Светлячок

      Данзо-сама вернулся со своей охраной через три недели, неестественно бледный, я бы даже сказала, изможденный, и заперся в своих покоях. Над Базой нависло томительное ожидание неприятностей. Давление нарастало. Все ходили на цыпочках, дышали через раз и ничего не могли понять. Все распоряжения и указания шли через Мизуное и Хиное. Хиното и Мизуното почти постоянно торчали у Данзо-самы. Я попыталась однажды разузнать о самочувствии главы «Корня» у Хиното, обычно расположенной к болтовне, но она так злобно на меня посмотрела, что спрашивать перехотелось.       В начале декабря прибыл Киното с командой. Холодный, с ещё не растаявшими снежинками на волосах, он ворвался в мою комнату, подхватил меня на руки, засмеялся и закружил. Потом так же быстро убежал, ничего не объясняя, но по лихорадочному блеску в глазах и яркому румянцу с ним и так всё было ясно.       На первой же совместной утренней пробежке мы помирились, решили, что всё произошедшее ранее просто недопонимание. Он сильно переживал, когда я пропала, даже думал, что погибла. Наказание считал заслуженным. И когда в гарнизоне получил известие от Цучиное, что со мной всё в порядке, был рад до безумия. В ответ я пересказала свои приключения от похищения до ссоры и тоже почувствовала облегчение.       Жизнь более-менее вернулась в свою колею, но меня смущало поведение Цучиное. Киното откровенно светился от радости, хотя и пытался это скрыть, но его девушка казалась просто ледяной глыбой спокойствия. Она настолько сдерживала свои чувства, что я начала подозревать что-то неладное. Да что я, даже Ичиро обратил на это внимание, но сказал об этом опять только мне. Пришлось ещё раз просить его не вмешиваться.       В один из вечеров я решила навестить подопечных Годы-сана. Ему за день до этого привезли десяток маленьких пушистых разномастных кроликов. Опыты с их участием планировали проводить только с началом следующей недели, а мне так хотелось потискать ласковых зверюшек, что не удержалась, бросила Ичиро заниматься в одиночестве.       Стоило мне повернуть из центрального коридора в отсек лабораторий, как впереди увидела мелькнувшую светло-фиолетовую стрижку Цучиное. Она вошла ровно в дверь отдела Годы-сана. Я удивилась, прокралась мимо нужного кабинета, прошла сквозь стену в соседнее с ним помещение подсобки и, пригнувшись к просвету на нижней кромке межкомнатного окна, начала подглядывать и подслушивать. Кроме Цучиное, поразившей на редкость пустым взглядом, в кабинете находились Года-сан и Данзо-сама.       Наставник поставил в середину комнаты стул: — Прошу, Цучиное-тян, присаживайся!       Девушка медленно опустилась на сидение и, как мне показалось, несколько испуганно посмотрела на сидящего на таком же стуле напротив Данзо-саму. Года-сан прислонился к лабораторному столу, заложил руки на спину и начал говорить скучным голосом: — Выведенное в конце августа средство, усиливающее воздействие гендзюцу на объект, показало свою эффективность. Подопытная Цучиное-тян получила дозировку, рассчитанную по весу и возрасту и произвольно выданную установку. Все наблюдения о собственном состоянии подопытная вела в виде дневника. С ними можно ознакомиться.       Года-сан протянул руку, Цучиное вытащила из подсумка небольшую записную книжку и подала её двумя руками.        — И какую установку получила подопытная? — Данзо-сама сказал это таким голосом, будто Цучиное в комнате не было и меня это откровенно покоробило. Но и заинтересовало. Я прижалась плотнее к стене и окну.       Года-сан раскрыл книжку на первой странице: — Хм. Проявление симпатии к любому бойцу из первой десятки.       Данзо-сама так на него посмотрел, будто змею увидел: — И чья это была идея?        — Нам нужна была живая реакция, — сухо ответил Года-сан, закрывая книжку. — Я считаю, эксперимент удался.        — В следующий раз обсуждайте со мной лично подобные установки. Я не для того выделил Вам человека! — Данзо-сама поднялся и посмотрел в мою сторону, хотя я старалась даже не дышать, чтобы ничего не пропустить. Такое пристальное внимание насторожило, заставив медленно отползти назад и покинуть подсобку тем же путем, каким пришла.       Добежала до полигона, где тренировался Ичиро, и уселась снаружи рядом с дверью. Подслушанная информация напугала. В настоящее время Года-сан показывал капсулированное средство, но кто мешал сделать по тому же принципу сильнодействующую мазь или спрей? Брызнул в лицо противнику такой штукой и управляй, как хочешь. А если оно попадёт в руки к врагу?       Я так задумалась о практической стороне использования средства, что совсем забыла о моральной. И вспомнила, увидев приближающегося Киното.        — Не знаешь, где Цучиное-тян? — напарник протянул руку, предлагая подняться. — Я её весь вечер ищу.       И тут я поняла, что не знаю, как преподнести ему подслушанный разговор. В голове пронеслось, что если начну говорить об эксперименте, то придётся рассказывать, откуда это узнала. Киното пойдет разбираться, всё откроется. А Данзо-сама скор на расправу. Вцепилась в волосы, пытаясь мысленно проследить, как далеко заведёт раскрытая информация, и ужаснулась. Но и не рассказывать ничего тоже нельзя. Просто нечестно по отношению к Киното. Цучиное ему уже два года как нравится. Это о ней он бредил, когда был ранен.        — Эй, Киное, ты чего? Голова болит? — вырвал меня из размышлений встревоженный голос Киното. — С тобой всё в порядке?        — Д-да, — протянула я. — Со мной всё нормально.        — Тогда что случилось?       Я помолчала, но подумала, что лучше жалеть о сделанном, чем о не сделанном.        — Что если Цучиное-сан не испытывает к тебе тех же чувств, что и ты? — на этих словах склонившийся ко мне Киното резко выпрямился, отпрянул и нахмурился. На скулах заиграли желваки.        — Я был о тебе лучшего мнения! Что это за детская ревность?!       Но не успела я ещё что-то сказать, как из-за угла вышла Цучиное, одновременно с её появлением открылась дверь на полигон, и оттуда высунулся Ичиро. Продолжение следует...