Zaubererbruder

С воскресения Семидесятницы Мастеру день ото дня становилось лучше. Скоро при ходьбе он уже не нуждался в помощи Крабата. Вскоре по пятницами он снова проводил занятия по ночам. Крабат снова спал в общей комнате с другими подмастерьями. Он всё так же работал, как сумасшедший, а по выходным проводил вечера в комнате Мастера. Это превратилось в привычку: молча сидеть в обществе Мастера вечерами. Они редко разговаривали и глядели на то, как на столе сгорали свечи. Иногда Крабату казалось, будто Мастер покидал собственное тело, и он спрашивал себя, куда в те моменты направляется его душа. Крабат выделялся среди воронов, будто райская птица. Перья на голове и на кончиках крыльев были белыми, они сияли в свете стоящей на кафедре свечи. Он садился на дальний конец жерди и оставался неподвижно сидеть там до конца занятий. Крабат немногословно и без ошибок повторял то, что зачитывал Мастер. Он никогда не должен был начинать сначала, как другие. Прошло две недели. Настало полнолуние. Ночь была чёрной, будто вороново крыло, и неестественно тихой. Подмастерья знали, что это значит. Так продлится недолго, вдали уже грохочет повозка подъезжающего к мельничному двору незнакомца с петушиным пером. Повозка нагружена до краёв. Сильнее, чем обычно. Подмастерья и Мастер ожидали её. Мастер сделал глубокий поклон и уже хотел приказать подмастерьям поторопиться, но ужасающий голос Господина разорвал тишину, как удар кнута. — Мастер из Козельбруха, ты опоздал! К изумлению подмастерий он спрыгнул с повозки и похромал к Мастеру в своём развевающемся плаще. Схватил Мастера за горло и прошипел с таким холодом в голосе, что подмастерий затрясло: — В прошлом году ты принёс мне двоих вместо одного. И только поэтому я не буду наказывать тебя за то, что в прошлый раз ты забыл открыть мне двери. Ты должен будешь отработать до Пасхи то, что мне должен, — он швырнул Мастера на пол и похромал прочь, чтобы вновь забраться в повозку. Мгновение парни ошарашенно таращились на Мастера, а потом бросились к повозке, сдёрнули брезент и начали торопливо разгружать её. И как всегда трепещущий красный свет, исходящий от петушиных перьев на шляпе Господина был единственным светом этой ночью. Парни выгружали из повозки мешок за мешком и относили вглубь мельницы. Мёртвый жернов пришёл в движение с омерзительным скрежетом и рёвом. Мастер принялся за работу со всеми; он вкалывал с подмастерьями, вкладывая всю силу. Он знал, что ни за что не переживёт эту ночь, если будет так вкалывать и дальше. И правда, некоторые из его ран снова разошлись. Почти разгрузив повозку, Крабат заметил алые пятна на рубашке Мастера. Мастер утащил внутрь последний мешок, его шаги уже были нетвёрдыми, и стоило ему передать мешок Кито, так он рухнул на колени. Незнакомец с петушиным пером расхохотался с козел повозки — пронизывающе, как сталь, и звеняще, как мороз. Мастер снова вскочил на ноги. Ему удалось сделать лишь два шага, и он распластался по земле. Крабат был тут как тут: пытался поднять его на ноги. Незнакомец снова расхохотался и взмахнул плетью. Она обрушилась Крабату на спину, но каждый из парней знал, что удар предназначался Мастеру. Ещё один оглушительный удар плетью — и Крабат наконец поднял Мастера с земли. Он торопливо схватил следующий мешок, который передал Кубо, и потащил его на мельницу. Парни торопились разгрузить повозку, пока Мастер вцеплялся за неё и пытался удержаться на ногах. Наконец, когда повозка опустела, они сделали короткую передышку, пока остальные внутри мельницы скидывали отходы в мусор и заполняли мешки готовой мукой. Крабат оперся о холодную стену дома, чтобы хоть немного уменьшить боль в спине. Когда он сел подле Мастера, он перехватил его разъярённый взгляд. Внутри горела неприкрытая злоба, а ещё растерянность. Ни следа благодарности. Но прежде, чем Крабат успел задуматься об этом, Юро торопливо вернулся с мельницы и передал ему очередной мешок. Мучение продолжилось. Работа была окончена ранним утром. Телега незнакомца с петушиным пером отъехала с мельничного двора ещё до утренних сумерек. Среди подмастерий не было ни одного, кто не выдохся от работы. Мастер отправил их спать. Никто не удивился и не спросил ни о чём, все послушно поплелись вверх по лестнице. Это новолуние было тяжелее, чем все прежние. Только Крабат остался в коридоре. У него самого едва хватало сил держаться на ногах, но он довёл Мастера до его комнаты. Позже он нашёл Чёрного Мельника сидящим перед своей кроватью, вытянув ноги и запрокинув голову, лицо белее мела. Он часто сбивчиво дышал. Крабат молча опустился на колени перед Мастером, расстегнул ему рубашку. По его спине стекали кровь и пот. Крабат торопливо стянул с него грязную одежду, приплёлся на кухню и наполнил миску водой. Он быстро вымыл Мастера, помог ему улечься в постель, снял штаны и сапоги. Руки страшно дрожали, изнеможение уже брало над ним верх. Крабат накрыл Мастера одеялом, а потом вышел из его комнаты и побрёл вверх по лестнице, в спальню. Едва он рухнул на свою койку, как тут же уснул.