Only fools

So easy to love you. Радио распевает сладкие песни, а Минхёк смотрит на то, как Бин пакует сумку, и думает, что да, так легко любить тебя. Минхёк на год младше и на голову ниже, а Бин уезжает на выходные. Всего-то суббота и воскресенье, но Минхёку грустно. Немного, конечно. Не вечность, всё же. Бин улыбается, и его глаза-дуги – это всё, что Минхёку в данный момент нужно. От этой улыбки и этих глаз так тепло, что хочется взять Бина за руку, усадить на свою кровать и завернуться в одно одеяло. Тут уже сложность, потому что Бин – тупой. В том смысле, что, нет, он очень умный в школе. Он много знает и всегда расскажет что-нибудь интересное. Но он знает только то, к чему готов. К чувствам Минхёка он готов вряд ли когда-нибудь будет, поэтому и не знает ничего. Минхёку кажется, что у него не было выбора. Они встретились на первой математике в старшей школе – Бин просто сел рядом, бросив рюкзак со стулом Минхёка, а когда его макушка перестала заслонять действительность, улыбнулся и протянул руку. – Бин, – улыбнулся он тогда, и Минхёк поплыл. Бин – как выстрел самых бесполезных эмоций. Бин – как горошек и present perfect continuous глагола «быть». Минхёк любил английский до этого дня, а после стал нервно дёргать губами на любых созвучных словах. I've never been in London, – улыбался он, отвечая на вопрос в упражнении, думая, что вот бы им с Бином погулять по Лондону, пасмурному, где Бин будет кутаться в широкий шарф, и будет весь такой классный в длинном пальто и с волосами, которые треплет ветер. – Будешь по мне скучать? Бин уже у порога, поправляет неловкий свитер странного горчичного цвета и тут же смеется – своему отражению, в котором мамочкин сын и папочкина гордость. – Конечно, – привычно фыркает Минхёк и подходит. Вздыхает, ровняет свитер по плечам, отбрасывает биновы волосы со лба и улыбается. Даже если бы он поцеловал его сейчас, тот не понял бы. Для Бина это всё настолько нереально, что в его наивной голове вряд ли когда-нибудь сможет уложиться тот факт, что Минхёк с радостью уложил бы его. – Не забывай есть, – велит Бин, обнимает его и уходит. Ага. Минхёку кажется, что все всё знают. Просто потому, что то, как он смотрит на Бина, невозможно не заметить. Он не забывает есть, ест все два дня. Хочет набрать триллион килограмм, чтобы хотя бы в жутчайшем ожирении найти причину, по которой Бин не может с ним быть. Так легко тебя любить – и правда легко. Когда ты высокий, с тёплым взглядом и красивым всем, от пальцев на ногах до растрепанных по утрам волос, – проще некуда. Бин вваливается в воскресенье вечером, как будто бы немного пьяный, светящийся и уместный. Минхёк долго обнимает его, потому что хотя бы на это он имеет право. Смотрит, как тот стягивает с себя свитер вместе с майкой, оставляя в зрительном доступе красивую спину и идеальные руки, и хочет не быть. Нигде вообще. Потому что смотреть без возможности прикоснуться – уже надоело. Минхёку восемнадцать, ему хочется целоваться и заниматься сексом, узнавать новое о теле рядом, а не только о своём – о нём он и так уже всё знает. Он мог бы показать Бину, что и как. Не то чтобы был опыт, но было порно, и из-за него Минхёк считает себя очень уверенным. Он даже согласился бы на нижнюю позицию, если бы Бин захотел быть сверху. И это даже не было бы жертвой. Минхёк вздыхает на крик Бина из ванной – тот просит принести забытое полотенце. Ну конечно. Само собой. Минхёк, на самом-то деле, уверенный в себе парень. Он талантливый, красивый, с ним интересно, а еще он умеет смотреть так, что у девчонок внутренности скручиваются от непроизнесенных обещаний. Это всё он знает отлично, и если бы не тупота Бина, он обязательно подъехал бы к нему со всей своей прекрасной индивидуальностью, опытом, полученным из видеороликов, и грандиозными планами на совместное будущее. Сказал бы, что ждал только его, потому что Бин – идеальный. И если бы Бин хотя бы на секунду дал Минхёку понять, что не против такого развития событий именно с ним, тот даже думать бы не стал. Но потом появляется Донмин. Просто вырастает рядом с Бином, высокий и красивый. Не опасно-красивый, как Минхёк, а как тот второй герой в дораме, которому ничего не достается, но которого все любят, включая героиню. Манга-бой. И Бин улыбается ему так, что глаз не видно, будто Донмин лучше Минхёка. Но лучше ведь. Выше (что несложно), красивее (что удручает), мягче (что совсем печально). Бин знакомит их, и Минхёка хватает и улыбку и кивок. А потом он сливается в сторону стадиона, потому что в этой аудитории слишком тесно из-за этих двоих. Все его иллюзорные планы на теперь уже точно иллюзорное будущее разбиваются о то, как Донмин держит Бина за предплечье, пока тот рассказывает о выходных. Донмин смотрит на Минхёка, делает большие глаза и перепугано мотает головой. Минхёк удерживает смешок и кивает. Этот молчаливый диалог – за спиной тупого Бина, разбирающего свой рюкзак. Донмин молча сказал: «Серьезно, ты подумал, что он мне нравится? Но это совсем не так! Мы просто друзья!», а Минхёк на это ответил: «Ну ладно». Всем всё понятно, потому что нельзя не понять. Всем, кроме черноволосого тупицы, напевающего про то, как легко тебя любить. Донмин подходит к Минхёку вплотную и наклоняется. – Скажи ему, – улыбается он. Бин кидает на них быстрый взгляд и отворачивается. Может быть. День D, Минхёк про себя смеется такой удачной шутке. Все песни в этом мире про тупиц, поэтому он нервно переключает в плеере с «dumb dumb» на «dumb and dumber». День, когда у тупенького Бина дополнительная биология, а у невероятно умного Минхёка есть время подготовиться морально. Не дать зажечь свет в коридоре. Встретить прям около двери, толкнуть рукой к стене и поцеловать. Первый раз в жизни, но так, будто уже триста раз это делал, чтобы у Бина не осталось воздуха и возражений. А потом сказать. Сказать, как просто было влюбиться в него, как мягко было кутаться в эти чувства – и как сильно хочется продолжать делать это вместе. Минхёк готов – все эти слова мариновались в нём долгое время, слишком долгое, чтобы мычать и строить их в правильные предложения. Он не знает, что будет делать, если Бин скажет «нет». В его уверенном в себе мире такого ответа не существует. Откажет – Минхёк все равно не прекратит любить его и добьется, рано или поздно. В коридоре звенят ключи, и Минхёк замирает у входной двери с прижатым к груди кулаком. Ему не слышно удивления Бина, не слышно, как падают ключи – только сердце бухает в ушах и все те мариновавшиеся слова просто растворяются, исчезают, оставляя Минхёка совсем одного, не готового и перепуганного. – Ты в порядке? – участливо спрашивает Бин. Он не тянется к выключателю, пытается разглядеть в темноте лицо Минхёка, а тот просто вдруг прицепляет свои руки на куртку Бина и смотрит в ворот его рубашки. Чего он там не видел. – Минхёк, – выдыхает Бин. Не зовёт, не спрашивает, а как будто констатирует – вот он, Минхёк, кому же тут еще быть, рядом. И тот поднимает глаза, слишком неуверенно для всей своей прекрасной индивидуальности. Смотрит, как Бин тепло улыбается, не пытаясь даже отцепить минхёковы руки и пройти дальше. И Минхёк решается. Слова подождут, для них потом будет время, а сейчас нужны действовия. И он действует – целует своего тупого друга, соседа и смысла жизни. Целует, как последняя девственница Кореи, не раскрывая рта, хотя изначально план был добраться до биновых гланд языком. Тот удивленно икает, но вот что поразительно – укладывает свои руки Минхёку на шею и затылок. Мягко поворачивает к стене, улыбается, не убирая губ, пробирается пальцами в волосы и тепло шепчет да расслабься ты. У Минхёка нет на это никакой возможности, будто все те порно-видео смотрел не он, а Бин. Будто планы по захвату строил не он, а Бин. Будто любил его так долго и так безвариантно не он, а… – Как так, – выдыхает он, позволяя Бину уронить свою куртку на пол, улыбнуться и поместить руки Минхёка себе на поясницу. – Очень легко тебя любить, – пожимает плечами тот и снова целует так, что Минхёку всё порно мира кажется детскими фильмами. И правда. Очень легко.