***
Перед глазами темнота, а тело словно онемело. Чимин как будто в коме: он слышит каждый звук, даже различает голоса, чувствует, как легкие обволакивает холодный воздух и ощущает всем телом ледяной пол, но пошевелиться не может. Мозг работает исправно, но в голове ни единой мысли, все как будто в замедленном режиме. Через несколько минут слух пронзает тихий писк, отчего хочется поморщиться или зажмуриться, но Чимин не может сделать даже этого. Веки с трудом приоткрываются, и в глаза бьет яркий свет, заставляя парня вновь закрыть глаза. К горлу подкатывает тошнота и парню вмиг дурнеет. Страх, смешанный с волнением и непониманием, накрывает с головой, и будь Чимин в привычном, жизнеспособном состоянии, он бы точно задрожал всем телом, ощущая противные мурашки по позвоночнику. Хочется бежать. Бежать и не оглядываться. Чтобы скрыться, спрятаться, больше не чувствовать противной и такой ощутимой боли. Когда Чимин начинает чувствовать тело, он тут же об этом жалеет. Парню кажется, что его переехал поезд, разрезая пополам. Руки ниже локтей ноют и покалывают, словно их перетянули веревкой и кровь больше не поступает к венам. Ноги совсем как ватные, Пак даже не чувствует то, что ниже колен. Странное и непонятное состояние больше походит на клиническую смерть, и Чимин успевает поверить, что сейчас для него все закончится, но неожиданные прикосновения к лицу возвращают его в реальность. В голове со скоростью света проскальзывают все воспоминания, парень вспоминает и болезненную ссору с Чонгуком, и непонятных людей, и свое первое пробуждение, которое было легче сегодняшнего. В глаза светят ярким фонариком, заставляя Чимина дернуться. Снова осмотр. Пак не знает, где и как долго он находится, но прекрасно понимает, что за его состоянием пристально следят. Кому-то что-то от него нужно, вот только кому и что — Пак не может понять. И это незнание убивает, медленно, кусочек за кусочком растворяя в ужасе. Тонкую кожу вновь прокалывают иглой, и Чимин даже не может вырваться. Тело больше не в его власти, оно теперь отдельно, просто лежит на полу и не собирается сопротивляться. Через несколько секунд после очередного укола, Пак чувствует, как его ловко подхватывают и укладывают на что-то теплое и мягкое. Было бы хорошо, если бы это оказалось дно гроба, но так просто его отсюда не выпустят. Чимин понял это, когда проснулся в первый раз. Тогда было не так страшно, ведь мозг не обрабатывал информацию, а сейчас мысли жужжат в голове, не давая парню собраться и обмозговать всю ситуацию. Когда разум вновь отключается, Чим успевает только подумать о том, чтобы больше не просыпаться. Он больше не в силах терпеть эти пытки, чувствовать, как его тело разрывает на части после каждого укола. Парень даже не осознает, что с ним делают и для чего. Он еще ни разу не приходил в нормальное сознание, чтобы хотя бы рассмотреть место, где его держат. И если в первый раз он надеялся на спасение, то сейчас уже мечтает о том, чтобы его избавили от всего этого. Лучше бы убили, чем так пытать и издеваться. — Что вы ему вкололи? — хмыкает высокий парень, касаясь пальцами взмокшего лба Чимина, и откидывает прилипшие пряди челки, поглаживая по мягким волосам. — Он очнется через шесть часов, — невнятно бормочет перепуганный санитар, напряженно наблюдая за светловолосым. — Теперь он под моим личным контролем. И чтобы больше никаких наркотиков. Его кровь нужна нам чистой, — в приказном тоне отчеканивает парень, грозно поднимаясь с мягкой койки и недобро сверкая глазами в сторону персонала. — И чтобы он больше не валялся в камере, а был под присмотром. — П-простите, — сглатывает мужчина, заметно дергаясь, когда светловолосый криво усмехается, поправляя свой халат. — Каждый день на моем столе должен лежать отчет со сведениями о состоянии здоровья этого парня. И чтобы каждое ваше действие было в нем прописано, — парень медленно направляется на выход и напоследок оборачивается, окинув бессознательное тело на койке взволнованным взглядом. Он и подумать не мог, что их встреча состоится так скоро. И при таких нелепых обстоятельствах.15
18 января 2017 г. в 14:58
Чимин сладко потягивается, тут же застонав от пронзившей все тело боли, и аккуратно переворачивается на бок, чувствуя, как спина неприятно ноет после проведенной ночи на жестком диване. Зад пульсирует и жжет, а все мышцы сладко тянет после вчерашнего перенапряжения. Именно этим утром Чим больше всего жалеет, что он не вампир, чье тело регенерирует за несколько минут.
— Доброе утро, — мягко улыбается Чонгук, приветствуя проснувшегося парня, и ставит на стеклянный столик поднос с завтраком.
Чим несдержанно и глупо улыбается, кое-как усаживаясь на диване, заранее подложив подушку и тихо сопя от недовольства. Чон терпеливо наблюдает за попытками Пака скрыть свои настоящие ощущения, и тихо усмехается, прикрыв рот рукой.
— Ты сейчас выглядишь затраханно, — констатирует факт старший, получая от Чимина грозный взгляд.
— Мм, интересно, кто же так постарался, — зло бубнит Чим, но через секунду смущенно хихикает, оглядывая одетого в домашние вещи Чонгука.
— Даже представить не могу, — подыгрывает Чон, пододвигая Паку стол поближе и усаживаясь в кресло. — Кушай и набирайся сил.
Чимин незаметно передразнивает Чона, чувствуя в груди теплящееся тепло от заботы старшего, и с аппетитом принимается за завтрак, запивая его сладким кофе.
— Кстати, — неожиданно начинает Гук, задумчиво хмыкая. — О чем вы вчера с Намджуном разговаривали?
— Джун рассказал, что весь год следил за мной по просьбе моего брата, — флегматично пожимает плечами Пак, вздыхая. — Меня потрясло то, что они были знакомы и… Я не знал, что мне делать: расспросить обо всем Намджуна или ударить его. Что Юнги-хен, что он словно сговорились и ничего мне не говорят о брате. Разве я не заслуживаю знать, как он погиб?
— Ты ведь не веришь в то, что его больше нет, — с прищуром усмехается Чонгук, прекрасно замечая каждую эмоцию парня. — Может, именно поэтому они и молчат? Боятся окончательно сломать тебя.
— Уж лучше горькая правда, чем сладкая ложь, — шепчет Пак, отодвигая от себя стол и закутываясь в одеяло, желая спрятаться от всего мира.
Чонгук сбоку вздыхает и тихо извиняется, после тоже замолчав. В комнате повисает неловкая тишина, давящая на задумавшегося Пака. Он давно должен был смириться и принять всю реальность, но что-то глубоко внутри гложет и не позволяет сомневаться в своей интуиции. Он не поверит в смерть брата, пока не увидит его труп.
— Чонгук-а, — тихо зовет Чим, повернув в его сторону голову. — А о чем ты говорил с Юнги-хеном вчера?
— Мы обсуждали его план, — вспоминает Гук, заглядывая в глаза Пака. — У нас все должно получиться, совсем скоро мы будем жить наравне с людьми.
— Ты все еще мечтаешь о новом договоре? — удивленно вскидывает брови Пак. — Но… Зачем? Я ведь теперь твой избранный, больше нет никаких проблем.
— Думаешь, я остановлюсь на достигнутом? — изгибает бровь Гук, выпрямляясь и хмуря брови. — А ты подумай, как легко станет жить вампирам, когда гребаный договор будет переписан. Им не придется скрываться, не придется убегать от вопящих от страха людей. Вампиры станут полноправными членами общества.
— Но люди никогда не примут вас. Они к оборотням относятся с подозрением, а с вампиров тем более не будут сводить глаз. Это же… бессмысленно? — тихо выдыхает Чим, замечая злость в глазах Чонгука.
— Хочешь сказать, я зря стараюсь? Думаешь, мои мечты потерпят крах? — Чонгук в порыве эмоций подскакивает с кресла и громко фыркает, сжимая пальцы в кулаки. — С каких пор ты перестал меня поддерживать?
— Я не… — Чим запинается, потупив взгляд в пол, и горько усмехается. — Если верить хену, то он давно пытается что-то изменить. И Сокджин… Он тоже помогал. И где он теперь? — Чимин буквально выплевывает последние слова, тихо переводя дыхание. — Лучше бы вампирам продолжать прятаться в тени и набираться сил, чтобы противостоять армии людей и оборотней. Зачем прыгать выше головы, когда можно жить проще?
— Вот, значит, как, — хмыкает Чонгук, продолжая испытывающе смотреть на Чимина.
— Твое желание все изменить уже походит на безумство, — Чимин осторожно поднимает взгляд и горько усмехается. — Неужели ты хочешь потерять все? Вдруг что-то пойдет не так и тебя убьют? Неужели ты хочешь обменять спокойную жизнь со мной на вечную войну с человечеством?
— Как мы можем спокойно жить, когда другие страдают? — тихо выдыхает Чон, пытаясь держать эмоции под контролем.
— Страдают? Почему? Потому что не могут сдерживать себя при людях и впиваются в их глотки? — вскрикивает Чимин, раздраженно фыркая. — Так это вина самих вампиров. Если не умеете сдерживать свою жажду, то не вылезайте из своей тени!
— Ч-что? — ошарашенно выдыхает Гук, удивленно взглянув на младшего.
— Знаешь, почему люди не боятся оборотней? Потому что они не ждут удобного случая, чтобы высосать кровь или разорвать на части, — хмыкает Чимин, отводя взгляд. — Я не считаю вас диким зверьем, но люди именно так и думают. И сломать этот стереотип будет очень сложно, особенно учитывая тот факт, что вампирам приходится специально обучаться, чтобы сдерживать свое желание. О какой смене договора может идти речь, когда даже ты, самый чистокровный и сильный вампир, нуждаешься в человеческой крови? Для вас и так сделали поблажки в виде разрешения на укус избранных, а ты все пытаешься испортить.
— Ты… — Чонгук утробно рычит, сверкая красными глазами, и одним движением переворачивает стеклянный столик, сметая с него поднос с посудой.
Чимин испуганно сжимается, непонимающе глядя на разъяренного вампира, и тихо вскрикивает, когда Чон надвигается, устрашающе скаля клыки и зло рыча.
— Я думал, ты поддерживаешь меня! — злится старший, сжимая пальцами скулы Чимина и приподнимая его лицо, чтобы заглянуть в глаза. — Ты испугался? Передумал? Нашел себе спокойную жизнь под моим боком и успокоился? А как же моя раса? Как же остальные? Думаешь, я буду спокойно смотреть, как моих собратьев унижают и убивают ни за что?
— Б-больно, — жалобно пищит Чим, пытаясь вырваться из хватки вампира.
— Вампирам тоже больно! Мы научились выживать без человеческой крови, согласились жить вдалеке от их поселений, чтобы не нагонять страх. Почему мы должны прогибаться под вас, а? — шипит Чон, разглядывая перепуганное лицо Чимина, и ослабляет хватку, тихо выдыхая и успокаиваясь. — Думаю, твой брат не стал бы отступать. И даже если он умер из-за мечты моего отца, то он сделал это с гордостью и надеждой на то, что все станет лучше. Как для людей, так и для вампиров.
Чонгук отталкивает Чимина и отстраняется, ступая мимо осколков и разбросанной еды, направляясь к выходу.
— Ч-Чон? — хрипит Пак, подрываясь с дивана и резко усаживаясь обратно от пронзившей все тело боли.
Старший замирает у двери, тихо вздыхая, и медленно оборачивается к растерянному, готовому вот-вот заплакать Чимину, горько улыбаясь в ответ на его выражение лица.
— Мне сейчас больно не от того, что ты резко заговорил словами человеческого общества. Мне больно, что ты отвернулся от меня и моей мечты. Мечты, которая была воздвигнута ради тебя, — Чонгук, не слушая Чимина, выходит из комнаты и через несколько секунд покидает и квартиру, тихо прикрыв за собой дверь.
Чимин не успевает даже выскочить в коридор, уставившись пустым взглядом в закрытую дверь, и тихо оседает на пол, сгибаясь пополам.
— В-вернись, — шепчет Пак, отрицательно качая головой и не веря в произошедшее. — Я не хотел… Вернись…
Парня легко трясет, а в груди все сжимается от боли. Он совсем не подумал о своих словах, как обычно разрушая все, что ему дорого. Пак прекрасно помнит, как сильно Чонгук желает союза людей и вампиров, как он продумывает свой план до мельчайших подробностей, чтобы это не вышло ему боком. И вот, стоило Чимину не так выразиться, его слова больно ранили молодого вампира, словно полоснув ножом по сердцу. Чимин чувствует, как его разрывает изнутри от недосказанности, от недопонимания и разбитого сердца, и даже боится представить, каково сейчас Чонгуку, который должен чувствовать все то, что происходит с его избранным.
Хотеть мирно жить с людьми — это не глупо. Чимин прекрасно понимает рвение старшего что-то изменить, при этом никого не убивая. Желания и мечты Чона невинны и направлены на благо, но вампир слишком наивен. Чимин готов предстать перед судом или отдать свою жизнь, если понадобится, но зачем все это, когда в конечном итоге все равно ничего не выйдет? Смерть Сокджина была напрасной, и Пак совсем не хочет повторить судьбу брата. Если сейчас все тихо и спокойно, если больше нет никаких преград между чистокровным и избранным, зачем все портить. Чимин переживает больше за Чонгука, чем за собственную шкуру. Потому что первым попадет под удар самый сильный и выносливый, потому что сокрушат сначала его, а потом уничтожат всю расу. Пак просто уверен, что люди не захотят переписывать договор, ведь сейчас их все устраивает: жизнь вдалеке от вампиров и защита в виде оборотней. Даже если вампиры смогут жить бок о бок с людьми, человечество никогда их не примет.
В дверь тихо звонят, и Чимин удивленно вскидывает голову, поднимая взгляд. В груди зарождается маленькая надежда, вера в лучшее, которая его никогда не покидает. Поэтому парень вскакивает на ноги, чувствуя, как они подгибаются после пережитых эмоций, и, не раздумывая, резко открывает дверь. Все счастье, появившееся на лице, с треском ломается на осколки, когда перед взором парня предстают два высоких парня в черных костюмах. Один из них криво усмехается и изгибает бровь, осматривая полуобнаженного парня взглядом.
— Пак Чимин? — уточняет он, пробасив.
— Д-да, а вы кто? — хрипит Пак, сглатывая застрявший комок в горле.
Второй мужчина подозрительно улыбается и Чимину начинает это не нравиться. Разум вопит, и мозг уже дает сигнал ногам бежать, но крепкая хватка прерывает любые попытки хрупкого парня.
Чимин чувствует, как его роняют лицом в пол и больно заламывают руки, стягивая запястья чем-то холодным и металлическим. Вырваться не получается, держат крепко и надежно, а из горла не вылетает ни звука. Слишком страшно, слишком неожиданно. Пак дергается в последний раз и почти вопит, но тут плечо отдает острой болью и единственное, что парень успевает заметить, перед тем, как теряет сознание, — это острый шприц и довольная ухмылка на лице высокого, широкоплечего, неизвестного парня.