала лезвие наружу, понимая, что будет только один удар. Ещё немного, ещё, рукоять почти удобно лежит в ладони. Надо только выждать нужный момент и не сорваться от парализующей дрожи напряжения в руке.        Верзила обслюнявливал мою щёку, сжимал каменными пальцами ребра, а я, страдая от отвращения и брезгливо морщась, с закрытыми глазами прикидывала место, где кайкэн будет достаточно эффективен, чтобы не только поразить, но и иметь возможность самой не попасть под ответный удар.       Неожиданно мой мучитель с ворчанием оторвался от моей скулы и начал угрожать кому-то невидимому мне. Я не решилась открыть глаза, мой взгляд мог выдать намерения. Да и нежданный наблюдатель тоже мешал, вызывал опасение, что тоже присоединится, а справлюсь ли с двоими, это интересный вопрос.       Я сжалась, что не осталось незамеченным моим мучителем, и он снова переключился на меня, с рычанием захватывая своей пастью нижнюю часть моего лица. Охватившая паника заставила вскрикнуть ему в глотку, и в тот же миг его язык ледяной змеей проник в мой рот, доставая, наверное, до самого горла. Я задыхалась, теряя последние крупицы воздуха, чувствовала, что не сдержусь и вывернет, и осознавала: где-то на заднем фоне звучали какие-то слова.       Вмешался случай в лице довольно потрёпанного на вид самурая-роннина, громко спрашивающего, где поблизости не перекрытая ещё правительством дорога на Кикёу. Мой мучитель отвлекся, заиграл каменными мускулами, к сожалению не пробиваемыми моим любимым кайкэном*, оторвался от своей добычи – меня, получил самурайским танто в глаз, и мне удалось выскользнуть из-под бьющейся от злости и боли туши. Хватило трех секунд, чтобы провести себя в порядок, оценить ситуацию и услышать приглашающее «бежим» от распахнувшего сёдзи роннина.       Меня можно было и не звать. Я ланью бросилась прочь из дрожащего от диких криков заброшенного храма, успев пискнуть, — берегись, — когда услыхала приближающийся сзади шум от вращающегося меча. Мы одновременно отпрыгнули в разные стороны. Оружие пролетело мимо, срезая верхушки высоких трав, белым диском засвистело на поляне в развороте и, ещё раз осыпав нас стеблями травы, исчезло сзади.       Я снова кинулась вперёд, всё же немного придерживая шаг, подстраиваясь под бегущего по правой стороне дороги роннина. Из-за его вмешательства на мне повис долг чести – гири, а долги полагалось отдавать. И как это сделать я не знала.       Серокожий нас почему-то не преследовал, удалось уйти к излучине разлившейся из-за дождей реки Сирокава. Вода надёжно скрывала любые следы.       Здесь, среди полузатопленных камышей, роннин окликнул меня, интересуясь личностью серокожего. Я дернула плечами, не желая говорить об этом чудовище, промолчала, пытаясь мысленно подобрать подходящие ко всей ситуации в целом слова. Мой спаситель воспринял это по своему, попытался перевести всё в шутку. Похоже, что ему, как и мне, было неловко.       Я поблагодарила его за помощь, представилась первой и услышала, что роннина зовут Кибагами Дзюбей. Теперь я знала имя человека, которому должна была вернуть долг чести, но у меня был и другой, первоочередной долг — перед кланами Кога и Митизуке. Мой путь и путь Кибагами-сана в тот день разошлись.

***

      Чернильно-черная река неторопливо несла вдаль свои воды, подсвеченная тысячами мелких зеленоватых огоньков. Невидимые в ночной темноте надоедливо звенели цикады, а поднимавшийся от земли жар делал духоту просто невыносимой.       Я мчалась по направлению к поместью, пытаясь подготовиться к предстоящему разговору с Сагаки Хиоги-самой. Хотя ситуация с Симадой осталась неизвестной, но весть о столь сильном противнике не могла ждать. Если он двинет вглубь Отакуни, то возможны огромные потери.       Но больше чем предстоящий разговор с хозяином меня смущали слова Кибагами-сана, произнесённые им при прощании. Он настолько искренне поинтересовался моим самочувствием, что я как пощечину восприняла сквозящую в его словах жалость. Не знаю, что этот роннин напридумывал, но уж в его заботе я не нуждалась. Мне просто нужно было побыть одной и переварить всё произошедшее, а не создавать ненужное чувство привязанности, о чем и сказала, причём в довольно грубой форме.       Кибагами-сан кивнул, будто мой тон его не задел, и мы разошлись каждый в свою сторону. Вернее, я прошла с десяток шагов и осела, привалилась к кусту густого ракитника. Слёзы душили, а светлячки вокруг кружили и гасли.       Ещё с утра мои соклановцы были живы и здоровы, и если бы не моя слабость Ханзо-сан мог выжить. Если бы я не застыла столбом, он не полез меня спасать. Ради своих соклановцев я должна была сообщить Сагаки Хигио-саме о произошедшем.       Я приложила все силы, чтобы доставить информацию в поместье как можно быстрее, но была встречена более чем прохладно.       Да, Сагаки Хигио-сама, пусть будет больше силы в его чреслах, был занят с наложницей. Мне пришлось привлечь к себе внимание покашливанием.        — Кто там? — хрипло спросил хозяин, недовольный вторжением в его личную жизнь.       Отступать было нельзя, и я уверенно произнесла: — Это Кагэро из клана Кога.        — В чем дело? — мужчина напряженно замер и приказал: — Говори!        — Двадцать ниндзя под предводительством Ханзо-сана попытались проникнуть в деревню Симода. Их всех убили.        — Неужели всех? — в голосе хозяина сквозило недоверие. — Кто это сделал?        — Очень сильный неизвестный противник, — я старалась говорить взвешенно и ровно, — больше о нем ничего не известно.        — Значит, они не на что не годились, — Сагаки Хигио-сама вернулся к прерванному занятию. — Ты единственная выжившая?        — Да.        — Пока не узнаем, кто это и чего добивается, мы не можем рисковать людьми и посылать их в зачумлённую деревню. Тебе придётся вернуться туда и узнать, кто это был. Что делать, мы решим потом. Ступай!       Мне стоило больших усилий сохранить лицо и бесшумно закрыть створку сёдзи. Что-то ещё говорить и доказывать было бесполезно. Предстоял обратный путь в Симоду.

***

      Я много о чем думала, пробираясь лесными тропками мимо бредущих из карантинной зоны беженцев. Перекрытые дороги охраняли правительственные войска, но одному человеку оказалось легче избежать внимания, чем целому отряду.       На подходе к деревне Хамимацу чуть не вылетела на легкомысленно одинокую странницу, неторопливо шагнувшую за угол крайнего к лесу дома. Мне даже показалось, что она услышала звук вылетевшего из-под моей подошвы камешка, но или не обратила на это внимание, или просто ничего не боялась. В наше время даже ребёнок мог подчас доставить кучу неприятностей, что уж говорить о ком-то подобном мне самой.       Я выждала некоторое время, осторожно поспешила следом за ней, и замерла, рассмотрев разрушения и лежащую вниз лицом фигуру убийцы моих соклановцев. Из его головы торчал тот самый двусторонний меч, а подсохшая, излившаяся из раны кровь указывала, что бой между ним и его противником произошёл не меньше пары часов тому назад. Пожалуй, учитывая неизвестную женщину в жёлтом, приближаться к нему было опасно, но я не могла просто пройти мимо этого человека.       Рядом со сдвинутой в сторону правой рукой убитого в плотной поверхности брусчатки темнел слепок лица кого-то ужасно похожего на спасшего меня роннина, с глубокой щелью во лбу. Такую отметину могло нанести только лезвие танто.       Я предпочла вернуться обратно в лес и другой дорогой добраться до протекающей за перелеском всё ещё полноводной из-за ушедшей на север бури реки Танрю. На берегу валялось несколько рассохшихся рыбацких лодок, но ни одна из них не годилась для переправы. Кто-то наделал аккуратных круглых дырочек в днищах, и я могла запросто просунуть палец сквозь эти отверстия.       Переплыть поперёк течения удалось с трудом. Обломок ствола, к которому пришлось прицепиться, мокрый и скользкий, постоянно норовил провернуться и затянуть в чёрную бурлящую воду. Меня вынесло на противоположный берег значительно ниже ожидаемого места, но я радовалась и этому, знала, что в паре километров ниже по склону, совсем рядом с деревней Симада есть храм, посвящённый Канон милосердной, а значит, смогу там спокойно передохнуть и отогреться.       Храм встретил меня распахнутыми вратами и раздвинутыми створками сёдзи. На озарённом огоньками свечей лице Каннон плясал зеркальный блик, а сложенные вместе руки богини словно молили о помощи. Свет мерцал и в переливающейся на полу шипящей и извивающейся тёмной-серой массе.       Я осторожно вытянула танто из ножен, скользнула по ступеням вверх, замерла на энгаве, затаив дыхание, и в тот же миг змеиные тела на пороге взметнулись взрывом и осыпались, расползаясь в разные стороны, раскрывая обнажённую женскую фигуру, с ходу начавшую задавать вопросы.        — Отвечай, с тобой сюда пришёл кто-нибудь, кроме этого старого монаха? — женщина говорила тихо, но лежащий на полу в самом клубке разозлённых змей-мамуси человек её прекрасно слышал.        — Конечно, — его голос дрогнул, когда одна из гадюк проползла прямо по лицу, но он сразу справился с собой и продолжил уверенно, — нас не десять и не двадцать, у тебя не хватит змей, чтобы наслать их на каждого.       Я осторожно шагнула вперёд, попадая в яркий прямоугольник света, и рассмотрела в темной массе Кибагами-сана. Повелительница змей хмыкнула и недовольно дёрнула плечом.        — Ты лжёшь, — заявила она, подавшись вперёд, а я шагнула следом, оставаясь в её тени. Очередная извивающаяся у лица Кибигами-сана тварь раскрыла пасть и зашипела, готовясь вцепиться. Роннин змей боялся, весь покрылся крупными каплями пота, затаил дыхание, скосил глаза на повелительницу змей и заметил мою приподнятую для удара руку.        — Хорошо, я скажу правду, — не уверена, что ему стало легче от моего появления, но Кибагами-сан честно попытался привлечь внимание к своим словам, — их всего двое, — он снова сглотнул. — Один странствующий монах, а второй… он стоит за твоей спиной.       В ту же секунду я схватила женщину за плечо, надавила лезвием танто на шею и приказала: — Разгони змей, всех до единой! Немедленно!       Она подозрительно расслабилась в моих руках, а в следующий миг крупная мамуси вцепилась мне в бедро, выпуская в рану весь свой яд. Я зашипела от неожиданной боли.       Повелительница змей победно хмыкнула и заявила: — Скоро ты умрёшь!       Я не стала ждать, когда она атакует остальными гадюками, заломила ей руку за спину, вжала танто в кожу и прорычала: — Сейчас же отзывай!       Ответом мне стал смешок, но ядовитые твари шустро поползли наружу, в темноту ночи. Кибагами-сан с облегчением выдохнул, дождался, когда последняя гадюка покинула храм и начал подниматься, а я сказала: — А теперь я буду задавать вопросы. Кто ты такая и что делаешь в этой деревне? Говори!       Пальцы левой руки обожгло, а моя пленница закричала и рухнула на пол, начав биться как в эпилептическом припадке. Я так растерялась, что даже не поняла, в какой момент Кибагами-сан оттолкнул меня от неё подальше.       Повелительница змей завыла от боли, засветилась маленькими синеватыми молниями, потом замерла с широко распахнутыми глазами и искажённым ртом и затихла. С её шеи соскользнула тонкая металлическая нить, будто подтягиваемая чьей-то рукой.       Светящаяся красным распадающаяся на части леска должна была привести к управляющему ей человеку. Я со всех ног бросилась за ней следом, в темноту, но на ступеньках, ведущих от храма вниз к деревне, яркая полоса рассыпалась искрами и исчезла из вида. Искать её в такой темноте было бесполезно. Но не успела я, как следует, огорчиться потере информации, как ощутила чьё-то горячее дыхание на бедре, на месте укуса. Продолжение следует...