Будем делать это столько, сколько захочешь. Трахаться.

Конечно же, это все Стив. Это Роджерс. И его даже можно понять. Потерять самого близкого человека, винить себя в его смерти, и отчаянно последовать за ним, только за тем, чтобы очнуться в бесконечно далеком времени, среди чужих и чуждых людей с их чужими и чуждыми проблемами. А потом обнаружить, что вопреки всему, вопреки судьбе и здравому смыслу, вселенная вывернулась таким образом, что твой друг, твой любимый все еще жив, был жив все это время. Подвергался нечеловеческим мучениям, был искалечен и стёрт, и даже не помнил, не надеялся уже, что ты придешь за ним. И вот теперь, не смотря ни на что, прикасаться к нему, целовать и получать в ответ искренние поцелуи. Знать, что, не взирая на весь ужас, тебя ни в чем не винят. Тебя любят. Конечно же, все дело в Стиве, думает Ванда. Ведь они так и не нашли способа блокировать коды Баки. Но Стив решил за обоих и вынул его из криокамеры. Посмотрел в бессильном отчаянье "Не отпущу больше. Не могу без тебя", и Баки принял его выбор. Ванда знает. Она многое знает. Она видит, как чутко вздрагивают ноздри Стива, когда Баки входит в комнату. Видит, как он перестает думать о чем-либо вообще, когда тот приближается. Видит, как его пальцы дрожат от желания прикоснуться. Она знает, что Баки тоже видит это. Чувствует, и всегда охотно отвечает. Потому что их любовь, их страсть, каждый раз, как в последний раз, как будто у них есть всего пара секунд до взрыва, и надо телом сказать, как сильно ты любишь, как существовать не можешь вне его, без него, порознь. Ванде нравится Баки. Он хороший. Он иногда обменивается с ней парой фраз на славянском языке, отдаленно перекликающемся с ее родным. Он как никто знает, что такое - быть подопытным и орудием ГИДРы. Он единственный, кто, с понимающим прищуром глядя на уже едва заметные следы на ее левой руке, спросил: "Барон фон Штрукер? Старая лживая дрянь, трусливый чертов гавнюк", а когда она беззвучно всхлипнула, крепко обнял ее и просто погладил по волосам. "Он уже горит в аду, детка. Он в аду". И хотя она кожей чувствовала, что сам Баки не верит ни в ад, ни в рай, ей сразу стало легче от того, с какой угрюмой уверенностью он это сказал. А в остальном... Ванда не та наивная невинная девушка, чтобы пугаться вида мужских гениталий или шарахаться и сбегать, став свидетелем их грубого секса. Ванда рада за них. Она сидит на веранде в гамаке с книгой в руках. Баки спит на полу метрах в семи от нее. Совершенно голый, как кот разнежившись на теплом островке, очерченном на досках лучами заходящего солнца. Его волосы в беспорядке, а спина покрыта синяками, царапинами, засосами и просто откровенными следами укусов. Между раздвинутых бедер у него натекло белым. На его лице умиротворение, спокойствие, счастье. Баки все отдаст Стиву, потому что это же Стив. Вся причина в нем. Стив выходит к ним почти что бесшумно. Видит он только Баки. Глаз не может от него отвести. В руке у Стива влажное полотенце. Медленно, осторожно он начинает вытирать им спящего Барнса. Вытирает, разводит ягодицы, дышит тяжело, смотрит пьяно. И забыв полотенце, открывает, гладит припухшие мышцы, собирая на пальцы собственное вытекающее наружу семя. Кажется, не задумываясь, не отдавая себе отчета в том, что он делает, заталкивает его обратно внутрь. Так ласково, что это пошлое, до крайности непристойное зрелище вдруг кажется Ванде исполненным бескрайней любви, такой отчаянной, искренней, светлой и непорочной. Она не удивляется, когда после Стив с жадностью припадает к своему Баки губами. Да, прямо там. Баки стонет, поворачивается, подставляясь и открываясь еще больше. И через пару мгновений вся эта нежность переплавится в звериный жестокий секс, но Ванда никуда не собирается уходить. И не собирается уезжать вслед за остальными. Конечно, на самом деле, никакая она не ведьма, но она кожей чувствует, что страшная история этих двух таких сильных и несчастых людей - это свершившееся чудо. Жуткое чудо, страшное чудо. Чудо, купленное ценой колоссальной боли, но все же даже смерть не смогла разлучить их. Ванде хочется плакать от счастья за них и прикасаться к их плечам, головам, рукам, когда они вместе. Вытирать пот со лба Стива и целовать Баки в морщинку между бровей. Она не надеется украсть часть их страшного волшебства для себя самой, ей просто хочется верить, что если они живы, если они вместе не смотря ни на что, то нет ничего невозможного. Нет финальной черты. Нет никакого "никогда больше". Она совсем не умеет обращаться со своей непонятной силой, но ей все чаще хочется сделать что-то, чтобы закрыть их, будто куполом, уберегая от внешнего мира, сохранить, защитить и уберечь. И пусть живут, как хотят, и занимаются любовью, сколько угодно. Сколько захочет Стив. Ведь это все Стив. Конечно же, это Стив. Ванда точно знает. Конец