Skalds and Shadows

Прожив пять лет бок о бок с алхимиком, непременно чего-нибудь да нахватаешься. И когда ростовщик попытался всучить мне «камень, философическим именуемый, способный любую железку в золото обернуть», я сразу учуял обман. Дело было не только в том, что никто в здравом уме не решится продать бесконечный источник золота за какую-то жалкую тысячу дрейков. Года два назад, когда мы ещё жили в Анвиле, один чудаковатый собачник — как его звали? Стэплвилль? Баскертон?.. — вздумал обзавестись «псом-призраком». Он обратился к нескольким городским алхимикам с заказом на особую светящуюся мазь, и в том, что касалось свечения, анвильские зельевары не подкачали. Но вот с псом-призраком вышла промашка: составы получались едкими и ядовитыми, и мазать ими живую собаку пришло бы в голову разве что живодёру. Все мастера в итоге сдались, не желая и дальше растрачивать своё дорогостоящее время на эту пустую затею. Все, кроме Тиля: возможность бросить вызов своему мастерству (и посрамить коллег) он ценил намного выше любого золота, а трудности и неудачи его только подзадоривали. Две недели и одну жутковато светящуюся крысу спустя решение было найдено — пусть даже Тиль и оброс клочковатой босмерской бородёнкой, а весь наш анвильский дом какое-то время был практически погребён под грибными шляпками и такими же серовато-бурыми комочками, какой мне и предлагал сейчас господин Бьяльви. За тысячу септимов он попытался мне втюхать ни много ни мало спрессованные фекалии летучей мыши. Каков наглец! – Благодарю, любезный, но алхимией я совершенно не интересуюсь, – решительно отозвался я, пресекая любые дальнейшие уговоры. По правде сказать, и вся эта лавка была мне не слишком-то интересна: зашёл я сюда только со скуки. В Солитьюде полно народу, но стоит мне только не досчитаться одного-единственного босмера, и город начинает казаться вымершим. А пока Тиль собирает в горах драконьи какашки, домой мне спешить тоже без надобности… – Может быть, ваша милость захочет посмотреть что-то другое? – спросил, угодливо улыбаясь, Бьялви. – Книжоночки вот, например? На мгновение я даже почувствовал странную, немного подзабытую гордость: даже здесь, в Солитьюде наследника рода Бенирусов не спутать с простолюдином! Но потом я вспомнил о «философическом камне», и настроение у меня немного испортилось: ради выгодной сделки этот пройдоха наверняка готов был меня величать даже «его императорским величеством». Впрочем, в ящик с книгами, сваленными в кучу, словно дрова на растопку, я всё-таки заглянул. Содержимое оказалось предсказуемо небогатым: «Ануад с комментариями», «Галерион Мистик», «Астрология» Ффулке… А потом я увидел её. Прожив пять лет бок о бок с алхимиком, непременно чего-нибудь да нахватаешься. Даже если наши с Тилем жизни будут стоять на кону, я вряд ли смогу сварить хоть сколько-нибудь пристойное зелье. Но память у меня неплохая, а уж название этой книги мне доводилось слышать не раз и не два, причём в сопровождении азартно блестящих глаз и вздохов, что пробуждали мысли вовсе не о зельях: «Двенадцать ключей трансмутации» Айренн Диренни, редчайший трактат, достать который практически невозможно — розовая мечта любого алхимика… – Вашей светлости приглянулась какая-то из моих книжек? – оживился, почуяв запах добычи, Бьялви. Взглянув на его донельзя довольную физиономию, я понял, что, кажется, себя выдал. Теперь нужно было действовать осторожно: если я дам слабину, то Бьяльви сдерёт с меня три шкуры, да ещё и, небось, попытается мне же их и перепродать. Но дать этой рыбке сорваться с крючка? Ни за что! И тут меня посетило вдохновение. – Я тут подумал, что недавно открытой при Храме Девяти школе не помешало бы больше книг, – сказал я проникновенно. – Детям же нужно на чём-то учиться читать. А у вас тут как раз простенькие, лёгкие книжки. Потрёпанные, не новые, но проверенные временем. То, что надо! – при этих словах Бьяльви тут же поскучнел, а я поспешил его добить: – Сколько вы хотите за всю коробку? Септимов пятьдесят? – Как можно! – встрепенулся торговец. – Да даже за сто пятьдесят я лишу себя последнего куска хлеба! И только из моего безмерного уважения к вам, господин, и из заботы о милых детках… сто сорок? Сошлись на девяноста, и оба остались, кажется, крайне собой довольны — как и улыбчивая жрица Девяти, которую я осчастливил ящиком книгопожертвований. А уж как обрадуется такому улову Тиль!.. Но это уже, наверное, совсем другая история.