Лето в аромате пряностей

Давно я не выкладывала ничего, мне очень стыдно, но экзамены вещь страшная:)) -Папа, мне страшно – пролепетал Шинта, забираясь под одеяло к отцу. -Что случилось? – Какаши еле разлепил глаза, спать хотелось невыносимо, особенно когда за окном шумел ливень, разносились глухие раскаты, а ты лежишь в приятном полумраке, обнимая самую чудесную женщину на свете. -Гром, я боюсь – шептал Шинта из-под одеяла. -Эй, не бойся, ведь мы с тобой – откинул одеяло мужчина, открывая свернувшегося клубочком сына. -Ааа! – закричал мальчик, когда раскатился гулкий гром прямо над домом. -Тихо – шикнул на него отец – маму не буди, а то она переживать начнет – улыбнулся мужчина, трепля лохматые темные волосы Шинты, у него из троицы у единственного был цвет волос матери. -Хорошо – выдавил мальчик, закусывая одеяло, чтобы снова не закричать. -Пойдем – Какаши встал с кровати, накинув на себя халат, подхватил сына и скрылся на кухне. Шинта испуганно глядел во тьму кухни, там за окном бушевала стихия, метая копья-молнии в землю, забавляясь страхом людей. -Папа, а что если небо упадет? – пролепетал мальчик. -Не упадет – с уверенностью отвечал Какаши, который уже проснулся и возбужденно что-то искал. -Точно? -Точно, я пока своих детей не обманывал… да где же оно?! Никогда ничего здесь не найти, когда нужно! – возмущался глава семейства. -Нет, папа, ты уже обманывал нас – возразил ребенок, с уверенностью глядя на отца, в его глазах мелькала та, присущая самому Какаши, ленивая твердость в своей правоте, мальчик даже забыл о громе. -А вот когда мы ходили к одзи-сану ты сказал, что будешь там с нами, а сам как только выпил чай ушёл! – топнул ножкой ребенок, не было предела этому детскому возмущению! Как же та папа их оставил там одних?! А потом оказывается, что они с мамой очень весело провели время. Ну разве честно? -Да, весело провели время, так весело, что у нас прибавление намечается – пробормотал Какаши, почесывая затылок. -Опять гром! -О, нашел! – раздались испуганный и торжествующий возглас в мраке кухни. -И что вы там нашли? – раздался за спинами сына и отца, строгий, дрожащий смехом голос Хинаты, которая нежно поддерживала уже округлившийся живот. -Хи…Хината? – повернулся Какаши, морально готовясь к чему-нибудь необычному. В прошлый раз, когда ему не повезло, и он разбудил свою жену, его нервы испытали просто необыкновенную проверку. Хината не смогла потом заснуть и вышла гулять на крыши, не сказав ему не слова! И когда он проснулся с утра и понял, что его милой нигде, абсолютно нигде в районе квартиры, не видно, он чуть не свихнулся. Искали пропажу всей деревней, а нашел её Саноске, видимо, только он мог понимать такую необыкновенную изобретательность! Хината спала на крыше особняка Саске, под одеялом хозяина особняка, которое он целое утро искал. Но сегодня все вроде обошлось. И на заикающийся вопрос Хината ответила доброй и такой любимой всеми улыбкой. -Да, я замерзла и проснулась, а тебя не было, вот я и… - голос затих, пальчики сложились в привычный домик, а на щеках выступил алый румянец. Даже не смотря на то, что она уже не маленькая девочка и у неё уже трое пятилетних малышей, она не рассталась с этой очаровательной привычкой. -Ах, черт! Я не поправил одеяло – с досадой прошептал Какаши, извлекая на свет небольшой сотейник, пакет молока и банку какао. -Всё в порядке – успокоила его жена. -А если бы ты простудилась? – вмешался Шинта. -Тогда бы вы меня лечили – улыбнулась Хината, ласково глядя на сонного сына, перебирающего её длинные волосы. -Так, план следующий, я варю какао и… -Какао?! – раздался возмущенный хор сонных голосов из коридора – И нас не позвали? На пороге кухни стояли сонные Саноске и Томое. -Пожалуй, я положу ещё какао – рассмеялся мужчина, засыпая молотый порошок в молоко. -Лаванда – тихо прошептала маленькая госпожа Хатаке над ухом своего мужа. -Конечно – кивнул он, медленно всыпая толченые цветки лаванды в какао. Они расплывались причудливыми шоколадными узорами, с легким фиолетовым отливом. Это было похоже на мечту. О чем сейчас каждый из детей думает? О чем мечтает? Эти вопросы сами всплывали в мыслях мужчины, когда он видел отражающиеся в мокром стекле задумчивые, глубокие и его глаза. Он видел в них себя и не узнавал, а иногда они казались ему совсем не похожими. Долгое время он не верил, что вообще сможет иметь семью. Шиноби, убийца, он в крови, какая тут семья? Но надо же было появиться девочке с лавандовым взглядом, улыбкой со вкусом мелисы, надо было ей вскружить ему голову. Надо, несомненно надо! Да она до сих пор занимает если не все, то половину его мыслей. А другую половину заполнили дети, его дети, с настоящими, не омраченными войной улыбками. А ведь Какаши часто себя спрашивал, за что он боролся каждую войну, каждый бой? Общая идея, желание спасти друзей, за это боролся каждый, а за что сражался именно он, что жаждало его сердце? Лелеяло эгоистичную надежду на счастье? -Знаешь, уже не надо думать за какую идею, за какие мысли ты боролся тогда, ведь ты защищал каждого из нас. Каждый, кто тогда сразился – защищал каждого, кто сражался, каждого, кто ждал и надеялся – вспомнились слова Хинаты, когда она пришла к камню памяти. Тогда шел сильный дождь, он нещадно бил по щекам, пряча горячие слезы, сбивал легкие цветки лаванды в волосах девушки, в букетике, который распался у камня тысячами лавандовых слез. -Я защищал то, чем сейчас живу – ответил сам себе мужчина, очнувшись от воспоминаний. Какао уже приготовилось, источая шоколадно-лавандовый запах. -Какао – сонно и счастливо улыбнулись дети, обхватывая большие кружки без ручек с горячим какао внутри. -Нашел ответ? -Он всегда был, просто я не замечал -И? -Ты, Хината, ты была ответом на этот вопрос, а дети стали тем, что бывает после ответа -Что же? -Они – это то, ради чего искали ответ, ради чего задавали вопросы, будущее с новыми загадками – улыбнулся мужчина, подхватывая Хинату на руки. -Шинта, Саноске, Томое – нежно позвала сыновей Хината – пойдемте, сегодня поспите с нами -Что? – дети не входили в планы на ночь. Только тихий, грудной смех девушки стал ответом. Рассвет лился через лавандовые облака, в лавандовые выси. Именно такой рассвет ворвался в светлую комнату, где на кровати спала семья, то ради чего каждую войну сражаются люди.