iced tea

— Подожди-ка, — Ноэль дёрнул Пхичита за рукав, пока они пробирались сквозь толпу, успевшую собраться в баре после полуночи. Таец обернулся, с тревогой заглянув в помрачневшее лицо парня. — Это не мой непутёвый братец там в одиночку заливается алкоголем? — он кивнул в сторону барной стойки, где на высоком стуле сидел (если можно было так назвать ту скрюченную позу, в которой он находился) сам Жан Жак Леруа. — Этот идиот несовместим ни с чем, крепче пива. Что он о себе возомнил? Прибухивает тут на противоположной от общаги стороне города, да ещё и в одиночку! Я сейчас ему устрою! — Ноэль..! — Пхичит попытался остановить его, но парень уже решительно направился к своему брату, чтобы прочитать ему лучшую из своих нотаций. Оставшись один, таец раздражённо топнул ногой, скрестив руки на груди. «Я ведь только собрался с мыслями, чтобы всё высказать Ноэлю! Ну почему именно сейчас?» Шумно выдохнув, Пхичит последовал за Ноэлем. — Тебе не понять, мелочь! — заявил Жан, громко икнув, он пытался держать стакан виски ровно, но из-за дрожащих рук получалось у него не очень. Через несколько секунд с тяжёлым вздохом он сдался, поставив стакан на барную стойку и уставившись куда-то вперёд, в пустоту. — Да, тебе не понять, что я чувствую. Тебя интересуют только фигурное катание и издевательства надо мной. — А если я скажу, что я понимаю тебя? — поинтересовался Ноэль, положив руку на плечо брату. — Что я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь? — услышав это, Пхичит, стоявший в двух шагах от этой сцены, замер, жадно ловя каждое слово. — Ты понимаешь? — нахмурился Джей-Джей, оставив стакан в покое и повернувшись всем телом к Леруа-младшему. — Ты вообще знаешь, что такое чувства? Ты ведь даже и не любил никого, как ты можешь меня понять? — Ты знаешь, что становишься невыносимым, когда выпьешь? — засмеялся Ноэль, стараясь не замечать пристального взгляда Пхичита. Жан что-то пробурчал на французском, опуская голову. — Эти чувства твои и только твои, — спокойно произнёс парень, взяв лицо своего брата в ладони. — Если человек не отвечает тебе взаимностью, то ничего тут не поделаешь. Ты не можешь принудить кого-то любить тебя. Тебе понадобится время, чтобы подавить эти чувства, но скоро ты сможешь полностью с ними справиться. — Я не хочу, чтобы ты подавлял свои чувства! — громко заявил Пхичит, сжав кулаки. «Господи, что я такое несу? Скажи, что ты не это имел в виду! Скажи же это! Если ты сейчас не исправишь ситуацию, назад пути не будет! Соберись, Чу-чу!» — Я имею в виду… — таец видел встревоженный взгляд Ноэля, направленный на него, его гипнотизировали эти бирюзово-синие глаза, в которых он был не против утонуть. — Если у тебя есть чувства, то ты должен сказать о них напрямую! Потому что человек может совершенно этого не осознавать… «Катастрофа! Катастрофа! Я сам себе вырыл яму…» — Я уже ему признавался, — заметил Жан, совершенно не осознавая, что эти слова были адресованы вовсе не ему. — И он прекрасно знает о моих чувствах. Но, видимо, я ему противен, и он не может ответить мне взаимностью. Ноэль не слышал и слова из того, что сказал его брат, так как всё это время он не отрываясь смотрел на Пхичита, чьё загорелое лицо стремительно заливалось краской, он видел, как тот сбивчиво дышит, а руки, сжатые в кулаки, слегка подрагивали. Больше всего ему сейчас хотелось обнять Пхичита, провести рукой по жёстким волосам, почувствовать его приятный парфюм, смешанный с естественным запахом его мягкой кожи. — Я не знаю, что мне делать, — выдохнул Джей-Джей, притягивая брата к себе и утыкаясь в его плечо. Видимо, какое-то время он рассказывал свою трагическую историю любви, только вот ни Ноэль, ни Пхичит не могли вспомнить, о чём шла речь. — Всё, что было между нами, было всего лишь результатом моей слепой настойчивости. Он просто не знал, как со мной справиться. Но, когда он сказал, что не хочет меня видеть, я всё понял. — Если ты о корейце, то ты не прав, — выдохнул Ноэль, возвращаясь в реальность и крепко обнимая брата за шею. — Я видел, как он на тебя смотрит. Если это не любовь, то я в этом ничего не понимаю. — Ты и так ничего не понимаешь, — пробурчал Жан, шмыгнув носом. — Когда я смотрю на него, внутри становится так тесно. Я хочу, чтобы он чувствовал то же самое. Почему чувства — это так сложно? — Пхичит, — позвал его Леруа-младший, отвлекая от витаний в облаках. — Да! — вздрогнул таец, напрягшись всем телом. — Давай отведём это пьяное чудо в общагу, а то, чувствую, он утром очнётся в какой-нибудь канаве.

***

— Доберёшься до комнаты сам? — поинтересовался у Жана Ноэль, убирая его руку со своего плеча. — Я уже не буду заходить. — Я тебе не ребёнок! — заявил канадец, осторожно поднимаясь на крыльцо общежития, пошатываясь из стороны в сторону. — И вообще не просил меня провожать, сам бы добрался. — Хватит причитать и иди отоспись! — засмеялся его брат, скрещивая руки на груди. Как только Джей-Джей вошёл в холл, он повернулся к Пхичиту, который неловко мялся неподалёку. — Прости, что и сегодня не удалось по-нормальному провести время. Ну я тогда… — Подожди! — остановил его парень, сжав кулаки. — Мы… можем поговорить? Это не займёт много времени. Я потом провожу тебя до метро. — Ладно. В парке за общежитием они нашли укрытую от лишних глаз скамейку. Пхичит пытался привести мысли в порядок, но то, что он так хотел сказать Ноэлю, никак не хотело обретать очертание внятных слов. — Видимо, ты заметил, — начал за него Леруа-младший, выдохнув пышное облако пара. — Извини, если мои чувства причиняют тебе неудобства. Думаю, я скоро смогу справиться с ними, так что не волнуйся. — Нет! — выкрикнул Пхичит, схватив парня за руку. Ноэль замер, глядя в раскрасневшееся то ли от мороза, то ли от смущения лицо парня. Таец опустил взгляд на его длинные тонкие пальцы, задумчиво играясь с костяшками. — Я не хочу… — произнёс он совсем тихо, словно разговаривал с руками. — Прости, что не замечал этого раньше, это моя вина, что тебе пришлось через это проходить. А я продолжал болтать о своих бывших, наверное, тебе было неприятно. Прости меня, что я такой идиот. Ноэль, ты… — он поднял взгляд на удивлённое лицо Ноэля и замер. — Подожди минутку, — парень высвободился из его цепких пальцев и закрыл лицо руками. — Я не знаю, что ты хочешь мне сказать, но, пожалуйста, не нужно принуждать себя к чему-то. Мне не нужна твоя жалость, пожалуйста, прекрати. — Это не жалость! — заявил Пхичит, обнимая младшего Леруа и кладя подбородок на его макушку. — Я всё понял. Понял… Ноэль! Ты… ты… самый чудесный человек в моей жизни, и я был просто идиотом, игнорируя всё это, обращаясь с тобой как… как… — парень убрал руки от лица Ноэля, заливаясь краской ещё больше от его раскрасневшихся щёк. — А, неважно! Это было последней фразой перед тем, как Пхичит взял лицо парня в свои ладони и резко наклонился для поцелуя. Всё произошло так внезапно и неловко, это даже нельзя было назвать поцелуем, но, когда таец отстранился, оба понимали, что назад пути уже нет. — Мы… только что столкнулись зубами, — с улыбкой заметил Ноэль, греясь в тёплых прикосновениях. — Так и есть, — засмеялся Пхичит. — Я внезапно забыл, как это делается. — Тогда давай попробуем ещё раз, — прошептал Ноэль, хватая парня за воротник его парки и притягивая к себе. В этот раз они полностью растворились в ощущениях. Морозная зима отступила на задний план, и парни просто наслаждались губами друг друга. Поцелуй был долгим и неторопливо нежным, и мир мог лететь в тартары прямо сейчас, никто не посмел бы отстраниться.

***

— Ли Сынгиль! — громкий стук в дверь разбудил Сынгиля, который только-только смог провалиться в беспокойный сон. Парень сел на кровати, потирая глаза, и посмотрел на Юру, который тоже проснулся от шума и уже держал биту наготове. — ЛИ. СЫН. ГИЛЬ. — стук в дверь повторился с большей силой, будто ночной гость бил в неё ногами. — Это не канадец случайно? — шёпотом поинтересовался Плисецкий, свешивая ноги с кровати. — Что ему надо в такое время? «Уходи. Твой голос сводит меня с ума. Прошу, отпусти меня. Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня». — Я знаю, что ты там! — продолжал кричать Жан, навалившись на дверь всем телом. — Ты можешь не открывать мне дверь, но хотя бы выслушай, что я хочу сказать! — Он пьян что ли? — прошипел Юра, крепко сжимая биту в руке. — Если комендант услышит его дебош, то ему не поздоровится. Сынгиль осторожно поднялся с кровати, игнорируя острую боль в груди, которую приносило каждое движение, и направился к двери. — Эй, ты куда?! — шикнул ему вслед блондин, но парень его не слышал. Он, словно зачарованный, шёл на знакомый бархатный голос на негнущихся ногах. Ему так хотелось послушать его подольше. «Всего несколько минут. Это будет наш… последний разговор». — Я слушаю, — ответил кореец, остановившись в полуметре от двери, не смея притронуться к ручке. Он знал, что если он это сделает, то всё его тело предаст его и вся его защита падёт. — Говори тише, если не хочешь вылететь из универа. — Господи, — шумно выдохнул Жан, прислоняясь лбом к холодной поверхности двери. — Твой голос…. Я так люблю твой голос… Гиль… Имя у тебя тоже красивое… Ты весь… прекрасен… Я просто хочу, чтобы ты знал это… Я люблю тебя… всего… С каждым словом сердце Сынгиля разбивалось на миллионы осколков, которые впивались в каждую клеточку его тела, причиняя невыносимую боль. Он настолько погрузился в тёплый бархатный голос, что напрочь не слышал, как Юра на заднем плане наигранно издавал звуки рвоты из-за романтичных слов. — Прости меня, Гиль… — прошептал Джей-Джей, чувствуя, как внутри поднимается холодная волна ненависти к себе. — Я такой дурак… С самого начала я делал всё неправильно, именно поэтому сейчас ты ненавидишь… — с каждой фразой его голос становился всё тише и тише, но Сынгиль улавливал малейший вздох. Канадец еле сдерживал слёзы, больно сдавившие горло ледяными щипцами. Но он продолжал говорить всё то, что было в его голове: — Прости меня, пожалуйста, ты чудесный человек, и я… никогда не смогу заслужить тебя, — щёки стали влажными от обжигающих слёз, и его голос дрожал. Сынгиль чувствовал каждый звук, они словно пронзали его насквозь тонкими острыми лезвиями, оставляя незаживающие пульсирующие раны. Парень подошёл вплотную к двери, утыкаясь лбом в шершавую деревянную поверхность. — Я просто должен был тебе сказать об этом… что я влюбился в тебя, во всё то, что есть у тебя внутри, в твоё каждое слово, каждый жест, каждый взгляд… — Жан громко всхлипнул и замолчал, и Сынгиль буквально вжался в дверь, ловя каждый шорох с обратной стороны. — Прости меня… Прости, что отнял твоё время и силы…

— Два дня спустя —

Юра сонно перевернулся на кровати, сладко потягиваясь. Его взгляд упал на пустующую кровать его соседа, и он мгновенно сел, возвращаясь из сна в реальность. Комната казалась какой-то пустой и даже безжизненной. Вчера Плисецкий вернулся поздно из-за того, что так увлёкся росписью перехода, что совершенно забыл о времени. Если бы не Отабек, который буквально силой затащил его обратно в общежитие, то он бы рисовал до самого рассвета. Он так устал, что, даже не включая ночной лампы, упал на кровать и мгновенно отрубился. Но теперь он в растерянности осматривал комнату, и не мог понять, что произошло. Игнорируя ноющую боль в лодыжке, он поднялся и доковылял до спального места Сынгиля. Его взгляд упал на небольшую записку, покоящуюся на подушке: «Прости, что так неожиданно съезжаю, и прости, что не попрощался. Я ухожу из университета. Ли Сынгиль». — ХА-А? — только и смог выдавить Юра, ещё раз и ещё раз перечитывая эти две строчки, выведенные аккуратным мелким почерком. — Ты придурок что ли совсем? — прорычал он, сминая бумажку в кулаке и бросая её куда-то в угол комнаты. Плисецкий быстро натянул тапки и, даже не умывшись, поковылял в сторону комнаты Джей-Джея и Криса. — Эй, просыпайтесь там! — крикнул он, громко стуча в дверь. Изнутри послышались шаги, и через несколько секунд дверь открылась, и на пороге появился свежий и сверкающий Кристоф. — Что такое, Юрочка? — пропел он с улыбкой. — Что тебя привело в наши хоромы в такой час? — Не называй меня так, — рыкнул Юра, а потом тряхнул спутанными ото сна волосами, глубоко вздыхая. — Впрочем, забей. Я хотел сказать спасибо этому придурку, который живёт вместе с тобой, потому что из-за него Сынгиль бросил универ. Крис замер, а улыбка быстро слетела с его лица. Повисшую гробовую тишину прервал громкий глухой стук, когда Жан ударился затылком об изголовье кровати. — Сынгиль… что? — хриплым голосом переспросил он. Миллионы картинок сейчас проносились перед его глазами, а в ушах звучали те самые слова, которые он тогда говорил ему. «Как? Почему? Я ничего не понимаю…» — Для особенно тупых расшифровываю: собрал свои вещи, забрал у декана документы и вернулся домой в свою Корею, придурок.