Женщина в белом

      Вот и все, что я хотела рассказать об этой странной истории.       Более ничто не тревожило нас по ночам: ни подозрительные звуки, ни сами собой открывающиеся двери, ни неожиданный запах цветов, и даже Феанаро до поры до времени не сбегал из дворца среди ночи. Обгоревший портрет из комнатки был убран куда-то, а сама она лишилась двери и вновь превратилась в украшенную вазой нишу. Ваза не пустовала, но лилии мы в нее больше не ставили.        Зато, как и собирались, пригласили во дворец сыновей Мелендила. Мальчишки быстро освоились и ко всеобщей радости быстро поладили с Феанаро. А затем к удивлению, тоже всеобщему, оказалось, что не они взяли его под свое крыло, а он быстро научился верховодить ими, и эта странно зародившаяся дружба окрепла и сохранилась на годы вперед.       Учителя мы тоже нашли. Старый знакомый Финвэ одним своим появлением разогнал во дворце ту атмосферу, которая сложилась после описанных мною событий. Он был весел, громогласен и не упускал случая шутить. Феанаро поначалу звал исключительно заморышем, без устали гонял по саду, показывал, как управляться с пони, а затем допоздна сидел вместе с ним над книжками, рисунками и какими-то поделками. Вскоре придумал познакомить воспитанника со своей старшей дочерью… Но это уже отдельная история.       А то, что случилось той ночью, мы не обсуждали. Финвэ довольствовался тем, что я предположила, будто он случайно ударился о торчащий на стене рожок, а пока я пыталась привести его в чувство, в комнатке упала со стены лампада, и пострадал портрет. Вэссэ же померещилось что-то от переживаний после вечерней неприятной сцены, и сама она не стала этого отрицать. Что помнил Феанаро, я предпочла не спрашивать. Иногда мне казалось, детская память все сгладила, но, думаю, впечатление это было обманчивым.       После произошедшего он переменился. Быстро рос и набирал силы, так, что я сама не заметила, как к концу одного лета он вдруг вытянулся и взглянул на меня сверху вниз. Отца, правда, так никогда и не догнал и был далек от его стати, но от того худенького мальчика в нем осталось немного. Разве что все тот же неистребимый тяжелый взгляд, которым он иногда одаривал то меня, то моих собственных детей.       Ну, а то, что происходило позднее, пересказывать не стоит. Иногда, размышляя о случившемся, я думаю, изменилось бы что-то, если бы в ту ночь я поступила иначе и позволила Мириэль отпереть дверь. Что бы она сделала? Правильно ли я поняла ее намерения, или догадка моя была очевидно дикой? Не знаю и не узнаю никогда.       Сейчас я давно оставила Тирион. Дворец же, вопреки тому, что показал мне сон, не пустует, там живет мой сын. Но я не навещаю его, ощущаю себя чужой. Когда-то я наивно думала, что победила в этом противостоянии с тенью, стала настоящей хозяйкой в доме. Но сейчас получается, все наоборот. Не я изгнала Мириэль из дворца, а сама оказалась в добровольном изгнании. Не я забрала у нее мужа, она получила его обратно. А сын… Что ж, если его тайным детским страхом и была боязнь одиночества в запертом пространстве, то этот кошмар тоже воплотился в полной мере. Не знаю только, кто из всех нас больше в этом виноват.